Антон Кротков - Проклятие дома Ланарков Страница 3

– А далеко ли отсюда поместье? – поинтересовалась Скарлет.

– Всего полторы мили.

– И когда об исчезновении юной графини стало известно в городе?

– Так вчера же и стало – бесхитростно ответила хозяйка. – От графа прискакал его слуга и просил помощи у нашего мэра.

– Отчего же поиски не начали немедленно? – удивился писатель, намазывая на кусок хлеба клубничный джем. – А если бедняжку сбросила лошадь и она утратила возможность передвигаться самостоятельно. Разве разумно было оставлять её до утра в лесу?

Хозяйка смутилась. Она вдруг вспомнила о необходимости срочно вернуться на кухню и, извинившись, тотчас удалилась.

– Тебе на кажутся здешние нравы несколько странными? – понизил голос Арчибальд. – По ночам аборигены прячутся в своих домах и лишь с восходом солнце в них просыпаются христианские добродетели.

*

Старшая дочь хозяина поместья графа Уильяма и его супруги Элизабет Ланарков Анна была девушкой самостоятельной и своенравной. Поэтому когда она не вернулась вовремя с конной прогулки, то у её близких это не вызвало немедленной паники. Анне могла неожиданно прийти в голову мысль отправиться к приятельнице за пятнадцать миль, или она могла также остаться у кого-то из знакомых в городке. Правда, по заведённому в семье правилу дочь обязана была в таком случае позвонить и предупредить родителей, однако телефон молчал.

Когда солнце уже почти скрылось за лесом, в поместье вернулась Клеопатра – кобыла Анны. Лошадь словно обезумела: таращила глаза, хрипела, вся морда чем-то испуганного животного была в пене. Её долго не могли поймать, а после успокоить. Вот тогда-то родители по-настоящему испугались. Граф поднял слуг; вооружившись факелами, они отправились на поиски. Но найти пропавшую девушку удалось только к обеду следующего дня, когда прочёсывать окрестности вышли полторы сотни горожан. Глазам людей предстала страшная картина…

Глава 3

Труп обнаружили всего в пятистах ярдах от замка. И хотя минувшей ночью граф со своими людьми проходили тут поблизости, никто не заметил в пляшущем свете факелов тело в траве. Слишком уж мало поисковиков приходилось вначале на огромную территорию, которую предстояло как можно скорее обследовать.

Мёртвая девушка лежала навзничь с широко открытыми глазами, в её остекленевшем взгляде застыл ужас. Лицо погибшей было абсолютно – алебастрово белым; правильные черты его застроились, стали резче, отчего создалось большое сходство с холодной мраморной скульптурой. Сходство дополнялось ледяной кожей, чей мертвенный холод ощущался даже на расстоянии. Костюм для верховой езды на груди и животе покойницы, как и земля вокруг пропитались кровью, вытекшей из огромной раны на шее. Огненно-рыжие волосы широкой аккуратной волной разлились по пожухлой траве. Неподалёку валялась шляпка.

Вблизи тела на мрачное пиршество собралось полдюжины крупных упитанных воронов. Один из них как раз нацелился своим длинным изогнутым клювом в глаз покойнице, но был убит выстрелом из ружья. Остальные стервятники с недовольным карканьем улетели прочь.

На место преступления был вызван полицейский констебль Пит Север. Лицо служаки было усыпано крупными рыжими веснушками, рыжие волосы стояли коротким ёжиком; кожа имела красноватый оттенок, черты лица были резкие. Одним словом это была типично ирландская физиономия. Коренастый, бравый, подтянутый мужчина средних лет, уже много повидавший за время своей службы, которую двадцать лет назад начинал в неспокойном Дублине, – вот таким был местный полицейский. Но даже он был смущён и озадачен тем, что увидел.

Горло жертвы было не просто рассечено или распорото, из него вырвали огромный кусок плоти. Констебль не мог представить себе оружие, которое могло оставить столь чудовищную рану. К тому же у бедняжки была отгрызена левая нога, чуть пониже колена. «Нет, человек на такое не способен. Тогда кто? – размышлял Север. – Ведь в здешних лесах давно не осталось хищников, которые могли бы угрожать людям? Правда люди графа видели кого-то ночью – тёмная тень блеснула во мраке глазами и молниеносно исчезла, не позволив приблизиться к себе, чтобы рассмотреть».

К сожалению, при всей своей наблюдательности констебль не мог отыскать следов убийцы, ибо многочисленные зеваки вытоптали всё вокруг. Словно стало бизонов прошлось. Конечно, он принял меры, но они явно запоздали.

Подошедший здешний доктор Эдмунд Йейтс нырнул под верёвку, ограждающую место преступления от зевак, присел над трупом, долго осматривал его, даже натянул на руку резиновую перчатку и запустил пальцы в рану. Констебль с надеждой ждал, что он скажет, но его ожидало разочарование. Йейтс не только не внёс хоть немного ясности в обстоятельства гибели несчастной, а лишь умножил число вопросов, заявив, что так как тело сильно обескровлено, то он затрудняется даже примерно сказать, как давно могла наступить смерть. Что же касается характера раны и способа совершения убийства, то здесь доктор и вовсе предпочёл не давать поспешных комментариев. Встав с корточек, Йейтс отошёл от тела с абсолютно непроницаемой физиономией.

На помощь городскому полицейскому неожиданно пришёл глава местного охотничьего клуба Гуго Дегриль:

– Разве ты ещё не слышал, Пит, про сбежавшую большую кошку из бродячего зверинца? – охотник сделал изумлённое лицо.

Оказывается, трагедия произошла ещё два дня назад в городке, что находился в семнадцати милях отсюда. Молодой уборщик допустил грубую оплошность и был убит дикой кошкой – то ли рысью, то ли пумой, то ли леопардом. Вырвавшись из клетки, ловкая тварь сумела уйти от тамошних охотников с их собаками и уже несколько дней скрывается в окрестных лесах.

– Похоже, у нас большие проблемы, – заметил стоящий поблизости молодой человек. Он постоянно держал ружьё наготове и тревожно всматривался в глубину чащи. – Зверь, выросший в неволе, не имеет охотничьих навыков, чтобы самостоятельно выживать в природе, – рассуждал парень. – Дикого зверя ему не добыть, поэтому он вынужден будет искать более лёгкую добычу. А человека убить гораздо проще, чем косулю или кабана.

То, что констебль Север был не в курсе столь серьёзного происшествия, было вполне объяснимо, ведь как раз последние два дня он находился в отъезде по служебным делам. Но Дегрилю было приятно выставить полицейского в глупом виде. Они конфликтовали: констебль подозревал Дегриля в браконьерстве и не раз обещал при свидетелях, что обязательно поймает его с поличным и предаст суду. Но пока у полицейского руки были коротки. А в создавшейся ситуации «страж порядка» и вовсе выглядел жалким, ибо в одиночку был бессилен покарать убийцу и защитить горожан от новых нападений.

Квадратное бульдожье лицо почётного председателя городского охотничьего клуба Гуго Дегриля расплылось в самодовольной улыбке:

– Как я понимаю, вся надежда на меня и моих стрелков, не так ли, господин констебль?

Внешне охотник сильно смахивал на пирата – своей серьгой в правом ухе, маленькой косичкой на затылке и хриплым басом. Нос у него был мясистый и сизый от частых возлияний, щёки отвислые, в красных прожилках; глаза навыкате. Полицейский констебль неприязненно взглянул ему в глаза, но вынужден был попросить Дегриля немедленно собрать своих охотников, чтобы как можно скорее загнать и пристрелить людоеда, пока он не натворил новых дел.

– Хорошо, я завалю эту бестию, – небрежно, и так, чтобы его услышали все, пообещал охотник, – но прежде вы должны публично просить у меня извинения.

Сразу стало тихо. Даже сосредоточенно снимающий по просьбе полиции место преступления городской фотограф прервал свою работу, с напряжённым любопытством ожидая, чем кончиться дело.

– За что я должен перед вами извиняться?! – в недоумении, раздражённо пожал плечами рыжий страж порядка.

– За ваши оскорбительные подозрения в мой адрес, сэр. Я хочу, чтобы вы при всех признали, что незаслуженно называли меня браконьером… Я ведь прекрасно понимаю тебя, Пит, – Дегриль снисходительно ухмыльнулся собеседнику в полицейском шлеме, – настоящие преступники в нашем сонном городишке не водятся, а заслужить сержантские нашивки к пенсии ой как хочется.

Констебль строго посмотрел на охотника:

– Дегриль, не забывайтесь! Вы должны убить зверя, потому что это ваш гражданский долг.

– Прежде извинитесь, и тогда я сделаю, что обещал – Охотник скрестил руки на груди и насмешливо ждал. Вид растерявшегося констебля был настолько забавен, что если бы Гуго не видел это растерзанное юное тело на земле, он бы хохотал сейчас до упаду. Но он не стал хохотать, а, наоборот, пояснил очень серьёзно: – На кону моя честь.

– Хорошо, я признаю, что, возможно, поторопился с выводами на ваш счёт, – выдавил из себя полисмен. – А теперь идите.