Александр Быков - Чепель. Славное сердце Страница 3

Люди чаще думали о своей судьбе. Христиане в страхе ждали конца света. Некоторые богословы даже находили, что она похожа на шестёрку, дополняющую ужасное сочетание цифр в году. Язычники видели небесное знамение великих перемен на земле. Кто-то хотел отгадать свою роль в переменах, особое предназначение на свете. Некоторые силились понять смысл происходящего. Кто-то брался за оружие, а кто-то хватался за голову. Великие обратились в прах. Многие погибли. Единицы стали великими в новом мире. Косматую звезду на семь веков позже стали называть «комета Галлея».

В том году, накануне описываемых нами здесь событий, находясь в военном походе на помощь к союзникам в Варяжском Поморье, при внезапном и вероломном нападении врага погибли старый князь Беловежья Годин Рекунович Белояр и его старший сын Годислав. Княжескую власть унаследовал младший сын Година — Любомир. Верные друзья Любомира, воины, закалённые в походах и боях, составляют главную княжескую крепость. О них этот рассказ.

Часть I.

Глава первая. Звёзды

Звёзды загорались и гасли, летели, светя, одни тускло и красновато, другие ярко и огненно. Пробуждали летящие звёзды мечты и желания, сыпались с божьего неба прямо над головою то редким, то частым дождём.

Наверное, люди, уходя отсюда в вечность, присоединяются к Своим — там наверху. Там ждёт их светлая семья: любящие отец и мама, деды и бабушки и все предки, и прежде ушедшие родные и близкие, и любимые… а после — и дети, и внуки… И там их души светятся всегда, и в темноте ночной мы их всех видим. А они смотрят на нас.

Светлые души эти стояли на небе великим безконечным хороводом, которому люди в простоте своей дали название Млечного Пути. Стояли семьями, родами, племенами, большие и малые, с именами и безвестные, наблюдая вселенскую игру в рождение и смерть, славу и забвение. Отдельные блистали особенно удивительно, будто в величии и славе блистают земные князья, цари, короли. Только земные величие и слава быстротечны, и люди смертны, а небесные величие и слава ВЕЧНЫ.

Надо только поднять взор и смотреть. И на твоих глазах светлые души небесного воинства дают в небесах представление, совершают таинство, если не смысл, то значительность которого, доступна и понятна всякому.

Некие звёзды горят сильно, неизменно, бывают видимы и сквозь облака, и сквозь утренний свет затмевающего их дневного светила. Они указатели для всех, кто в пути, кто ищет цель свою, свою дорогу. Они — маяки, ориентиры. Как вожди, любящие свой Народ, как ведуны, прорекающие Истину.

Некие звёзды, хотя и не путеводны, стоят ровно и притягивают взгляд, светят каким-нибудь удивительным светом — розовым, лиловым, голубым…

Другие звёзды переменчивы, то сильнее видимы, то вроде бы их нет. И нет на них надежды в поисках пути.

А некоторых звёзд вроде и не было вовсе, и вдруг р-раз! — и пронеслась над всем человечеством огненным знаком, и всем видно. Как будто Бог дал ей вдруг и волю, и силу, и свободу, и сказал: «Твоё время пришло! Лети и свети!». И звезда летит, горит, сгорает, отдав все силы, и умирает, исполнив своё предназначение, благодарная за свою короткую, но заметную жизнь, за свою судьбу, пусть не понятную ей самой, но данную ей для чего-то Богом.

Так и человек иногда бывает не виден, не заметен, не известен, но повернётся вселенский хоровод новой стороной, и человек этот заблестит яркою, прекрасною звездою. Иногда нет. У всех звёзд и людей разная судьба.

…Вот ещё одна небесная посланница полетела радостная через пространство, пела песню в вышине, пронзала облака, светила, рассыпала красивые искры, несла весточку.

Внизу ночи — лес, река, небольшой туман по ложбинам, поселение людское. Выбрала нужный дом. Стукнула легонько в дерновую крышу. Капелькой-слезою небесного металла скатилась на дорожку у входа.

Дружина не вся спала. Три десятка воинов вместе с князем, с воеводою, с другими княжескими ближниками уехали сегодня утром к истокам Мухавецким. На ловлю кабана. Кабаны повыходили к речкам — жара. Там сейчас князь с другими охотниками ночевали в шатрах и у костров.

Кроме того, а может и наперво, стали досаждать местным жителям волки. Может и Косматая звезда виновата, может и чары волховские, может волкодлаки-оборотни ищут добычи в волчьем обличье. А быстрее всего за прошлый год много наплодилось, а нынче оголодали и обнаглели — выходят на людей, несмотря, что уже и весна и дичь в лесу есть.

А дружину и в жару надо кормить, и среди мирного дня выучку военную обновлять князю как никому другому положено.

Истоки Мухавецкие — это где сливаются малые речки — там добыча всегда богатая. Болотца небольшие, леса не дремучие, светлые. Подлеска много, свежей травушки-муравушки полно, благо, что вся весна и с дождями, и с грозами — не как последние три дня. Поселение там рядом — Деречин* — так и называется, «где речки». И лес невысокий на песчине*. Рядом с тем селением, кстати, недалёко, в светлом кленовом пролеске в доме у столетнего дуба, живёт дед Буривой. О нём будет особый разговор.

Большая часть дружины — около семи с половиной сотен — спали по домам, как и положено дружинным людям после ратных и мирных трудов. Часть воинов, отряженная на охрану княжьего дома, крепости, посёлка и подступов к нему, бдили, глаз не смыкали, задирая иногда головы к звездопаду, и размышляли кто о вечности, кто о судьбе, кто о завтрашнем дне, кто о вчерашнем, кто о шорохах ночных. Здесь, в охранной избе четыре десятка воев дожидались своей караульной очереди.

Пол поднят на бревно и застлан крепкими струганными досками. Высокий потолок подпирают широкие деревянные опоры, увешанные кожаными ремнями, кнутами, свитками верёвок. Мощные стены из толстых ошкуренных брёвен, составляющие длинные проёмы между малыми зрительными оконцами, были чисты, никаких украшений, ничем не завешены. Вдоль стен — широкие проходы. В оружейных стойках ждут караульного дела щиты, мечи, лёгкие палицы и сулицы.

На широких лавках ногами в сторону стен спят крепкие, в основном молодые, как на подбор светлорусые мужи — княжьи люди. В изголовье у каждого — кольчужка, пояс с бляхами, наручи, боевой шелом, под лавкой — кожаные сапожки с нашитыми щитками, тонкие обмотки. Отблески огня выхватывают из темноты мужские лица, простые, но добротные льняные рубахи, мускулистые руки и торсы, привычные к тяжёлой борьбе.

На длинном столе, что стоит посередине избы — большой хлебный каравай с ровненько отрезанным боком, заботливо покрытый рушником, посыпанные солью ломти, ополовиненная крынка молока, глиняные и деревянные кружки, кувшины с квасом и водой, пучки свежей огородной зелени. Через равные промежутки на столе стоят миски с ложками по счёту на каждого бойца. Пахнет нагретым деревом, хлебом, чесноком, дымом очага. Ещё, конечно, пахнет терпким мужским потом, но не вонью грязных онучей*, а здоровым телом.

Пятеро сидят с краю стола, рядом с немудрёным, собранным из речных валунов, очагом. До второй ночной смены еще четверть песка в часах.

Вершко поглядел на дутые стеклянные колбы — хорошая вещица, красивая, но, ежели в поход, то лучше не брать. Хрупкая, рассыплется. Лучше по-старому — по чутью, да по звёздному кругу. Князь подарил в охранную избу. Не столько пользы ради, сколько уважения и внимания для. Но опять же теперь не надо каждый раз на двор выскакивать звёзды проверять. А вещица недаремная* чешской, богемской работы.

В середине ночи мысли текли неспешно. Надо было бы спать, но дневная жара до того утомила, что очень хотелось ощущать опустившуюся ночную прохладу.

Прытко — дружинник молодой, да ранний, рыжеватый, конопатый подложил полешко в очаг, пошевелил угли. Поднявшиеся искры потянуло под крышу в кругом обмазанную глиной дымовую дыру. Прытко глядел на уголья и казалось ему — сражение, звон мечей, хруст копий, крики.

Со старшиной в охрану ходить — добрая наука, старшина — сноровистый, смекалистый, храбрый, справедливый и рассудительный. Воин с большой буквы «В»…

«Надо сделать дымоход… да, пожалуй, что и с плитой… и с печью… мы тут больше времени, чем в доме… суровая была зима… а зимой не погреться с мороза — всё равно, что пропасть… и пищу приготовить удобнее…» — думал, следя за искрами, Вершко.

— Прытко, тесть твой — когда придёт дымоход класть?

— Как посеют, так и придёт, сразу! Я ему три раза сказал!

— Ты ему скажи, чтоб подумал ещё и как печку нам сложить с плитой, пока не дожди… А мы ему за это потом косить- молотить на досуге пособим.

— Ага, добре… после караула и скажу.

С другого края стола на командира глянул с разумением Кудеяр — светлокудрая голова.

— Помочь ему надо, это верно. — потиху пробасил, поднявши широкую бровь могучий воин Брыва, который потягивал домашний квас, сидя на лавке рядом со старшиной. — Мастеровитый мужик, и семья большая, а рук пока не хватает. Хотя и у нас — что ни день, то потеха до упаду. Ратная учёба, как перед походом.