Виктор Поротников - Митридат Страница 3

Суратха благоразумно не стала продолжать этот разговор, видя, что ее супруг готов бросить вызов самому Ахурамазде и шести светлым божествам, сотворившим мир, лишь бы доказать свою преданность Лаодике. А может, доброй женщине стало жаль своих дочерей, оторванных от нее?

Спустя несколько дней Багофан покинул Синопу во главе отряда всадников. Путь его лежал в горную страну, именуемую Малой Арменией.

Вместе с Багофаном ехали два верных человека гаушаки Гергиса, знавшие все тропы в тамошних горах. По словам Гергиса, знали они и местонахождение укромной долины, где укрывается лихое воинство Митридата.

Сам гаушака с другим отрядом двинулся обходным путем вдоль морского побережья, чтобы отрезать Митридату пути отхода в страну воинственных тасхов.

Известие о сыне, вновь объявившемся где-то в горах, сильно расстроило Лаодику, но печаль ее уменьшилась благодаря уверениям Гергиса, что Митридату не скрыться от него с Багофаном. К тому же горные хребты, обступившие узкую приморскую равнину с расположенными здесь греческими городами, казались царице далекой чужой страной.

Она прибыла в Синопу семнадцатилетней девушкой. Став женой понтийского царя, Лаодика за годы своего супружества не совершила ни одной поездки вглубь своей второй родины. Она не знала, какие земли лежат за этими горами, над которыми каждый день поднимается солнце, что за племена живут в горах и на равнине за ними. Ей так и не довелось побывать в древней столице Понта городе Амасии, поскольку город этот лежит далеко от моря.

С морем у царицы Лаодики были связаны самые лучшие воспоминания. В ее памяти навсегда остались бирюзово-зеленые морские волны у обласканных солнцем берегов Финикии. Там, в городе Селевкии, что на полноводной реке Оронте, она родилась, превратилась в стройную девушку с большими темно-синими глазами, впервые влюбилась, впервые испытала предательство…

Как она обожала кружиться в танце со своими подругами! Играть на кифаре и флейте, нарочно беря не ту ноту иди сбиваясь с ритма для того только, чтобы молодой учитель музыки подошел к ней и сделал замечание, мягко коснувшись рукой ее плеча. Он был так красив, этот Агамед с острова Родос!

Лаодика писала ему глупые записки на клочках папируса и подсовывала под дверь его комнаты. Однако Агамед никогда не позволял себе ничего лишнего, зная, что его воспитанница — царская дочь.

Сирийский царь Антиох Эпифан (что означает «славный»), отец Лаодики, много воевал. Из-за реки Тигр в его владения часто вторгались парфяне, из аравийских пустынь то и дело накатывались орды полудиких арабов, в Иудее постоянно тлело недовольство. Некогда могучее государство Селевкидов постепенно утрачивало свои владения в Малой Азии и на островах Эгейского моря. Не прекращались войны с Египтом из-за Келесирии.

После победы над Македонским царством римляне все больше вмешивались в дела азиатских правителей. Они диктовали свои условия Пергаму, Вифинии, Каппадокии и Понту. В Риме не желали усиления Селевкидской державы, памятуя о трудной войне с Антиохом Великим, дедом Антиоха Эпифана.

В этих условиях воинственный отец Лаодики стремился сблизиться с теми царями, которые были недовольны самоуправством римлян. Поэтому свою красавицу-дочь Антиох без раздумий отдал замуж за понтийского царя, набиравшего силу вопреки угрозам из далекого Рима. Слезы Лаодики, не желавшей ехать, как ей казалось, в страну диких нравов, не растрогали сурового родителя, замышлявшего очередную войну с Египтом и рассчитывавшего на помощь Понта. Такого предательства, такой черствости Лаодика никак не ожидала от своего отца, некогда носившего ее на руках, исполнявшего все ее детские прихоти.

Взгляды на жизнь у юной Лаодики поменялись, когда она стала понтийской царицей. Ей не понравился ни супруг, ни ее новые подданные, в основном персы и каппадокийцы, не знавшие греческого языка и поклонявшиеся огню и солнцу. Лесистые горы и холмистые равнины не радовали ей взор своей дикой первозданной красотой. И только море, омывающее мыс, на котором лежала Синопа, напоминало Лаодике ее отчий край, дорогую сердцу Селевкию.

Оттуда редко приходили весточки, да и те были однообразны: «Царь Антиох ведет войну с парфянами…», «Царь Антиох воюет с египтянами…», «Царь Антиох захватил Иерусалим…»

Потом царь Антиох умер, еще раньше умерла мать Лаодики.

В Сирии воцарился ее старший брат, тоже Антиох, но и он вскоре умер. Трон Селевкидов занял младший брат Лаодики Деметрий, который и не вспоминал, что где-то у Понта Эвксинского в тоске и печали влачит свои дни его сестра. Впрочем, и Деметрий недолго просидел на троне. Его убили заговорщики, как сообщили Лаодике сирийские купцы.

После смерти Деметрия и до смерти супруга Лаодики в государстве Селевкидов сменилось несколько царей. Все они грызлись с Египтом и парфянами, и все трепетали перед Римом, который твердой ногой стал в Азии, подчинив себе владения последнего пергамского царя Аттала.

Царь Митридат, муж Лаодики, был человеком разносторонне образованным. Он знал греческий язык, поклонялся греческим богам, в его свите было немало греков: философов, ученых, поэтов и музыкантов. Даже свое войско царь Митридат организовал на греческий манер. Покойный царь пользовался уважением знати и любовью народа, который дал ему прозвище Эвергет (что означает «благодетель»).

Здесь, на южных берегах Понта Эвксинского, эллины издавна существовали бок о бок с местными народностями, которых было великое множество. Жили здесь и персы еще с той поры, когда на эти земли распространялась власть могучей державы Ахеменидов. Ахеменидских царей сменили диадохи Александра Великого, которые без малого тридцать лет делили между собой царство непобедимого воителя, умершего в расцвете лет.

В то неспокойное время и возникло Понтийское царство между морем и горами Париадра.

Основателем династии понтийских царей стал Митридат Ктист (что означает «основатель») из княжеского персидского рода. Из всех преемников первого владыки Понта самым выдающимся, без сомнения, был Фарнак, его правнук.

Фарнак прославился тем, что всю жизнь воевал с малоазийскими династиями и присоединил к своему царству немало соседних земель. Именно он захватил приморский город Синопу и сделал его своей резиденцией. Прежняя столица Амасия, затерянная в горах, больше не устраивала воинственного Фарнака.

Римляне, опасаясь возросшего могущества Фарнака, принудили его заключить мир со всеми соседями. Вскоре после этого Фарнак умер и окрепшее царство наследовал старший сын Фарнака — Митридат по прозвищу Филопатор Филадельф. Новый царь, следуя традициям персидского царствующего дома, взял в жены родную сестру. За что и получил помимо прозвища «любящий отца» еще одно — «любящий сестру».

Супруга родила Митридату Филопатору Филадельфу четверых дочерей и ни одного сына. Поэтому, когда царь умер, понтийский трон занял его брат, носивший такое же имя. Это и был Митридат Эвергет, супруг Лаодики.

Лаодика немало еще при жизни своего мужа натерпелась от своих царственных родственниц, пытавшихся через своих мужей пробраться поближе к трону. Лаодику даже пытались отравить с целью подсунуть Митридату жену-персианку. Хорошо, евнух Гистан вовремя распутал все нити заговора.

Овдовев, Лаодика без церемоний обошлась с родней мужа. Одних велела казнить, других отправила в изгнание. Пусть все знают — она не прощает обид! Однако спокойней ей не стало. Лаодике было известно, что персидская знать ее ненавидит. Не без помощи друзей ее покойного мужа удалось скрыться старшему сыну, который вряд ли понимает, для чего он нужен тем, кто сидит в Амасии и выжидает.

«Для меня не столь опасен Митридат, скрывающийся в горах, сколько родственники моего умершего деверя, засевшие в Амасии», — размышляла царица наедине сама с собой.

Ей хотелось действовать и в то же время она боялась отпускать от себя Мнаситея, Дионисия, Гистана. Тех немногих, что были ей преданы. Персам она не доверяла, каппадокийцам тоже.

Между тем в царском войске были в основном персы и каппадокийцы. И совсем немного греческих наемников. Все они были размещены в Синопе. Сюда же были стянуты боевые корабли, все до одного. Так царице было спокойнее.

До Лаодики доходили разговоры персидских военачальников, которые, с неохотой выполняли приказы царицы-гречанки.

— Войско ждет не дождется, когда наконец возмужает твой сын Митридат-младший, — говорил Лаодике рассудительный евнух Гистан, — либо когда Митридат-старший, его брат, вернет себе трон отца. То, что войско пока в стороне, это хорошо. Но долго так продолжаться не может по той простой причине, что Митридат-беглец, возмужав, сделается очень опасен.

Лаодику также раздражали слухи о будто бы имевшем место отравлении ее супруга, которые не утихли и по прошествии стольких лет.