Валентин Пикуль - Бобруйский «мешок» Страница 3

Через несколько дней Никитин навсегда покидал Бобруйск и зашел проститься с комендантом Бабкиным:

— Григорий Данилович, рад я знакомству с вами, благодарю за хлеб-соль. Простите, если спрошу…

— Ну? О чем, молодой человек?

— Кто-нибудь после Дадиани сидел в «мешке»?

— Был и второй узник. Был!

— Кто же он?

— Литовский граф Леон Платер.

— Не знаю его.

— Был замешан в польском восстании шестьдесят третьего года, ну вот и был схвачен идущим «до лясу».

— Долго мучился?

— Нет. Его скоро повесили. Своими ногами дошел до виселицы. С тех пор «мешок» пустовал. Времена изменились к лучшему, и такое наказание, как «мешок», сочли в Петербурге слишком уж бесчеловечным…

Виктор Никитин записал последние слова старого бобруйского коменданта, служащего ради пенсии: «Если бы мне велели кого-нибудь содержать в нем, я, прежде чем это сделать, подал бы по телеграфу в отставку, ибо не мог бы и дня прожить с сознанием, что я исполняю роль палача…»