Лейла Элораби Салем - Лугальзагесси, царь Шумера Страница 3

– Ты что, ослеп? Не видишь, куда бежишь?

– Прости меня, господин, – мальчик не на шутку перепугался, больше он ничего не смог произнести.

– Те деньги, что я хотел получить за продажу тростника, ты пустил на ветер! У тебя родители так богаты, что могут возместить мне ущерб? – мужчина только было поднял плеть над головой испуганного Улу, как вдруг его руку перехватил другой мальчик, по виду и одежде много богаче первого.

– Сколько тебе нужно, я заплачу за него, – спокойно ответил Лугу.

– Ты кто такой? Твой отец богат? – продавец тростника не мог поверить собственным ушам.

– Отец мой – достопочтенный Укуш. Так сколько ты хочешь за свой ущерб?

– Господин… мне… мне ничего не надо… Прости, – теперь уже мужчина трясся от страха, ибо власть верховного жреца была неприкасаемой, и каждый житель Уммы знал, как любит Укуш своего единственного сына.

Но Лугу снял с запястья маленький золотой браслет и молча протянул его продавцу, который приняв дар от рук мальчика, приложил его к груди и низко поклонился сыну жреца. Когда он выпрямился, мальчиков уже не было. «Благословенный Энлиль, спасибо тебе за щедрое вознаграждение раба твоего», – тихо проговаривал продавец, пряча браслет в складки своей туники.

До пальмовой рощи оставалось совсем немного. Пригород не был так оживлен, как центральные улицы. В этой части города располагались храмы и амбары, окруженные колодцами с родниковой водой. Чернокожий раб с большим медным кольцом в носу нес на плечах огромную амфору с кристально чистой водой из арыка, дабы отнести ее в дом своего господина. В это время Лугу, который бежал впереди остальных мальчишек, не заметив раба, сбил того с ног. Амфора выскользнула из рук чернокожего великана, бывшая там вода разлилась по пыльной земле, которая сразу же впитала в себя живительную влагу. Несчастный раб упал на колени и схватил амфору точно сокровище, но амфора раскололась у него в руках на две части. Лугу остановился и уставился на раба, который гневно посылал проклятия на неведомом языке, затем он резко поднял голову и устремил на мальчика злые глаза, тихим голосом проговорив какое-то слово, должно быть, ругательство. Но Лугу даже взгляда не отвел, а продолжал стоять на своем месте, пока к нему не подбежали друзья. Один из них, полный мальчик по имени Усеф, лишь мельком взглянул на сидящего на земле раба, затем обратившись к Лугу:

– Чего стоишь, пошли скорее, солнце скоро сядет, а нам еще нужно нарвать финики.

– Этот человек, – Лугу указал на чернокожего мужчину, – должно быть, боится возвращаться в дом хозяина, ведь тот непременно накажет его за разбитую амфору.

– Да зачем ты о нем думаешь? Это же всего лишь раб, если и сдохнет от побоев, так его хозяин нового купит. Пошли, – Усеф подтолкнул друга вперед, заставив не думать о несчастном, ведь у них было иное занятие – сбор сладких фиников.

В тени пальмовой рощи было куда прохладнее, чем среди раскаленных от солнца стен Уммы. Неподалеку протекал ручеек с кристально чистой водой, которая была настолько холодной, что от нее сводило зубы. Мальчики набрали целую охапку фиников и уселись с тени высокой пальмы, что бросала тень своими большими листьями. Теперь друзья весело переговаривались, вспоминая сегодняшние приключения. Еще никогда им не было так весело: все восемь мальчиков были из разных семей, но здесь их объединяло одно – беззаботное детство, которое так быстротечно, что не успеешь оглянуться, как ты уже стал взрослым и пора самому заботиться и своей судьбе, пройдет еще немного времени и ты уже превращаешься в дряхлого старика, который не может позаботиться даже о себе. Единственная отрада в жизни стариков – многочисленные внуки и внучки, которые будут целыми днями со звонким смехом бегать, играть в игры, рвать в садах фрукты и прятать их от пристального взгляда взрослых, а потом сидеть где-нибудь в укромном месте и с жадностью есть свою «добычу».

Лугу вдруг ни с того ни с сего глубоко вздохнул и опустил голову на подобранные к подбородку колени. Улу пристально взглянул на него и спросил:

– Друг мой, с тобой что-нибудь случилось? Ты не доволен нами? Прости, если что.

– Нет, Улу, нет, – ответил сын жреца, – я просто вдруг подумал о судьбах людей. Почему одним боги дают все, а другим ничего? Почему кто-то живет во дворце, купается каждый день в мраморном бассейне, умащает свое тело благовонными маслами, имеет множество слуг и возможность каждый день есть мясо и пить молоко? И почему кто-то иной должен влачить жалкое существование, питаясь сухими лепешками, финиками и водой, носить обноски и ходить далеко за город, чтобы хотя бы раз в месяц омыть свое тело?

– Так хотят боги. Их решение справедливо.

Лугу пристально взглянул другу в черные глаза и воскликнул:

– Что же это за справедливость, если люди живут по-разному? Чем, например, тот чернокожий раб хуже царя? Чем?

– Он родился, чтобы быть рабом шумера.

– Нет. Так не должно быть, не должно! Люди все равны, понимаешь? НИКТО не заслуживает участи раба, никто!

– Но воля наших богов, Лугу… – начал было Улу, но тот перебил его:

– Ты ничего не понимаешь, друг мой! Богов нет, все это выдумали люди, дабы управлять остальными. Богачи хотят возвыситься в глазах простого народа и втоптать его в грязь, дабы никто из них не смог поднять восстания. Почему наш город, который по праву своему является отдельным государством, должен униженно платить дань правителю Лагаша? Почему? Чем Лагаш хуже Уммы?

– Не знаю…

– Видишь, ты сам ответил на вопрос. Никто не знает, чем один человек лучше другого. Для богов мы все равны, все. И попадет в ад лишь тот, кто ведет неправедную жизнь. Там, в подземном царстве, на весах Истины будут взвешены деяния человека и его сердце, а не золото и драгоценности. Человек может обмануть другого человека, но не может обмануть Того, Кто нас создал.

– Ты отрицаешь богов или веришь в одного из них?

– Я верю тому богу, который рдеет о справедливости тех, кого он создал из глины. В этого бога я верю.

– И ты думаешь, что такой бог есть?

– Я не думаю, я знаю, но вот как узнать Его имя…

Лугу замолк и устремил свой взгляд на небо, которое постепенно начало покрываться закатным румянцем. Пальмы все еще пропускали сквозь свои ветви слабые лучи света, которые ровно падали на землю, покрытую густой травой. Лугу подошел к одной из пальм и подставил ладонь лучам. Улу подошел к нему и тихо спросил:

– Ты веришь, что Шамаш – бог солнца и есть истинный бог?

– Как может быть одно из светил богом, если оно само создано Им? Я просто люблю предзакатные лучи, которые не столько жаркие как днем. И еще закат так красив, когда смотришь на него с балкона.

Один из мальчиков подбежал к Лугу и Улу и громко прокричал:

– Пойдемте домой! Солнце практически скрылось за горизонтом, скоро наступит ночь.

Восемь мальчиков, жуя по дороге финики, медленным шагом направлялись в город. Лавки продавцов, кузнецы, мастерские были давно закрыты. Рабы с тюками на спинах спешили скорее добраться домой, дабы не рассердить своих господ. Уличные собаки, сбившиеся в стаи, гоняли кошек и крыс, которые подбирали с земли крошки хлеба. Вперед выехал на вороном коне выехал навстречу мальчикам высокий воин, который приблизился к ним и, наклонившись к Лугу, сказал:

– Мой господин, твой отец давно ожидает тебя, дабы разделить с тобой вечернюю трапезу. Мне приказано было найти тебя и отправить домой. Садись передо мной, скоро ты пристанешь перед взором отца своего.

Мальчик попрощался с друзьями и ловко вскочил на коня. Воин хлестнул вороного плеткой и тот, подняв тучу пыли, поскакал по широкой улице в сторону дворца верховного жреца, который ждал сына в пиршественном зале, где слуги накрывали на стол, раскладывая золотые тарелки с всевозможными яствами.

Лугу расстроенный вошел в дом, где служанки проводили его в комнату умывания. Сняв с мальчика грязный передник, женщины омыли его теплой водой, затем растолкав в маленьком сосуде порошок, который при контакте с водой сильно вспенился. Служанки намылили Лугу с ног до головы, поле чего вылили на него целый таз с горячей водой. Обтерев маленького господина полотенцем, женщины умастили его тело и волосы дорогими благовониями, срезали на ногах и руках отросшие ногти, после чего облачили мальчика в белоснежную юбку и украсили его руки многочисленными браслетами и кольцами. Старая кормилица наклонилась к Лугу и обула его в сандалии, после чего взяла своего воспитанника за руку и провела в большой пиршественный зал, украшенный толстыми колоннами, шторами с кистями и резной мебелью. Во главе стола сидел тогда еще молодой жрец Укуш, который поднялся с кресла и подошел к сыну, протянув руку. Тот низко склонил голову перед отцом и поцеловал его руку. Сладкий запах исходил от тела и одежды Укуша, который строго соблюдал ритуальную чистоту, и как всякий священнослужитель Шумерии, совершал омовения несколько раз в день.