Анатолий Шалагин - Между Сциллой и Харибдой Страница 3

А парочка меж тем остановилась у газетного киоска. Девушка заботливо и… нежно поправила Юнгу галстук и сердечко в петлице, совсем по-детски встала на цыпочки и, чмокнув его в щеку, развернулась и быстрым шагом зашагала на трамвайную остановку. А он стоял и смотрел ей в след. По его лицу блуждала счастливая улыбка. Девушка, заскочив в подошедший трамвай, махнула ему рукой. От чего Ахмеров ещё больше стал улыбаться.

Вся эта сцена не ускользнула от внимательного взгляда Верещагина. «Неужели он влюбился!? – подумалось ему – Этого еще не хватало. При его-то работе и риске. Хорошо, если эта девчонка не связана с американской разведкой. Но какой риск для них обоих!»

Трамвай, звякнув на перекрестке, повернул на Массачусетс авеню и скрылся за поворотом. Юнг, постояв еще мгновение, достал из кармана свежий номер журнал «Тайм» и, держа его в правой руке, направился к чугунному столбу, на котором часы показывали без 5 минут 5 после полудня.

Верещагин, как и было оговорено в записке, сунул под правую руку такой же номер журнала «Тайм», и, держа в левой руке зонт, направился навстречу Юнгу. Эти «маркеры» были знаком, что опасности нет. «Хвоста» не было и за Ахмеровым. В этом Верещагин сам убедился, наблюдая со стороны «сцену прощания влюбленной парочки».

Они встретились там, где и договаривались. На лице Юнга просияла «удивленная» улыбка. Он воскликнул радостно:

– Мистер Карлайн!

– О, Билли, рад тебя видеть – отозвался связной.

Обоим очень хотелось обняться. Но здесь не Москва, а Вашингтон. У американцев не принято бурно проявлять свои эмоции. Поэтому разведчики ограничились крепким рукопожатием.

– Вы тоже в цирк?

– Да, вот решил взглянуть на этого урода.

– Тогда нужно поторопиться, через две минуты начало.

– Да, побежали. Как твоя учеба, малыш? – на ходу спрашивал «заботливый знакомый родителей студента Колумбийского университета»

– Все о’кей. Как поживает тетя Пэтти?

– Тоже ничего, только побаливать стала.

Болтая обо всем этом, мужчины вошли в уже темный зал. Билетер, взяв у них билеты, показал им свободные места. Пара запоздавших зрителей, шепотом извиняясь за причиняемые неудобства перед публикой, уже занявшей свои места в зале, протиснулась на два свободных места в двенадцатом ряду.

А на сцене началось представление. Сменяя друг друга, на арене выступали акробаты, клоуны, дрессировщики со своими мартышками и собачками…

В темноте Верещагин расстегнул зонт и положил его между собой и Юнгом.

Публика хохотала над очередным приколом клоунов. А в это время рука Юнга извлекла из зонта тонкую металлическую трубку. Молодой человек тоже смеялся над клоунадой и «нечаянно» уронил журнал «Тайм» на пол. Он наклонился за журналом, и металлическая трубка оказалась плотно зажатой под штаниной. Выпрямившись, молодой человек сказал Карлайну:

– Вон та толстая клоунесса похожа на нашу соседку Синди. Такая же неуклюжая и ворчливая.

– О, точно. А я все думал, на кого она похожа – ответил связной, в очередной раз восхищаясь артистизмом Юнга.

А меж тем ведущий объявил о выходе на сцену Пауло Пинона. Зал замер в ожидании. Из-за занавеса выехала повозка, запряженная осликом. В повозке восседал «индийский паша» с большим тюрбаном на голове. «Паша» начал молоть всякую чушь в стихотворной форме. Дрессированный осел начал громко кричать, давая, видимо, понять «поэту», что все его стихи – ерунда.

– Да, что-то я говорю не то – согласился Пауло – Видимо, одной головы мало, чтобы написать поэму.

Он начал разматывать свой тюрбан, и изумленной публике явилась вторая

голова Пауло. Она «сидела» на макушке своего хозяина.4 Зал ахнул. А «голова» щурилась под лучами софитов, а потом, видимо, привыкнув к яркому свету начала таращиться на зал вполне осмысленным взглядом.

Пауло начал декламировать «Песнь о себе» Уолта Уитмена. Читал он превосходно. Осёл радостно закивал головой, а «вторая голова»… начала зевать.

Зал рукоплескал. Люди соскакивали с мест и кричали «браво». Со своего место поднялся Юнг и крикнул: « Супер! Браво!».

Это был сигнал Верещагину, контейнеры с фотопленкой, на которой было заснято с полсотни секретных документов, были спрятаны в зонте.

«И когда успел этот умница их туда засунуть?» – удивился Карлайн.

Представление закончилось. Публика расходилась, продолжая восторженно обсуждать только что увиденное.

Юнг вышел со своим спутником на улицу. Они медленно дошли до трамвайной остановки. Им многое нужно было сказать друг другу. Но место было неподходящим. Единственное, что спросил Карлайн, было:

– Ты жениться, Билли, не собираешься?

– Ой, мой трамвай идет – после минутного молчания сказал Юнг – потом все обсудим.

Он заскочил на подножку трамвая и весело крикнул:

– Рад был увидеться, дядя Кэвин. Передавайте всем привет.

– Удачи тебе, Билли! – Верещагин помахал рукой своему другу, которого трамвай уносил в ночной Вашингтон.

«Любовь нечаянно нагрянет…». Эти строки из утесовского шлягера 30-ых годов, как нельзя лучше, подходили для описания чувств, которые переполняли Юнга все последние месяцы.

Любовь, как обычно бывает, не спросила разрешения на свое появление. Она пришла внезапно, не выбирая ни места, ни времени.

Скоро ему стукнет 40 (по американскому паспорту ему было всего 30 лет), но так страстно он еще никогда не влюблялся. Собственно, влюбляться-то ему было и некогда. Его жизнь, полная тревог и скитаний не давала долго засиживаться на одном месте. Разве мог догадываться семнадцатилетней татарский юноша Исхак Ахмеров, работавший сразу после февральской революции приказчиком мануфактурной лавки в городе Казани, что за тридевять земель от Татарии, в Америке родилась его вторая половинка, которую он сам найдет за океаном через 20 лет?

Юнг прибыл в США в не самые лучшие времена для советской резидентуры. В 1934 году в Нью-Йорке при таинственных обстоятельствах погиб советский резидент-нелегал Валентин Маркин. По единственной официальной версии5 он стал случайной жертвой очередной гангстерской разборки. После внезапной гибели Маркина работа резидентуры в США заглохла. Многие агенты, имевшие связь непосредственно с резидентом, попросту «потерялись».

Для восстановления работы разведчиков-нелегалов за океаном в США был направлен опытнейший разведчик Борис Яковлевич Базаров (оперативный псевдоним «Кин»). Он-то и встречал в Нью-йоркском порту апрельским днем 1935 года скоростной теплоход «Нормандия», на котором под видом студента Билла Грейнке, мечтавшего продолжить свое образование в Колумбийском университете, в Америку прибыл Исхак Ахмеров, за плечами которого уже были длительные командировки в Турцию и Китай.

А потом началась кропотливая работа по восстановлению порушенных и созданию новых оперативных связей. За короткий срок нелегальная резидентура в США смогла привлечь к работе6 немало ценнейших агентов, которые имели доступ к самым большим тайнам американского правительства. Полученная Центром информация имела колоссальное значение, для понимания высшим политическим руководством СССР процессов, происходящих не только в США, но и во всем мире, так как нередко разведчики передавали в Москву засекреченные дипломатические материалы госдепартамента США, касающиеся стран «оси». От источника в окружении президента Рузвельта Юнг получал уникальную информацию о позиции правящих кругов США на кануне начала мировой войны.

В 1938 году Кин выхлопотал себе в Центре долгожданный отпуск. Уезжая из Америки, Базаров «оставил на хозяйстве» Ахмерова. Планировалось, что через два месяца резидент вернется. Но вскоре из Москвы пришла шифрограмма, в которой говорилось, что Кин отбыл в длительную командировку в другую страну и резидентом-нелегалом в США назначается Юнг. Тогда молодой разведчик не мог знать, что Борис Яковлевич Базаров по прибытию в Москву был арестован и обвинен в шпионаже в пользу Германии и Франции. Он также не мог догадываться и о том, что в связи с арестом резидента «тучи сгустились» и над всей нелегальной резидентурой в США…

А Юнг продолжал работать. «Хозяйство» было большим. В нелегальной

резидентуре в то время уже официально работало 6 человек. Информация поступала от 10 источников. Материалы лились сплошным потоком. Совместно с легальной резидентурой7 Юнг едва успевал обрабатывать полученные сведения и отправлять их в Центр. Нередко агенты, не имея опыта разведывательной деятельности, старались скопировать и сфотографировать как можно больше секретных документов, чем ставили себя в очень опасное положение. Поэтому Юнгу приходилось тактично сдерживать искренние порывы новичков и учить их азам конспирации.