Геннадий Мурзин - Сказания новой Руси. Рассказы, сказки, памфлеты, эссе Страница 3

Сережка, получив на руки красный диплом, распределился в институт космических исследований, где с головой ушел в науку. Ушел в науку настолько, что не заметил, как стал нищим, то есть живущим на грошовые подачки нового государства. Через три года защитил кандидатскую. Назначили «завлабом». Зарплата увеличилась на несколько грошей, но и ту выплачивали с большими задержками. Люди, сидевшие на денежном мешке, вовсю прокручивали деревянные и имели серьезный навар, становясь состоятельными.

Сережке повезло: фонд Сороса объявил конкурс научных разработок. Услышав, представил свое детище, над которым работал два последних года. Сережка выиграл конкурс и получил грант в бешеную сумму по его меркам – в тридцать тысяч долларов.

Сережка потратил с умом, то есть на науку, и сумел написать, а затем успешно (ни одного голоса против) защитить в «Бауманке», – докторскую.

Гранд мистера Сороса незаметно растаял. Но Сережка не впал в отчаяние. Что деньги, когда у тебя любимая работа?

Прошло несколько лет. Про Дениску – ни слуху, ни духу. На глаза Сережке не попадается. И не мудрено, если тот, Сережка, значит, с утра до ночи в лаборатории. Друзья разошлись окончательно.

Как-то Сережка вернулся с работы поздно. Мать, а он продолжал по-прежнему жить в двухкомнатной «хрущобе» на окраине Москвы вместе с родителями, встретив у порога любимого сыночка, невероятно утомленного, покачала головой.

– Было бы из-за чего, – проворчала мать, поджав губы, – а то…

Сережка, по привычке чмокнув мать в щечку, шутливо спросил:

– Это еще что такое? Кто тут недоволен? Чем недоволен? Кем недоволен? Неужто родимым сыном?

Мать махнула рукой и ушла на кухню, чтобы разогреть борщ, и лишь оттуда послышалось ворчание:

– Не сыном, а его заработками… Вон… другие… лопатой гребут… успевают.

Сын, садясь за стол, смеется.

– Это про кого, мам?

– Есть про кого, – уклоняется мать от конкретного ответа.

– Например?

– Хотя бы Дениска.

– А что Дениска? Преуспевает?

– Да уж, – отвечает мать и поджимает губы. – Сегодня во дворе столкнулась с его матерью. Думала, что не остановится. Нет, остановилась. Скорее всего, чтобы похвастаться передо мной. Сказала, что ее Дениска – успешный предприниматель. Недавно, сказала она, купил хоромы в доме, на Кутузовском, там, где нынешняя элита обживается.

– Рад за Дениску, – сказал Сережка, дохлебывая остатки борща. – Родичи-то, что, вместе с ним перебираются?

Мать отрицательно замотала головой, и Сережке показалось, что в ее глазах промелькнуло что-то, напоминающее торжество.

– Нет.

– Почему? Что в «хоромах» места родичам не нашлось?

– Выходит.

Через месяц после разговора, перескакивая с канала на канал в поисках чего-нибудь интересного, Сережка к несказанному удивлению увидел на экране Дениску. Не сразу узнал: такой весь респектабельный. Одет с иголочки. Наверное, от Кардэна. Но не это удивило Сережку больше всего, а то, что Дениска запросто здоровается с самим Президентом. Встреча у Президента с предпринимателями, что-то там обсуждают.

Сережка хмыкнул и переключился на другой канал.

Прошло полгода. Сережка, вынырнув из метро «Красные ворота», устремился к остановке маршрутного такси: опаздывает в институт. И сзади – рявкнула автомобильная сирена. Оглянулся. Видит «AUDI», открытую заднюю дверцу и ухмылку развалившегося Оноприенко. Остановился.

– Дениска, ты?!

– А кто же еще-то, Серега? – он сделал приглашающий жест рукой. – Давай в машину. – Сидевший бритоголовый мордоворот на переднем сидении, рядом с водителем что-то сказал, но Сережка не разобрал.

– Опаздываю, знаешь ли, – Сережка в растерянности развел руками. – В институт.

– Вот и кстати: подброшу. Заодно, поболтаем чуть-чуть.

Сережка величаться не стал и юркнул в роскошный салон. Машина помчалась. Дениска предложил вечерком встретиться и поболтать: у них, мол, есть что вспомнить. А через несколько минут машина уже стояла у подъезда института.

Сережка вышел и махнул рукой.

– Пока.

Дениска высунулся из салона.

– Как?.. Договорились? – Сережка кивнул. – Машина будет ждать здесь же.

Сережка еще раз кивнул и скрылся за массивными дверями института.

Вечером Сережку отвезли в ресторан «Украина», два мордоворота встретили и проводили в отдельный кабинет, где ждал Дениска. Выпили чего-то заморского (Сережка не запомнил), закусили, поговорили. Вспомнили детство. Весь вечер Дениска хвастался своим процветающим бизнесом, а Сережка молча слушал и кивал из вежливости. Только раз и спросил?

– Не боишься?

Дениска захохотал.

– Кого мне бояться?

– Ну… мало ли… Есть ведь и покруче тебя.

– Знаешь, какая охрана? Мои «псы» кого угодно на куски разорвут.

– А полиция?

Дениска снова захохотал.

– «Ментура» пятки мне готова лизать. Хорошо прикормленная «ментура», как и всякая дворняга, служит мне днем и ночью. Да и побаивается: знает, что с Президентом – вась-вась. Слышал сам, поди?

Сережка уклончиво ответил:

– Кое-что даже видел… на телеэкране, – отпив из рюмки заморского напитка, добавил. – Слышал, что на Кутузовском хоромами обзавелся.

Вновь последовал громкий хохот. Дениску явно забавляла наивность прежнего дружка.

– Устаревшая информация, – сказал он, ковыряясь в тарелке с устрицами. – В Подмосковье (в сторону Завидово) десять га земли купил, теремок в три этажа построил, парк посадил, забором кирпичным обнес. Мой дом – моя крепость!

Больше они не встречались. Сережка теперь питается лишь газетной информацией. С год назад промелькнуло сообщение, что на Оноприенко, рядом с его офисом, совершено нападение. Отделался царапинами, а вот один из охранников был смертельно ранен.

Два месяца спустя, вновь газетная сенсация: в головной офис Оноприенко нагрянули люди в масках, всю челядь – харями в пол. Что-то искали. Видимо, нашли. Потому что самого Оноприенко задержали и увезли в «Матросскую тишину»2. Судя по информации, инкриминируют преступления – не только экономические (сокрытие доходов от налогообложения), а и уголовные (пишут, что заказал кого-то из конкурентов). Прокуроры грозятся большим сроком – от десяти и до двадцати лет. Собственность опечатали, на все счета, в том числе и в зарубежных банках, наложен арест.

Сережка не злорадствует, но и не горюет. Всяк идет своей дорогой. Его, доктора наук и профессора Савиных, дорога хоть и в колдобинах, мало обустроенная, но прямая и безопасная. А что еще-то надо честному человеку?

Может, это и есть торжество справедливости?

Бесшабашный карьерист

Тихон Сокольников – номенклатура. Не та, что в прежние времена, а все же… Его судьба всецело в руках чиновного люда, а этот «люд», если что не по нему, может «задвинуть» туда, где Макар телят не пас. Однако ж, если угодишь и хорошо подфартишь, то и двинет вверх, либо устроит на «хлебное» местечко, а это куда предпочтительнее. Пока что Тихону везет. Везет в том смысле, что обходится без проколов, поэтому его, зарекомендовавшего себя на одном месте, передвигают на другое. При этом называют новатором, говорят, что Сокольников везде бывает на своем месте, чувствует себя, как щука в речке, где пескарей видимо-невидимо.

Сейчас Тихон – директор муниципальной гостиницы. А два года назад управлял ЖЭУ, еще раньше – сапожной мастерской, работавшей исключительно на богадельни, то есть на дома престарелых, где и поднаторел по части оказания сервисных услуг населению.

…Утро. Тихон сидит в своем кабинете и скучающе глядит в окно, где по главному проспекту веселый и суетливый народ шастает: туда-сюда, туда-сюда. Народ свободен, потому и неугомонен. А он? Как каторжный. Не уйдешь никуда. Его подопечные нуждаются в неусыпном надзоре.

Тихон фыркает и зло сплевывает себе под ноги.

– Сволочи!

Крепенько так он часто выражается. По адресу? Не трудно догадаться. При Горбачеве, в самый закат перестройки (тогда он управлял банно-прачечным комбинатом) не раз вызывали в райком партии, укоряли: нельзя, мол, по адресу банщиц соленые словечки отпускать, они, мол, как бы тоже люди. Тихон, конечно, кивал, соглашаясь со всем, но, вернувшись в собственную «епархию», напрочь об укорах забывал. В райкоме его любили: за соглашательство…

Задребезжал на столе телефон. Потянувшись, Тихон лениво поднял трубку, приложил к уху и, нехотя, буркнул:

– У телефона! – узнав, кто звонит, преобразился. Сокольников даже угодливо оторвал от кресла свою разжиревшую задницу. – Очень-очень приятно… Ну, как же!.. Ну, что вы!.. Да ваш голосочек и сквозь сон расслышу… Да… Какие могут быть шутки!.. Он?.. Как его самочувствие?.. А жена?.. А дети?.. Всем кланяюсь… Как это?.. Даже так?.. По вопросу?.. По-нят-но, – тревожно произнес по слогам Тихон. – На месте, так на месте… Привыкший… Может, все-таки, Дашенька, скажете?.. Хорошо-хорошо… Буду… Минута в минуту…