Баллада о Бородинском сражении 1812 года - Орис Орис Страница 3

Забросил меня Ты в чужие края,

Никак мне в сражениях не помогая,

А прочь из России, как волка, гоня

И войско моё убавляя…

Ах, если бы знать, где придётся упасть,

Заранее «кинул бы сена»!

Ах, если б тогда, когда мысли, роясь,

Склонили меня на Россию напасть,

Я принял иное решенье!..

Но я тогда, Бог, насладился лишь всласть,

Припомнив, как под Аустерлицем в свой час

Царю я нанёс пораженье…

О, как тогда славно побил его я!

Семь лет уж… А я живо всё вспоминаю…

Ах, Аустерлиц! Где победа моя?..

Где сам я теперь? Буду жив ли? Не знаю…

Но если, мой Бог, я виновен, то всё же

Спаси не меня – мою армию, Боже!

К Тебе я с молитвой взываю!..

Он трясся в ухабах в холодном ландо,

Дороги Руси проклиная,

За ним – эскадрон, впереди – эскадрон,

Герои-гвардейцы бдят со всех сторон,

От выстрелов предохраняя.

Спрятав в песцовую муфту ладонь,

Под грохот дождя засыпая,

Уснул крепким сном скоро Наполеон.

Но, помня, что бегством спасается он,

Менял иногда громкий храп он на стон,

Во сне от врагов убегая…

Снилось ему, что с царём Александром

Польский вопрос не могли разрешить:

Царь возмутился, прочтя ультиматум:

Чтобы полякам (ругнулся здесь матом!)

Запад России назад возвратить

И о Европе забыть!

Кроме того, царь ему отказал

В помолвке с сестрой его – Анной…

А за то, что он Франции «зад показал»

С системою континентальной,

Решил он за это царя наказать

И у него часть России забрать -

Для устрашенья Бретани…

Военный демарш не очень был нужен,

Без этой войны он спокойно мог жить…

Но все, кто с царём слишком дружен,

Помнить должны, с кем им надо дружить,

И чьей они дружбой должны дорожить…

…Проснувшись, взглянул он в окно…

И вспомнилось вдруг заодно,

Как возле крепости Ковно,

На Русь, в ночное время,

Всем договорам вопреки,

Французской армии полки,

Примкнувши длинные штыки,

Заполнив берег вдоль реки,

Переходили Неман.

Начало лета. Был июнь…

Через камыш, топча плывун,

Шли тысячи солдат-драгун,

По два-три человека.

По четырём мостам, теснясь,

Меся ногами глину, грязь,

Шли тихо, но и не боясь,

А за перила чуть держась,

Чтоб не свалиться в реку.

На правый берег перейдя,

Двести колонн, на марш идя,

И в каждой – тысяча солдат,

Не напрягаясь сильно,

Пошли на Русь как на парад!

Не видя русский арьергард,

Не повстречав в пути преград,

Дошли и взяли без осад

Старинный город Вильну.

И главное, что в то же время

Вблизи от городишка Прены

Переходили реку Неман

Солдаты Богарне.

Под Гродно им и трём бригадам,

Переходившим Неман рядом,

Сам атаман казачий, Платов,

Устроил в бое арьергардном

Крещение в огне.

Жерома, брата Бонапарта,

Три конных Платовских отряда,

Придумав дерзкие засады,

Принудили к защите.

Так сам кузен Наполеона

Дал армии Багратиона

Уйти, усилив оборону…

А Платовские эскадроны

Вновь отступили к Лиде…

Наполеон что-то крикнул сквозь сон,

Адъютант подскочил, к указаньям готовый:

– Сир, простите, могу я вам чем-то помочь?

Император вздохнул, осознав, что проснулся, похоже,

На шестёрке коней мча в дождливую ночь, –

От Смоленска подальше, но ближе чтоб к Орше…

…Вспомнил: враг отступал, не идя на серьёзные драки,

Ну, а он наступал – так стремительно и так легко,

Что три армии русских, хотя б для одной контратаки,

Не сумели сойтись, вперёд убежав далеко,

Что догнать было их нелегко…

Везде – опустевшие русские сёла,

Весь народ – по лесам, ни людей, ни скота…

Давно нет на лицах улыбок весёлых,

Лишь вонь из голодного рта…

Давно нет и войск с интендантским обозом,

И съеден фураж весь, коней – на еду…

В глазах у солдат – страх от чувства угрозы

Застыл, предвещая беду…

Ах, как же хотелось ему поскорей

Почувствовать магию боя!

Ах, как хотелось в сраженьи идей

Свой главный урок преподать!

Но, кроме мрущих, как мухи, людей,

Да дерзких казачьих разбоев

За две недели вояжа в России

Он так и не смог ничего повстречать…

Но средь июля он вместе с Мюратом,

Идя левым берегом речки Двины,

В Островно столкнувшись с большим арьергардом,

Отвагой врага были поражены.

Два эскадрона лейб-гусар

И артиллерии полроты,

На речке встретив Сумский полк,

У старой все сошлись корчмы

И, разгромивши корпуса

Нансути, начали охоту

На Брюйера пехотный полк,

На речке посжигав мосты.

Пока дивизия Дельзона

Под руководством Богарне,

Чтоб выйти из опасной зоны,

Сражалась из последних сил,

Войска Мюрата, как спросонья,

Топтались где-то на Двине,

Отряд гусаров обозлённых

Полк Сен-Жермена покосил!

Под Островно сраженье длилось

Предолгих несколько часов!..

И много крови в нём пролилось

Французских и других бойцов!

Он знал: как русскую пехоту

Дельзон стал явно побеждать,

Толстой не думал об отходе,

А чтоб Мюрата задержать,

Сказал: «Стоять и умирать!»

Бои под Салтановкой, Миром,

Под Островно, под Кобрином,

Под Клястицами, под Смоленском,

Под Полоцком и Лубино…

Везде отважно, смело, насмерть

Стояли русские войска.

Солдат, изодранный на части,

Не выпускал из рук штыка…

Но разве были то бои?

Лишь так – набеги, контратаки…

А он ведь корпуса свои

Хранил для генеральной драки!

Но поредели войск ряды –

Потери быстро возрастали,

Без фуража и без еды

Вся его конница страдала…

Сраженье! Сраженье! Большое сраженье!

Виктории нет без него!

Большого сражения, как одолжения,

Пока что ему не дано…

От бегства врага – лишь одно раздраженье,

Сраженье – победы звено!

Но знает он точно: что царь пораженье

Потерпит под Бородино!..

Ах, Бородино!

Всё случилось иначе,

Чем он рассчитал и учёл!

Ведь ведьма-старушка… Простите, – удача,

Под Бородино проспала всё, как кляча,

Дамокловым грохнув мечом…

… Бородино…

Ему вспомнилось, чуть ли не плача,

Как в начале, вернее, два дня до него,

Под Шевардино,

Поведи он войска чуть иначе,

То иным мог бы стать результат

И под Бородино…

Бой под Бородино… Никогда раньше не было хуже!

Он узнал, как отважен и храбр, как силён и умён его враг!

Как он насмерть стоял, утопая в крови своей лужах!

Будто смерть презирал! Даже мёртвым держась на ногах!..

Он подумал, что выиграл битву по праву,

Пятьдесят тысяч за день в кровавом бою положив…

И признался, что враг с ним сражался на славу,

Да и сам он