Михаил Крюков - Последний Совершенный Лангедока Страница 30

Я ждал, что вот сейчас копья ударят в щиты, стрелы заскрежещут по шлемам и прибрежный песок окрасится кровью. Но вышло иначе. Когда греки увидели, что на них несётся лавина закованных в доспехи воинов, вздымая буруны воды и потрясая оружием, они повернулись и побежали. Так было захвачено побережье. Греки бросили лагерь, шатры, обозы и всё, что в нём было, и бежали в город.

При штурме Галатской башни, закрывающей цепью гавань, венецианцы промедлили. Услышав об этом, Дандоло приказал высадить его на берег. И вот этот слепой старик с поднятым мечом бросился вперёд, такова была его ярость и ненависть к Византии, а перед ним несли знамя с изображением святого Марка. Увидев это, венецианцы устыдились и бросились на штурм, и вскоре греки бежали со стен. Потом я видел знамя Святого Марка развевающимся на одной из крепостных башен. Не знаю, кто его там водрузил.

Мы думали, что Алексей готовит какой-то коварный план и всю ночь ждали нападения, но утром оказалось, что василевс бежал, захватив из своей сокровищницы, сколько смог унести, бросив войско, город и империю. Что с ним стало потом, не ведаю, никто из нас больше его не видел и не слышал о нём.

– Что было дальше, я и так знаю, – сказал я. – Утром ромеи узнали о бегстве Алексея. Тогда они отправились к темнице и освободили Исаака, облачили его в царские одежды и пурпурные сапоги, посадили на трон и хотели принести ему присягу. Но Исаак отказался принять её и приказал найти своего сына.

Бросились искать царевича, однако вместо него к удивлённому Исааку привели посольство от крестоносного войска. И послы сказали, что они желают переговорить с ним наедине от имени его сына и от лица баронов войска. Тогда Исаак приказал отвести себя в отдельный покой и взял с собою только императрицу, логофета и драгомана[69] (ибо он не знал языка французов, а те не говорили по-гречески).

Слово взял Жоффруа Виллардуэн, маршал Шампани, и сказал:

– Государь, ты видишь, какую услугу мы оказали тебе и твоему сыну, и как мы выполнили пред ним заключённый с ним договор. Он просит теперь, чтобы ты подтвердил его договор с нами в той форме и тем же способом, как сделал он сам.

– Каков же договор? – спросил Исаак, начинаясь тревожиться.

Виллардуэн назвал условия. Император так долго шептался с логофетом и императрицей, что послы уже начали тревожиться и проверять, легко ли вынимаются из ножен мечи и кинжалы, но потом он жестом отстранил логофета, и, повернув незрячее лицо в сторону послов (на глазах у него была повязка), сказал:

– Условия договора велики, весьма велики… И я не вижу, как их исполнить, ибо империя наша пребывает в расстройстве, но, тем не менее, вы оказали нам такую услугу, что если бы вам отдать всю империю, то и тогда вы заслуживали бы большего. Пусть писцы подготовят грамоты и скрепят их надлежащими печатями, я подпишу их.

На следующий день грамоты были подписаны, и их вручили крестоносцам. В начале августа новый император был коронован как соправитель отца под именем Алексея IV. Потом приступили к выплате денег, которые греки должны были войску; их поделили между ратниками, и каждый возвратил то, что за него было уплачено венецианцам за переезд.

Однако новый император вёл себя недостойно. Он часто уезжал в сопровождении немногих приближённых в лагерь пилигримов, где пьянствовал вместе с ними и целыми днями играл в кости. Товарищи его забав, снимая у него с головы венец, сделанный из золота и усыпанный драгоценными камнями, водружали его на себя, а Алексею набрасывали на плечи грубый шерстяной плащ латинской пряжи.

Один за другим появлялись в богатых предместьях столицы, святых храмах и блестящих дворцах императоров латинские полководцы, грабили всё, что там находили, а сами дома предавали огню. Всё чаще и чаще вспыхивали схватки с ромеями, не желавшими расставаться со своим добром, или между пилигримами за обладание добычей.

Однажды Алексей явился в лагере, чтобы особо повидать баронов, и вошёл в шатёр Бодуэна, графа Фландрии и Эно. Туда были позваны дож Венеции с особенно высокими баронами; и он обратился к ним с речью и сказал:

«Сеньоры, да будет вам ведомо, что многие греки весьма раздражены тем, что я возвратил своё наследие с вашей помощью. Близок срок, когда вы должны удалиться, а ваш договор с венецианцами продолжится только до праздника святого Михаила.[70] Я не могу в столь короткое время произвести уплату того, что должен вам. Если вы меня оставите, я потеряю свою землю, и сторонники Алексея III убьют меня. Но сделайте-ка то, что я вам скажу: вы бы остались здесь до марта, а я бы сохранил вам ваш флот в течение года от Михайлова дня, и оплатил бы расходы венецианцам, и доставлял бы вам всё необходимое до Пасхи. За это время я успел бы так упрочить своё положение в стране, что мне нечего было бы опасаться потерять её; да и ваши условия были бы таким образом исполнены: ибо при помощи доходов со всех своих земель я заплатил бы вам должное; и я бы снарядил корабли, чтобы плыть с вами или послать других, как я это вам обещал. У вас же осталось бы свободным целое лето для похода».

И опять крестоносцы согласились с предложением Алексея, и опять сроки похода в Святую землю отодвинулись, теперь уже на год.

Между тем, империю ромеев сотрясали бунты и бесчинства, налоги почти совсем перестали поступать, и Алексею нечем было заплатить обусловленные деньги пилигримам, не на что было даже покупать хлеб и вино. И тогда Алексей попросил помочь ему навести порядок в империи, ведь своего войска у него не было. Часть рыцарей и пилигримов отправилась с ним в поход.

Пока император Алексей находился в этом походе, в Константинополе случилась весьма большая беда. Часть пилигримов, не дожидаясь поступления денег в казну василевса, решила взять их силой и напала на кварталы, в которых жили иудеи и сарацины[71]. Защищая свои жизни и своё имущество, иудеи и сарацины взялись за оружие.

И я не знаю, что за люди по злобе подожгли город; но пожар был столь огромен и столь ужасен, что никто не в состоянии был ни погасить его, ни утихомирить. Мы смотрели на высокие церкви и богатые дворцы, объятые пламенем и погибающие, на широкие торговые улицы, горящие в огне; но ничего не могли сделать, мы даже не могли приблизиться к горящим кварталам из-за страшного жара. Крестоносное войско покинуло гибнущий Константинополь. Многие погрузились на суда и отошли от берега. Огонь подобрался к Святой Софии, но каким-то чудом не затронул её. Пожар не прекращался два дня и две ночи.

А потом из похода вернулся император Алексей, и его было не узнать. Он так возгордился своими военными успехами, что уже не хотел говорить с графами и баронами из пилигримов и перестал выплачивать деньги и снабжать войско едой и питьём, отделываясь жалкими отговорками. Так тянулось до поздней зимы.

Понимая, что платить пилигримам всё-таки придётся, а казна пуста, Алексей обложил империю и, прежде всего, жителей Константинополя и купцов из других стран тяжёлыми, разорительными поборами, чем вызвал сильное недовольство в народе.

И вот был составлен заговор, во главе которого стоял некий царедворец по имени Мурзуфл. Заговорщики ночью схватили василевса и бросили его в темницу. Узнав об этом, отец его, Исаак, умер от горя. Алексея вскоре задушили по приказу Мурзуфла. Несчастный глупец царствовал всего-навсего полгода, а его место на троне занял Мурзуфл.

Крестоносное воинство оказалось в тяжёлом и опасном положении. Один император, с которым был подписан договор, был убит, а второй умер. Узурпатор же не собирался выполнять его. Крестоносцы не могли бросить Константинополь и уйти, потому что у них не было денег, чтобы расплатиться с венецианцами и чтобы купить еду и питьё.

Оставался единственный выход: вновь атаковать город, захватить его и овладеть всем, что потребуется крестоносному воинству. Это решено было в субботу, в воскресенье пилигримы готовились к сражению, а в понедельник, что перед Вербным воскресеньем, пошли на приступ.

Одна за другой пали четыре башни. Войско Мурзуфла обуяла паника, а сам узурпатор бросил своих людей и бежал во дворец Львиной пасти,[72] получивший своё странное название по изваянию быкольва, стоявшего во дворцовой гавани. Войско Мурзуфла также разбежалось, но многие были убиты или ранены, их тела никто не подбирал и многие умерли. Потом мы узнали, что Мурзуфл ночью бежал из города.

На следующее утро Бонифатий Монферратский с отрядом рыцарей захватил дворец Львиной пасти, стража которого не оказала сопротивления, а другие рыцари захватили все прочие дворцы города. В них были обнаружены несметные сокровища – золото, серебро, сосуды, драгоценные камни, атласные и шёлковые материи, меховые одежды. Всякий рыцарь, пилигрим или венецианец брал себе дом, какой ему было угодно, и таких домов было достаточно. Так отпраздновали Вербное воскресенье и великую Пасху.