А. Сахаров (редактор) - Елизавета Петровна Страница 31

– А почему бы и не поговорить за делом? – беззаботно ответил маркиз. – Одно другому не мешает, и я люблю, как говорит всё тот же обожаемый Буало, «passez du grave au doux, du plaisant a severe».[46]

– Ну, так погоди же, я заставлю тебя замолчать навеки! – с мрачной решимостью прохрипел гасконец.

– «Rodrigue, as-tu du coeur?»[47] – смеясь, воскликнул Анри.

Не успел ещё замолкнуть его смех, как гасконец перекинул шпагу из правой руки в левую. Но не Суврэ было ловить на такие примитивные фигуры. Он, смеясь, парировал удар и выбил шпагу из рук ла Хот-Гаронна.

– Дьявол! – с бешенством вскрикнул гасконец.

– Э, полно, друг мой! – с неизменной улыбкой ответил Суврэ. – «Се ne sont que festons, се ne sont qu'astragales!»[48]

– Слава Богу! – послышался из леса чей-то торжествующий голос. – Мы подоспели вовремя!

Дуэлянты обернулись и увидели, что к ним полным карьером нёсся маркиз д'Антен, а за ним – отряд королевских драгун.

– Господа! – задыхаясь от быстрой езды, сказал д'Антен, – попрошу вас вручить мне свои шпаги! Именем короля вы арестованы!

X

ПОЛЕТТ ДЕЙСТВУЕТ

Дуэлянты были очень недовольны и поражены этим вмешательством, совершенно не зная, чему приписать его. Анри было жаль, что у него вырывают победу, бесспорно клонившуюся в его сторону; гасконец жаждал крови противника особенно страстно, так как беззаботная насмешливость Суврэ всколыхнула всю мстительность этой низкой, грубой натуры.

В первый момент взбешённый ла Хот-Гаронн даже не подумал подчиниться требованию д'Антена.

– Ну уж нет! – крикнул он, поднимая с земли выбитую шпагу. – Я не уйду отсюда, пока не покончу с этим господином!

– В таком случае вам придётся подчиниться силе, – спокойно возразил д'Антен, подъезжая к гасконцу – Я не допущу, чтобы пренебрегли королевским приказом!

– А вот посмотрите! – мрачно кинул ла Хот-Гаронн, становясь в оборонительную позицию.

– Полно, шевалье, – строго заметил ему д'Антен. – Бешенство ослепляет вас! Времена д'Артаньяна[49] прошли, не забывайте этого. Вы всё ещё не одумались? – сказал он, увидев, что гасконец продолжает с мрачной решимостью держать шпагу в оборонительной позиции. – Десять драгун сюда! Окружить шевалье де ла Хот-Гаронна! Ну-с, а теперь вы, может быть, всё-таки отдадите мне свою шпагу?

Видя всю бесполезность и нелепость дальнейшего сопротивления, гасконец с глухим проклятием сунул свою шпагу посланному короля.

– Ну а вы, милейший Суврэ, – улыбаясь, сказал д'Антен, – надеюсь, не станете причинять мне бесполезных хлопот?

– О, разумеется! – ответил Анри, подавая шпагу. – Но за мою уступчивость вы должны отпустить под честное слово графа д'Айена, который…

– Но я не имею ни малейших распоряжений относительно господ секундантов, они совершенно свободны! – ответил д'Антен.

– Ура! – ответил Суврэ. – В таком случае, милый Шарль, поезжай сейчас же в Клиши – ты уже знаешь к кому – и расскажи всё, как было. Но, Бога ради, не теряй времени даром!

Д'Айен молча пожал руки Суврэ и д'Антену, подошёл к своей лошади, отвязал её, вскочил в седло и помчался во весь дух.

– Барро и Ноэль! – приказал двум драгунам д'Антен. – Подведите арестованных к лошадям! Ввиду оказанной вами попытки к сопротивлению, – обратился он к гасконцу, – я принуждён буду окружить вас своими людьми, а вы; маркиз, поедете рядом со мной!

– Ах, вот как! – прошипел де ла Хот-Гаронн, кидая злобный взгляд на Суврэ и д'Антена. – Один дружок оказывает другому дружеские послабления! Понимаю теперь, кому я обязан этим вмешательством. Маркиз де Суврэ, видимо, позаботился гарантировать себя от печального конца! Похвально, нечего сказать!

– Замолчите, сударь, и постыдитесь! – сурово оборвал его д'Антен. – О дуэли его величество узнал от кардинала Флери, который явился с требованием предупредить поединок и покарать маркиза де Суврэ, выставляя вас невинной овечкой. Зная об отношениях кардинала Флери к маркизе де Бледекур и о ваших отношениях к последней, нетрудно догадаться, что маркиза подняла весь этот скандал из боязни лишиться вас! Стыдитесь, шевалье!

Декамп, отвязывавший в это время лошадь и уже собиравшийся свернуть в сторону, при последних словах гасконца остановился и подъехал к нему. Обождав, пока д'Антен кончит свою суровую отповедь, молодой офицер сказал:

– Шевалье де ла Хот-Гаронн! Если у вас опять случится надобность в секунданте, то я прошу не обращаться за этим ко мне. Я считаю, что во время дуэли и после прекращения её вы вели себя не так, как подобает французскому дворянину и рыцарю. Если же мои слова вам не нравятся, то я готов в любое время ответить за них с оружием в руках!

Он лёгким кивком головы поклонился гасконцу, почтительно простился с Суврэ и д'Антеном и уехал раньше, чем ошеломлённый ла Хот-Гаронн нашёлся сказать ему что-либо в ответ.

В Версаль согласно команде д'Антена отправились на рысях, девятивёрстное расстояние было пройдено почти в полчаса. У королевского дворца д'Антен спешился и прошёл в кабинет Людовика, где его величество был занят разговором с кардиналом Флери.

– Ваше величество! – отрапортовал д'Антен. – Мне удалось застать поединок в самый критический момент. По счастью, если не считать царапины, полученной шевалье де ла Хот-Гаронном, дуэль никаких серьёзных последствий не имела.

– Отлично, милый д'Антен! – ласково сказал Людовик. – Введи сюда этих господ, которые осмеливаются нарушать приказание своего короля.

– Осмелюсь доложить вашему величеству, – продолжал д'Антен, – что шевалье де ла Хот-Гаронн в дерзкой и явно непочтительной форме отказался повиноваться приказанию, отданному мною именем вашего величества, так что мне пришлось прибегнуть к силе.

– Вот как? – протянул король. – Так вот, значит, какова тихая овечка вашей эминенции?

Флери пожевал губами и спросил, поднимая на д'Антена мёртвенный взгляд выцветших глаз:

– Скажите, маркиз, ведь вы, кажется, – большой друг Суврэ?

– Да, ваша эминенция, – ответил спрошенный. – Но все приближённые его величества – большие друзья, объединяясь в лучах царственного благоволения.

Д'Антен отлично понял весь яд этого вопроса, но не хотел давать против себя лишнее оружие кардиналу, а потому ответил сдержанно и с полным достоинством.

За него вспыхнул король.

– Что вы хотели сказать этим вопросом, кардинал? – сурово спросил он.

– Да ничего особенного, ваше величество, ничего особенного! – ответил кардинал, поджимая бледные губы. – Я просто хотел установить факт.

– Вот что я вам скажу, кардинал, – в том же суровом тоне продолжал король, – раз вы ошиблись нечаянно в одном из жантильомов, то это не значит, что вы должны хотеть заставить меня умышленно ошибиться в другом, хотя и в обратную сторону!.. Д'Антен, введите арестованных! Ну-с, господа, – обратился он к Суврэ и гасконцу, когда те вошли в кабинет, – что это значит? Вы позволяете себе открыто пренебрегать королевским приказом? Разве во Франции не стало судов, разрешающих претензии? А если ваше дело так тонко и щепетильно, что неуловимо для компетенции суда, то разве во Франции нет короля, первого дворянина государства, способного разобраться в деле чести? Нет, чёрт возьми, я более не намерен допускать подобное! Кто из вас вызвал другого на дуэль? Наверное, это был ты, Суврэ!

Суврэ слегка пожал плечами и посмотрел на гасконца. Ему было неловко указывать на последнего, но он думал, что тот сам должен ответить на вопрос короля. Однако шевалье и не думал брать вину на себя, продолжая упорно молчать.

– Я тебя спрашиваю, Суврэ, это ты вызвал шевалье де ла Хот-Гаронна? – крикнул король.

– Нет, государь, – волей-неволей ответил маркиз, – шевалье вызвал меня.

– Значит, ваша эминенция снова ошиблась? – иронически сказал король. – Впрочем, не всё ли равно? Ведь вы требовали самой суровой кары для вызвавшего. Я ни в чём не смею отказать вашей эминенции…

– Но, ваше величество, – смущённо ответил кардинал, – следовало бы узнать, не был ли шевалье поставлен в необходимость…

– А, так для шевалье могут быть, по вашему мнению, особо смягчающие обстоятельства? – насмешливо спросил Людовик. – Хорошо! Суврэ, что ты сделал шевалье де ла Хот-Гаронну?

– Но, государь, – улыбаясь, ответил маркиз, – ровно ничего! Я спросил шевалье, какого цвета его камзол, и осторожно выразил сомнение в правильности указанного им оттенка…

– Только и всего? – удивлённо спросил Людовик. – Мой милый Суврэ, тут что-то не то!

– Наверное, ваше величество, – вступился кардинал, – в «вежливом» сомнении маркиза заключался какой-нибудь оскорбительный оттенок…

Суврэ вышел из себя. Ему было уже слишком очевидно, насколько кардинал старался во что бы то ни стало утопить его.

– Ваша эминенция совершенно правы, – твёрдо ответил он, – в моих словах был такой смысл, что шевалье оставалось или вызвать меня на дуэль, или уйти осмеянным. Он назвал оттенок своего камзола «бле-де-сиель», а я сказал, что, по-моему, его камзол «бле-де-кур». Всем, кто знает, что этот господин существует исключительно милостями своей любовницы, старухи Бледекур, пользующейся вашим отеческим расположением, кардинал, смысл моих слов ясен. Но если мои слова и были оскорбительны, то разве не оскорбительно было для его величества, что его первый министр и кардинал представляет ко двору его величества столь сомнительную личность?