Вячеслав Софронов - Хан с лицом странника Страница 31

— Кто там? Зверь или человек?

— Сейчас узнаем, — ответил Едигир и потянул к себе лук.

Сидя на корточках возле коня, он внимательно вглядывался в густой ельник и заметил, как там что-то блеснуло, дрогнула еловая ветка и раздался глухой звук ружейного выстрела. Пуля ударилась о камень рядом с ним и, тонко свистнув, ушла дальше. Бухнул второй выстрел и кони рванули из рук поводья, взвились на дыбы, громко и испуганно заржали.

— Так то наши, из городка кто-то! — крикнул Грибан. — Только у них пищали и есть.

— Эй! Чего по своим палите?! — заорали все. Едигир стремительно вскочил на гнедого и помчался, держа лук наготове, к ельнику. Следом за ним скакал Герасим, выхватив из ножен саблю.

— Сейчас мы проверим, кто там такие — свои или не свои, — кричал он, догоняя Едигира. Послышался треск ломаемых веток, и Едигир наугад, на звук пустил вдогонку стрелу. Кто-то громко заверещал, заойкал.

— Попал! — радостно вскрикнул Герасим. — Сейчас мы их возьмем! Прикрываясь от хлещущих в лицо веток, въехали в ельник и перед ними мелькнули двое с пищалями в руках. В плече одного из них торчала, подрагивая, стрела, которую пострадавший на ходу пытался выдернуть. Увидев всадников, он остановился и, выставив перед собой пищаль, заорал:

— Не подходи! Убью! Остановился и второй тоже пищалью в руках, но, увидев Едигира, крикнул:

— Чего вам надо от нас? Мы же поладили с вашим ханом! Мы с ним друзья! Спросите у него! Спросите!

— О каком хане ты говоришь? — наступая на него конем, недружественно спросил Едигир. Тут кричавший, увидев выскочившего с саблей в руках Герасима, осекся.

— Свои что ли? — от растерянности он опустил дуло пищали, и Герасим быстро наклонившись с седла, вырвал ружье из рук.

— Свои, свои, а то бы висели сейчас на березовом суку, — зло крикнул он, — зачем палил? Где брат мой?

— Какой брат?

— Богданом Шумилкой зовут.

Второй мужик, в чьем плече сидела стрела, краснолицый и толстомордый, наконец, выдернул неглубоко засевшее жало, со злостью бросил стрелу под ноги, с силой наступил, переломив ее.

— Ты погоди про брата спрашивать. Лучше ответь, что за орясина с вами таскается? По какому праву он в русских людей стрелами своими погаными швыряется? А то я с ним сейчас отдельно поговорю. — И он угрожающе поднял дуло пищали на уровень груди Едигира.

— То наш десятник, — ответил Герасим, — а вы кто?

— Кто-кто, — передразнил его толстомордый, — дед Пыхто. Шапку сними, деревенщина. Перед тобой приказчик господ Строгановых Михаиле Митрофанов и помощник его Тугарин Кошкаров. Понял? Чего рыскаете тут? Чего высматриваете? Уж не беглые ли? Или к сибирцам идете по своей воле?

Едигир понял, что перед ним те самые люди, о которых рассказывал Грибан Иванов. Но было совершенно непонятно, чего они дерут горло, когда сами же первые начали пальбу. И про какого хана кричал ему Михаила, когда Гераськи еще не было рядом? Отчего он замолчал, увидев его? Тем временем подъехали остальные, и Грибан заорал в голос:

— А вы чего по своим палите? Мы до вас едем, предупредить о набеге басурманском, а вы из пищалей по нам? Чего случилось?

— Едва ноги от них унесли, — ответил Михаила Митрофанов, перебросившись настороженными взглядами с Тугарином Кошкаровым, — побывали уже у нас они. Как только мы живы остались…

— А брат мой где? — выкрикнул Герасим.

— В полон его взяли и остальных мужиков с ним, — не глядя в глаза, ответил Михаила.

— А вы как от них ушли? Или откупились чем? — подозрительно поглядывая на мешки, что лежали рядом с приказчиком и его подручным, не унимался Герасим.

— Пальнули пару раз, вот и пробились, — неохотно ответил Тугарин, — чего тут хитрого?

— А остальных на погибель бросили?

— Так чего нам животы свои за них класть?! Такого уговору у нас не было. Каждый сам по себе.

— Так, может, поубивали их? Откуда знаете, что в полон увели? — не унимался Грибан.

— Увели. Из лесу видели, как с веревками на шее повели с собой. И Богдашку твоего тоже. Потому и говорим.

— Дорогу покажешь? — вмешался в разговор Едигир.

— Я тебе, песья морда, такую дорогу покажу… — Заорал Тугарин, — нас к своим сородичам завести хочешь? Да?

Едигир понял лишь часть сказанного, но интонация, с которой выкрикивал каждое слово Тугарин и плещущие злобу глаза говорили сами за себя. Он, слегка натянув повод, направил коня на толстомордого, тесня его к дереву. Тот, лишенный ружья, выхватил из-за пояса кинжал с костяной ручкой и замахнулся…

— А ну, подходи сюда, я требуху из тебя выпотрошу! Едигир, мгновенно вскинув правую руку вперед, концом плети достал до запястья толстомордого. Кинжал выпал, и Герасим, ловко подхватив его, приставил к горлу Тугарина.

— Веди меня к брату, а то тут оставлю ворон кормить!

— Как ты смеешь на господского человека оружие наставлять? — завопил Михаила.

— Помолчи, пока цел, — успокоил его Грибан, — нам ведено людей с варниц вывести живыми. Так не мешай нам.

— Да мы и не мешаем, — забормотал тот, — кто мешает… Идите, ищите, а мы причем?

— Брось его, сами найдем дорогу. Я следы найду и брата твоего выручим, — предложил Едигир. Но Герасим упрямо мотал чубатой головой, продолжая держать кинжал у горла Тугарина.

— Нет, без них не пойду. Они братку продали, заложили. Он мне говорил о том.

— Чего болтаешь, — заорал перепуганный Михаила, — ножик-то убери, а то с тебя спросят за господского человека.

— Эй, Грибан, проверь-ка эти мешки. Поглядим, чего они на себе волокут, когда едва живые сбечь успели от басурмана.

— Нашли мы те мешки и даже не поглядели, что лежит в них! — завопил Михаила и кинулся в глубину леса.

— Стой, не дури, — крикнул Насон Рябухин и в несколько прыжков настиг приказчика, свалил его на землю, скрутил руки кушаком. Грибан спокойно подошел к мешкам, легко поднял один, развязал и вытряхнул на землю содержимое. Мягко выскользнули, серебрясь переливчатым, сверкающим на солнце мехом шкурки соболей, куниц, а вслед за ними тяжело брякнулись один подле другого два серебряных браслета.

— Вот это да! — выдохнули все. Едигир с недоброй усмешкой спрыгнул с коня, подошел к брошенным на землю шкуркам. Взял одну в руки, помял, встряхнул, чтобы волны побежали по искристому меху, и проговорил негромко:

— Однако, плохие шкурки нашли. Кто-то выбросил, а вы подобрали. Совсем плохой мех, — и с презрением отбросил шкурку, вытер руку о колено. Герасим шагнул к содержимому мешков, оставив без внимания Тугарина. Тот, воспользовавшись этим, бросился в лес, петляя меж деревьями. Герасим было кинулся за ним, но Едигир повелительным окриком остановил:

— Нет! Пусть идет! Так надо. — Герасим в недоумении повел плечами, но вернулся.

— К ним побежал. Пусть. — Пояснил Едигир, показывая рукой. — Крепость там, а он вон куда пошел. Найдем.

— Как найдем-то? Он хитрющий, уйдет, а потом на нас все и свалит, — горячась, выкрикивал Герасим.

— Он правильно говорит, — подал голос Грибан, подходя к ним, — пусть идет, а мы его и выследим. Василий прав. Он же не в городок побежал, а за подмогой к сибирцам, чтоб на нас их навести. Понял?

— Так ведь убьют же, — в растерянности произнес Герасим, — а то и в полон угонят. Чего ж доброго в том? — тут завизжал лежавший на земле Михаила:

— Развяжите меня! В штаны залез какой-то. Кусает. Ой, не могу! Ой, развяжите руки!

— Расскажешь, как мужиков наших в полон отдал за шкурки, тогда развяжем, — предложил Грибан, — а так и не подумаем, лежи.

— Никого не продавал! Нашли мы те мешки в лесу. Не пропадать же добру. Вот и подобрали.

— Врешь ты все, — Герасим подошел к приказчику и зло пнул его поддых ногой, — говори, где мой брат, а то забью до смерти.

— Погоди, — остановил Герасима Едигир, — вяжи его лучше к дереву. Сейчас много говорить будет. Я сейчас… Мужики с недоумением поглядели вслед скрывшемуся в чаще Едигиру и, подняв приказчика с земли, подвели к толстенной ели. Разлапистые ветки не давали прижать его к самому стволу, а потому привязали его к основанию двух веток, но достаточно прочно, проверили, подергав за кушак.

— Не убежит, — хмыкнул, покашливая, Насон Рябухин, — а убежит, так все одно, поймаем. Стой, хуже будет, — и погрозил Михаиле жилистым кулаком.

— Куда десятник наш отправился? — почесал в голове Грибан. — За хворостом, что ли? Костер, верно, разложит под этим… — Проговорил в раздумье. — Так и тут, рядом хворосту полно… Чего-то он задумал, не пойму.

— Сейчас узнаем, вернется, — загудели остальные мужики, предчувствуя что-то необычное в задумке десятника.

Тот не заставил себя ждать и вскоре вернулся, неся на вытянутых руках две еловые ветки, на которых лежали сухие листья и желтая хвоя. Усмешка блуждала на его обычно спокойном и замкнутом лице. Еще издали он крикнул: