Александр Марков - Гроза над Цхинвалом Страница 31

У Сосланбека друзей в Грузии много. Он от них не отвернется, и они его не предадут. Может ли Гаглоев считать всех грузин врагами? Э-э, глупость это! Плохие люди в любом народе встречаются. Немного их, гораздо меньше, чем людей хороших, вот только почему-то все они к власти лезут…

Сосланбек улыбнулся, вспомнив об одном случайном знакомом. Фамилию он его забыл, только имя в памяти осталось: Валерий. Он из Молдавии был. Жизнь без начальнического портфеля не представлял. Не дай Бог в президиум не изберут – заболеет. Уехал этот Валерий в конце концов на родину. Если окажется, что он и там карьеру делает, а для этого людей промеж собой ссорит, Гаглоев не удивится. Такие люди заразу зависти и жадности в сердце носят, ее оттуда никакими лекарствами не вытравить…

Сосланбек с тоской посмотрел на тусклое оконце под самым потолком. Сколько им еще сидеть в этом подвале? Одному Богу ведомо. Но выходить наружу, пока не прогонят прочь молодчиков Саакашвили, нельзя. Должны прогнать, не верится, что мужчины в Осетии перевелись…

Эйнар со злостью посматривал в небеса. Солнце кренилось к закату, но как же медленно оно это делало! Ощущение подползавшей со всех сторон смертельной опасности изматывало снайпера. Он представлял, как из-за угла вот-вот вывернет российский танк, и с его брони горохом посыплются десантники. Прикидывал, как лучше обстрелять оккупантов, воображал, как будут валиться на чужую для них землю русские, но знал – этого не будет. Он еще не сошел с ума, чтобы так, за здорово живешь, отдать жизнь. Она только начала складываться, далеко отсюда его ждут уютная мыза, комфортабельный «Вольво» и сотни других дорогих сердцу Эйнара вещей. Нужно дождаться ночи, уйти под ее покровом из этого злосчастного города и продолжать жить. Хорошо жить, в свое удовольствие.

Если верить радио, грузины уже чуть ли не до Тбилиси добежали. Не поднялись всем народом, не дали отпор захватчикам. Хотя, чему удивляться? Когда русские и их прихвостни подняли бучу в столице Эстонии из-за переноса памятника солдату-оккупанту, против них тоже далеко не все выступили. Многие трусливо молчали…

Эйнар скрипнул зубами. Его бы воля, давно повырыл всех, кто лежит под этими торчащими по всей Европе памятниками. Сгреб бы костяки в кучу и отправил в Россию – разбирайтесь, закапывайте, где хотите.

Издалека донесся стрекот мотора. Снайпер чуть приподнял голову, насторожился. Звук удалялся, быстро затихая. Обошлось. Но когда же закатится это чертово солнце?

В подвале было душно. Хотелось курить, но табак давно закончился. И огня не было – дома покидали в спешке, не успели разыскать свечи. Слабо светилась лучина, Ираклий нащипал их из сухого полена, лежавшего в углу.

Мужчины говорили мало, да и о чем? Былое хорошо вспоминать за праздничным столом, а обсуждать сегодняшнее не хотелось. Женщины негромко перешептывались, ну да они всегда тему найдут.

Сосланбек осторожно встал, чтобы распрямить затекшую спину. Зацепил при этом древний, еще дедовский карамультук, лежавший на табуретке, и едва успел подхватить тяжелое ружье.

Роза тут же среагировала, насупилась, недовольно посмотрела на мужа.

– Скажи, зачем ты его приволок? – сердито прошипела она. – Кочерга кочергой. Из этой рухляди уже сто лет никто не стрелял.

– Меньше, – поправил жену Сосланбек. – Дед мой стрелял, а он в двадцать пятом умер.

Роза всплеснула руками.

– Ну чисто ребенок! Хоть бы ты ему сказал Ираклий, – она повернулась к зятю.

Ахобадзе улыбнулся в седые усы.

– Хорошее оружие, – неспешно отозвался он. – Отец рассказывал, что до революции в нашей деревне у одного охотника такое же было. Многих людей оно в трудные годы от голода спасало. Чем ты его зарядил-то? – спросил он друга. – Раньше камушки расплавленным свинцом обливали и ими стреляли.

– Пули сделал, – пояснил Сосланбек. – Давно. Еще в девяносто втором.

– Пули конечно лучше, – кивнул Ираклий.

– И этот туда же! – вздохнула Роза.

– Оставь их, сестра, – негромко произнесла Аминат. – Они мужчины и знают, что делают.

Роза хотела было ей возразить, но осеклась, о чем-то задумалась и вдруг с нежностью посмотрела на мужа. Сосланбек подумал, что знает, о чем вспомнила жена. О жарком июле тысяча девятьсот сорок первого года, об их прощании, которое могло стать последним, о своих словах: «Я буду ждать. А ты – вернись! Обязательно вернись. Дом не может существовать без мужчины…»

Как давно это было! Тогда общая беда сплачивала людей, и они становились рядом, плечом к плечу. Сейчас те, кто рвется к власти, стараются принести беду в чужой дом, не понимая, что там она не задержится, расползется по округе, вот только бороться с ней многим придется по одиночке…

Эйнар чувствовал, что больше не выдержит. На этой открытой со всех сторон крыше он ощущал себя абсолютно беззащитным. Спуститься в подъезд и спрятаться в квартире? А вдруг в ней кто-нибудь есть? Пятиэтажка, скорее всего, телефонизирована. Даже, если это и не так, если телефоны не работают, где гарантия, что у хозяев квартиры нет мобильника? Спецназ появится быстро…

Нет, он придумал план понадежнее. Неподалеку стоит жалкий домишко. Эйнар долго наблюдал за ним и не заметил никаких признаков жизни. Если бы его хозяева были дома, они не позволили бы сгореть гаражу, во всяком случае, попытались бы выкатить из него машину. Логично? Вполне… Под домом есть подвал, в него ведут шесть стертых ступенек. Замка на двери нет, только петли торчат. Скорее всего, хозяева давно уехали из Цхинвали. Прихватили с собой самое ценное и уехали. А машина? Не пешком же они ушли… Опасно, опасно, опасно… Но оставаться здесь еще опаснее. Может машина давно не на ходу, поэтому ее и бросили? Но тогда хозяевам не было смысла тушить гараж. Э, нет. Здешние жители чего только в них не хранят, не оставили бы нажитое годами…

Решено: он осторожно проберется в подъезд, беззвучно спустится по лестнице, а там – один рывок, и он у ступенек, ведущих в подвал. Отсидится часа три-четыре и можно уходить. Ночью его никто не заметит.

Сосланбек вздрогнул и тревожно посмотрел на Ахобадзе. Кто-то толкнул дверь, ведущую в подвал, или показалось? Ираклий поднес палец к губам, наклонился к лучине и задул жалкий огонек – Гаглоев едва успел запалить фитиль карамультука. Еще он успел заметить, что рука друга цепко обхватила топорище стоявшего у стены колуна.

Медленно, очень медленно дверь начала отворяться. На пороге возник силуэт человека. За спиной его была зачехленная винтовка, в руках – автомат с коротким, словно обрезанным стволом…

В подвале пахло сгоревшим деревом. Очень слабо, но Эйнар не мог ошибиться. Света не хватало – его гасил висевший над входом в подвал козырек, да и вход был узким, снайпер почти загораживал его своей фигурой. Что творится в глубине длинного помещения, не было видно, и Эйнар действовал автоматически.

Он вскинул автомат, но… Мгновением раньше полыхнула яркая вспышка, и тут же что-то ударило снайпера в грудь. Страшный грохот обрушился на него со всех сторон, жуткая боль согнула, бросила на холодный пол. Горло наполнилось чем-то липким и соленым. То, что это его кровь, понять Эйнар уже не успел…

Роза вскрикнула и тут же зажала себе рот ладонью.

– Тихо! – выдохнул Ираклий.

Грохот выстрела до сих пор стоял в ушах, его наверняка расслышала вся округа, но об этом Ахобадзе не думал. Казалось, что главное после происшедшего – не шуметь.

Ираклий подошел к лежащему на полу человеку, нагнулся, внимательно осмотрел его, потом сказал:

– Не наш.

Выпрямился, обернулся к другу и спросил:

– Что делать будем?

– Документы нужно забрать, – со знанием дела сказал Гаглоев, вспоминая давние рейды по немецким тылам. – Отдадим, куда нужно, там разберутся.

Ираклий кивнул.

– А этого вынесем, – предложил Сосланбек. – Дождемся темноты и вынесем. В канаву, куда в прошлом году строительный мусор выбрасывали. Там он никому не помешает.

День четвертый

37. Сергей Комов

В голове у Сергея били сваи строители.

«Бум! Бум!»

Господи, ну какой идиот разрешил возвести новый дом прямо перед его окнами? Работяги начинали греметь в девять утра. Комов, если позволяла работа, еще спал, но какой сон, когда рабочие начали забивать сваи?

«Бум!! Бум!!»

В голове это у него стучит или на улице?

«А в каком ухе у меня жужжит?» – спросила фрекен Бок у Малыша. Тот ответил, что в правом. Но правильно было: «И в том, и в другом».

«Бум!!! Бум!!!»

Точно. Стучит и в голове, и на улице. Эта мысль в голове Сергея не задержалась, пронеслась со скоростью метеорита, врезающегося в атмосферу Земли, и исчезла, ничего после себя не оставив.

Комов открыл глаза, и попытался хоть что-то припомнить. Мысли ускользали. Ага! Он допился до того, что ему начали мерещиться зеленые человечки – главная опасность для пилотов Второй мировой войны, которые жаловались, что эти существа, получившие имя гремлины, прямо во время полета начинают разбирать самолет на части и отпиливать крылья. В одном из мультфильмов гремлин пугал Гитлера портретом Сталина. Умная тварь! Знал, что портрет американского президента фюрера не испугает.