Елизавета Йоркская. Последняя Белая роза - Элисон Уэйр Страница 31

То же самое Елизавета думала о своем предполагаемом браке. В марте пришла ужасная новость, что Мария Бургундская упала с лошади и умерла, после чего ее фламандские подданные, которые никогда не принимали ее супруга Максимилиана, обратились к королю Людовику, чтобы тот помог им изгнать неугодного правителя. Отец был сам не свой.

– Это будет вполне в духе Людовика – не упустить свою выгоду, – ворчал он. – А потом мы можем распрощаться с французским альянсом.

Несмотря на неопределенность ситуации, король приказал устроить пышные рождественские празднества в Вестминстере.

– Мы блеснем великолепием, Бесси, и покажем всем, что с Англией нельзя не считаться! – заявил он, когда в канун Рождества они стояли в прекрасном Белом холле и наблюдали, как слуги украшают его остролистом, плющом и лавром.

Младшие братья и сестры Елизаветы резвились вокруг, даже двухлетняя Бриджит приплясывала с веточкой ягод в руках и засунула бы их в рот, если бы Елизавета не выхватила их у нее:

– Нет, дорогая, у тебя от них заболит живот.

На розовом личике Бриджит появилось трагическое выражение, но отец поднял малышку на руки и показал ей громадный поцелуйный сук, подвешенный к потолку. Воздух наполнял запах специй, вызывавший в памяти последний Йолетид, когда здесь с ними была Мария. Улыбка застыла на устах Елизаветы. Они будут ужасно скучать по ней весь год и во время всех праздников, которые еще впереди.

Король отпустил Бриджит, и девочка потопала к Сесилии – помогать той плести венок из остролиста. Елизавета не хотела, чтобы отец видел ее слезы, она не станет умножать его печали.

– Я пойду выберу себе платье к завтрашнему дню, – сказала принцесса.

Покидая холл, она размышляла, станет ли это Рождество для нее последним, проведенным в Англии. Ей уже почти семнадцать, она вполне созрела для брака и тем не менее не могла себе представить будущее во Франции. Может быть, ей все-таки не придется ехать туда.

Это было самое пышное Рождество за всю ее жизнь. Отец возглавлял великолепный двор, при котором собралось множество лордов и леди, и появился в роскошном наряде на мессе, за столом и когда вел процессию через дворец. Его огромная фигура затмевала всех, когда он восседал на троне перед благородным обществом. Блеск двора демонстрировал мощь королевства, он был полон богатств и людей почти всех наций, и Елизавета трепетала от гордости, радости, печали и страха, что скоро уедет отсюда.

– Самое прекрасное здесь – это дети, дарящие столько радости, – услышала она слова леди Стэнли, сказанные матери.

Женщины стояли рядом и угощались сластями у банкетных столов, накрытых по приказу короля вечером накануне Двенадцатой ночи. Мать, одетая в платье из зеленой тафты и золотой парчи, вся сияла; она улыбнулась Елизавете.

– Они действительно очень милые принцессы, – продолжила леди Стэнли, что заставило Елизавету задуматься, не ищет ли та по-прежнему невесту для своего сына. – А принц! Как он вырос!

Елизавета взглянула на брата, которому было уже двенадцать, одетого в сверкающий наряд из золотой парчи. Он жадно поедал конфеты и снисходительно разговаривал с Йорком, золотая тарелка которого была опасно нагружена горой сластей.

– Мы очень гордимся им, – сказала мать. – И он так хорошо учится.

– Вы наверняка будете скучать по нему, когда он отправится в Ладлоу, – продолжила разговор леди Стэнли. – Мне самой так не хватает Генриха. Я очень хочу, чтобы он послушался короля и вернулся в Англию. Тогда он смог бы занять подобающее ему место в мире.

Елизавета задумалась: «И какое же?»

Она подошла к отцу, который от души смеялся чему-то с лордом Гастингсом, дядей Риверсом и лордом Стэнли.

– Заткните уши, Бесси, эта шутка не для юной леди. – Отец улыбнулся ей.

Вдруг рядом появился Хамфри Бреретон:

– Ваша милость, ваш посол из Франции здесь, он хочет поговорить с вами. Говорит, это срочно.

Отец вздохнул:

– Что ж, джентльмены, долг зовет меня. Бесси, я скоро вернусь.

Король смешался с толпой гостей, которые кланялись и делали реверансы, когда он проходил мимо.

– Надеюсь, это не какие-нибудь дурные вести, – сказала Елизавета.

– Это могут быть хорошие вести, – отозвался Гастингс.

– Не беспокойтесь, Бесси, – утешил ее дядя Риверс. – Людовик и Максимилиан, вероятно, опять повздорили. Идемте, позвольте мне угостить вас кубком этого славного бордо.

Отец в тот вечер так и не появился, и, когда Гастингса, Дорсета, Стэнли и других лордов вызвали в его кабинет, мать забеспокоилась.

Елизавета подошла к ней:

– Что происходит?

– Я не знаю, – ответила королева, – но пренебрегать гостями не в обычае у вашего отца. Он любит шумные сборища. Я пошла бы искать его, но не могу уйти.

– Матушка, я побуду за хозяйку или могу найти отца.

– Идите, Бесси. Но если он заперся со своими лордами, лучше не беспокойте его.

Елизавета подобрала серебристые юбки и быстро пошла по галерее, которая вела в покои короля. У дверей стражники подняли алебарды, пропуская ее. Присутственная зала была пуста, и принцесса прошла в располагавшиеся за ней личные покои. Из-за дверей кабинета слышались крики. Кричал отец, Елизавета никогда еще не заставала его в таком гневе.

– Я не шучу – это война! – услышала она рев короля. – Я не потерплю такого оскорбления!

В ответ раздался говор мужских голосов.

Елизавета постучала. Ей нужно было знать, о чем идет речь. Крики прекратились, как только паж с испуганным лицом отпер дверь.

– Бесси! – воскликнул отец. Он был весь красный и тяжело дышал, лицо подобно грозовой туче.

Принцесса сглотнула, чувствуя, что ей здесь не место.

– Миледи матушка интересуется, куда вы пропали, – запинаясь, пролепетала она.

Стэнли, Риверс, Гастингс и Дорсет смотрели на нее с болезненным выражением на лицах.

– Бесси, – тяжело проговорил король, – это касается вас больше, чем кого бы то ни было другого. Людовик оставил нас. Вы не выйдете замуж за дофина. Этот мерзкий паук заключил союз с фламандцами и обручил дофина с дочерью Максимилиана Маргарет. По этому договору Людовик получает всю Бургундию, кроме Фландрии, которую уступил Максимилиану. Кроме того, он прекратил выплату мне пенсиона, только недавно восстановленную. – Король говорил сквозь сжатые зубы. Елизавета пыталась осознать услышанное, а Эдуард начал расхаживать взад-вперед по кабинету, продолжая яриться. – Этот договор разорвал в клочья всю мою продуманную международную политику, но больше всего меня задевает то, что вам, моя драгоценная принцесса, придется испытать унижение публично отвергнутой невесты.

Елизавета ничего не имела против расторжения помолвки, но облегчение оттого, что ей не придется ехать во Францию, внезапно было умерено жгучим чувством стыда. Все узнают, что от