Виктор Карпенко - «Вставайте, братья русские!» Быть или не быть Страница 32

Лекарь, отведя князя чуть в сторону, тихо сообщил:

– Беда, господин! Ее чрево заполняет кровь. Жизненная сила уходит. Господь скоро призовет ее.

– Когда?

– Скоро, князь. У нее щеки зарозовели, а значит, смерть уже стоит рядом, – скорбно проронил Симеон.

– Может, ты ошибаешься? – все еще не веря в предстоящее, выдохнул князь Роман.

Но лекарь ошибся. Цветана умерла рано утром, с первыми лучами солнца. Последние часы ее жизни омрачала боль, страшная боль. Как ни старалась она ее скрыть, боль вырывалась стонами. Грек неоднократно предлагал облегчить страдания маковым отваром, но Цветана отрицательно покачивала головой. Всю свою жизнь, последние мгновения она отдала детям и ушла в мир иной со счастливой улыбкой.

Оставив внуков оплакивать мать, а войско – на воеводу Рудака, Роман Федорович с десятком улан и Спирькой Хватом вернулся в Сарай. Чтобы довезти тело Цветаны до Городца, нужен был мед, много меда. Найти его в таком огромном городе оказалось непросто. Хмельного меда Роман Федорович нашел быстро, медовой браги – тоже, а вот меда в чистом виде у торговцев на базаре не оказалось. Поиски затягивались, и тогда князь Роман вернулся в дом, где до того временно размещался. Хозяин был несказанно рад возвращению булгар. Выслушав просьбу Романа Федоровича, он заверил, что к утру мед будет.

– Мой брат торгует медом. Он возит его от вас, из Булгарии.

Оставаться до утра было опасно. Уже весь город гудел о нападении на сотню Хитура. Слухи обрастали подробностями, домыслами: и нападавших было несколько тысяч, и сотня дралась отчаянно и многих положила, но одно было неизменным – нападавшие были булгарами.

Известие это долетело и до ушей хана Сартака. Он был возмущен и приказал найти дерзкий отряд. Тумены легковооруженных быстрых всадников, разделенные на тысячи, ринулись на перехват к Волге, Ахтубе, на запад в сторону Дона. И никто не мог представить, что отряд искомых булгар находится под боком, недалеко от столицы.

Хан Сартак, вспомнив булгарского князя со странной просьбой, поинтересовался у визиря:

– А что, князь булгарский, который ищет родственников, еще в столице? Или ушел в Булгарию?

Через какое-то время визирь доложил:

– Булгарский князь Роман в Сарае, стоит на дворе купца Бамота. С гонцом, что я послал, передал просьбу.

– Еще одну? – сурово сдвинул брови хан. – Не много ли?

– Просьба малая: дать грамоту на Русь, чтобы со стороны разъездов и застав не чинить ему препятствий.

– А на Русь-то ему зачем? Он из Булгарии, князь булгарский.

– Говорит, что подарки от тебя, великий хан, везет князю Александру Невскому.

4

Отпевали Цветану в церкви Спаса Преображения. Хоронили всем миром.

Андрей ходил по терему словно больной, никого не видел, ничего не слышал. Даже обращение к нему сыновей оставалось без ответа. Утрата была настолько тяжела для него, а переживания столь глубоки, что Роман Федорович встревожился: не свихнулся бы названый сын от горя.

Прошли недели, и Андрей понемногу стал приходить в себя, во взоре появилась осмысленность, он начал вникать в дела городские. Городец возрождался, все больше людей выходило из лесов на прежние места жительства. Князь Роман решил, что уже может оставить сына и внуков одних, и засобирался в путь-дорогу.

Вечером накануне отъезда состоялся разговор отца с сыном, в ходе которого Андрей неожиданно попросил:

– Забери Ромку и Святослава с собой в Булгарию. На Руси опасно. Я лишился жены, не хочу потерять и сыновей.

– Ты хорошо подумал об этом? – еще не веря в просьбу, спросил Роман Федорович.

– Да. Не одну ночь провел в бессоннице. Знаю, что тяжело мне без них будет, но зато у тебя в Ошеле их татарам не достать.

– Хорошо. Я заберу их, но не сейчас, а ближе к осени. Ноне же я еду во Владимир. Надо подарок ханский передать, повидать Александра Ярославича. Хочешь, внуков возьму с собой в стольный град? Тебя не зову, опасаюсь за твою жизнь.

– Что моя жизнь, если в ней нет Цветаны! Я часто оставлял ее одну. О чем сожалею, но былого не вернуть. Только когда ее не стало, я понял, что Цветана для меня значила. И сыновья… Отдаю тебе, словно куски тела от себя отрываю. Больно, но я так решил.

– Никак надумал что? – встревожился Роман Федорович.

– Надумал. Соберу ватажку конную в сотни две-три. И татарам житья спокойного не дам. С твоими молодцами, что ты мне оставил, поговорил, они готовы постоять за Русь. У меня сотня отчаянных, ловких и умелых воинов. Всех обучил метать стрелы: и на скаку, и из засады.

– Как бы хуже не было. Татары мстительны… а скоро их будет много на Руси.

– Прости, отец, но не могу смотреть, как гибнет Русь под татарами, – твердо произнес Андрей. – Потому и отдаю тебе сыновей, потому и прошу быть им вместо отца.

Голос дрогнул, и Андрей, стыдясь слабости, вышел из горницы, где шел разговор.

Ранним утром, когда солнечные лучи лишь коснулись верхушек сосен, обступавших Городец, из городских ворот выехал конный отряд. Во главе всадников следовал князь Роман Федорович с внуками Романом и Святославом. Мальчишки еще долго оборачивались в сторону Городца, в воротах которого стоял их отец Андрей Романович – воевода городецкий.

И Андрей, и Роман Федорович понимали, что это утро скорое, скупое по-мужски прощание уже разделило живых и мертвых. Хотя ни один, ни второй не знали, сколько им отпущено судьбой времени и кто уйдет из этого мира первым.

СЕВЕРНЫЙ ВИТЯЗЬ

1

Север Европы, не познавший нашествия татаро-монголов, жил прежними устремлениями и интересами. И Швецию, и Норвегию, и Ливонию манили богатые новгородские и псковские земли. В феврале 1256 года рыцарь Дитрих фон Кивелем, собрав под свои знамена шведов, датчан, суми, еми, вторгся в земли Новгородской республики и встал на реке Нарове. Он решил действовать не спеша, основательно и потому, поставив корабли в устье реки, занялся строительством крепости. Дитрих не скрывал своих намерений – овладеть Водской, Ижорской и Карельской землями. Папа Римский Александр IV, благословляя рыцарей в очередной поход на Русь, поставил задачу крестить иноверцев на завоеванных землях, закладывать города, ставить крепости, не пускать русских в Финский залив.

Новгородцы в очередной раз обратились за помощью к Александру Невскому, сами же стали собирать ополчение. Александр, понимая всю серьезность возникновения крепости на Нарове, собрал дружину и поспешил в Новгород. В этот раз с ним в поход отправился митрополит Кирилл.

Присоединив новгородское ополчение и дружину Василия, он стремительно направился к устью Наровы. Рыцари, наученные горьким опытом на Неве и Ладоге, покинули недостроенную крепость и, сев на корабли, уплыли за море. Александр, подойдя к крепости и осмотрев ее, приказал:

– Стены разрушить, бревна растащить и сбросить в реку, ров засыпать! Через год здесь все зарастет травой, а через десять – лесом.

Спустя два дня войско пошло на Копорье. Здесь митрополит Кирилл благословил воинов на поход, а Александр указал цель – земли еми и южные земли финнов. Только сейчас до воинов дошло, зачем на санях сложены снегоступы и новгородские лыжи.

Лошади остались в Копорье, а воины пошли на север через наледь, торосы Финского залива, преодолевая пургу, снежные заносы, леденящие душу ветры. Войско шло в Тавастландию, которую в 1250 году захватил шведский ярл Биргер из рода Фолькетингов. В центре завоеванных земель он заложил крепость-столицу Тавастхус. Население было обложено тяжелой непосильной данью. Через новгородцев емчане не единожды приглашали великого князя Александра Невского прийти и освободить их от шведов. Причем они заверяли, что как только князь подойдет к землям еми, то население Нюландии и Тавастландии восстанет.

Александр подошел к Тавастхусу и осадил крепость, которая, отбив несколько приступов, открыла ворота на милость победителя. Со шведскими колонистами, расселившимися на берегу озера Ваная, справились воинственные еми.

Захватив много пленных, нагрузив возы добычей, Александр вернулся в Новгород. Горожане встретили князя ликованием, криками восторга и, конечно же, колокольным звоном. Во главе новгородцев, встречающих победителей шведов, стоял митрополит Кирилл.

Перекрестив князя, он громко, чтобы слышало как можно больше народа, сказал:

– Ты, князь Александр, не только шведов побил, ты бивал их и раньше, но ересь не пустил на Русь, а это страшнее, потому что ересь губит не только тело, но и душу.

2

Роман Федорович приехал во Владимир в июле. Доложившись огнищанину, он тут же был допущен в покои великого князя. Александр находился в трапезной. Роман Федорович впервые видел княгиню Дарью Изяславну. Он отметил, что та была полной противоположностью покойной княгине Александре. Если первая жена князя была мягка, приветлива, то лицо Дарьи Изяславны дышало высокомерием и властностью. Поклонившись князю и княгине, Роман Федорович поставил на стол великолепной работы кубок.