Роман Антропов - Бирон Страница 32

— «Без согласия и разрешения совета не начинать войны, не заключать мира; войскам быть под ведением совета».

— О, это чересчур! — побагровел Татищев.

Князь Дмитрий Голицын невозмутимо продолжал чтение «пунктов» ограничительной грамоты:

— «У шляхетства живота, имения и чести без суда не отнимать; государственные доходы не расходовать». — Тут вдруг Голицын встал. Он гордо выпрямился и, оглядев всех пылким, горящим взором, закончил: — «А буде чего по сему обещанию не исполню, то лишена буду короны российской». Согласны на это?

— Согласны! — загремели голоса.

— В таком случае мы пошлем немедля послов к нашей будущей императрице! — возбужденно воскликнул Голицын.

И послы были снаряжены.

XI

Джиолотти и наемный убийца

В Митаве царило полное недоумение. Весть о кончине императора Петра Алексеевича поразила достопочтенных бюргеров, но все они ломали голову над вопросом: кто же теперь царствует или будет царствовать в России? Анна Иоанновна, потрясенная смертью Клюгенау, совсем впала в хандру. Несмотря на ласки Бирона, она бродила как тень по угрюмым залам Кетлеровского замка.

— Что с тобой? — раздраженно спросил ее Бирон. — Я привез тебе корону, а ты раскисла?

— Где она, где твоя корона? — саркастически воскликнула герцогиня.

— Ты уж и Остерману не веришь?

— А черт его знает!.. Может, он изменил нам!..

Как-то, завтракая с глазу на глаз со своим Бироном, Анна Иоанновна вдруг схватилась за сердце.

— Что с тобой? Тебе худо? — испуганно вскочил фаворит.

— Шаги… шаги… Это — его шаги? Да?.. Он идет! Идет!

Анна Иоанновна вскочила со стула.

Бирон побледнел.

— Кто он? О ком вы говорите?.. Ваше высочество, это плохо, если вы еще до вступления на российский престол сойдете с ума. Тогда мне не миновать каторги…

— Эрнст, милый, я не знаю, что со мной, но чувствую, что меня обволакивает какая-то странная, непостижимая сила! Ах смотри, он!

— Черт возьми! Кто «он»?! — вскакивая, бешено закричал Бирон. — Вы решили и меня свести с ума?

— Вы ошибаетесь, дорогой Бирон! Ее величество не сошли с ума. Это — я, великий магистр Джиолотти! — послышалась французская речь знакомого, таинственно чудного голоса.

У Бирона поднялись волосы.

— Джиолотти? — вырвался у него испуганно-радостный крик.

Великолепная, мистически-страшная фигура великого магистра ордена «Фиолетового креста» предстала перед изумленными Анной Иоанновной и ее фаворитом.

— Да, это — я, ваше императорское величество! — склонился пред Анной Иоанновной великий чародей, бывший факир, снял с мизинца кольцо и подал его ей, говоря по-французски: — Это кольцо герцогини должно быть переменено на кольцо императрицы. О, ваше величество!.. Там, в Венеции, я не переставал думать о вас! Та таинственная сила, которой я обладаю, сделала величайшее чудо: вы стали императрицей всероссийской.

Анна Иоанновна, красная от радости и удовольствия, беспомощно развела руками.

— Все кольца отдать готова я вам, — воскликнула она, — за исключением одного: кольца императрицы, потому что я сама его еще не имею! Бирон, налейте скорее вина нашему дорогому гостю.

Джиолотти выпил залпом стакан вина.

И вдруг, лишь только он допил его, смертельная бледность покрыла его лицо. Он вскочил словно ужаленный и крикнул:

— Долой, долой все это!

Анна Иоанновна и Бирон тоже вскочили, испуганные.

— Что с вами? — спросил Бирон.

— Скорее в зал! Скорее! — Джиолотти первый бросился в тронный зал.

Анна Иоанновна совсем растерялась.

— А что там, в зале? — спросила она.

— Вы увидите то, что произойдет сейчас, — нервно воскликнул Джиолотти.

Анна Иоанновна робко, несмело, еле передвигая ноги, вошла в тронный зал старых Кетлеров, где царила тьма, так как темно-малиновые занавески на окнах были спущены и не пропускали ни одного луча света.

— Смотрите, ваше величество! — приказал Джиолотти.

— Куда? Я ничего не вижу.

И вдруг слабый, нежный свет озарил зал.

Бирон забылся до того, что при Джиолотти громко закричал:

— Смотрите, Анна, на трон! На трон смотрите!

Весь трон был ярко освещен. На том месте, где находилась курляндская герцогская корона, теперь сверкала, переливаясь радужными огнями, российская императорская корона.

Волшебное видение продолжалось несколько секунд, потом мало-помалу огни потухли, и зал снова погрузился в тьму.

— Это поразительно! — воскликнул Бирон. — Но вот что скажите, дорогой синьор Джиолотти: скоро ли явится к ее величеству депутация от членов Верховного совета?

И он зажег восковой спичкой одну из свечей в канделябре.

— Да, да, мне так хотелось бы узнать это! — вырвалось у Анны Иоанновны.

Джиолотти поклонился и промолвил:

— Это вы увидите сейчас, я покажу вам на стене приближение послов, а пока я должен заняться другим: я должен спасти вашу жизнь, Бирон!..

Бирон отшатнулся и воскликнул:

— Как: спасти мою жизнь? Что вы говорите?..

— Да, да, вам угрожает смертельная опасность, — продолжал великий магистр. — На вас готовится покушение. О, как дьявольски хитро задумано оно!

Бирон, отличавшийся нахальством, а еще больше — трусостью, схватил великого чародея за руку и крикнул:

— Джиолотти, во имя Бога, вы должны спасти меня! Помните, что моя жизнь нужна России и что императрица Анна Иоанновна щедро наградит вас!

— Да, да! — пылко воскликнула Анна Иоанновна. — Десятки миллионов будут в вашем распоряжении, если вы спасете жизнь моего верного друга.

У «конюха» промелькнула мысль:

«А что, если он просто запугивает меня для того, чтобы побольше содрать?»

— Кто же собирается посягнуть на мою жизнь? — приободрившись, задал он вопрос Джиолотти.

Великий магистр повернулся к Анне Иоанновне и тихо произнес:

— Человек, который собирается сделаться очень близким для вас существом.

— Что? Кто же он? Неужели?.. — И Анна Иоанновна запнулась, страшась произнести это имя.

— Вы угадали, ваше величество, — сказал Джиолотти. — Этот человек — Мориц Саксонский.

— Ах он негодяй! — загремел Бирон, забывая все правила приличия. — Но где доказательства? Этот «выскочка» осмеливается посягать на меня, на Бирона! Да знает ли он…

Джиолотти, насмешливо поглядев на фаворита, возразил:

— Ну, какой же он «выскочка», дорогой Бирон! Он — царской крови. Да вы не волнуйтесь: я спасу вас…

Единственная свечка, зажженная Бироном, потухла. Мрак снова окутал зал.

— Умоляю тебя, Создатель Мира, яви нам великое чудо видеть!.. — начал по-латыни сильнейшее заклинание жрецов Изиды Джиолотти.

На стене появились искры. Секунда — и стена осветилась фиолетовым светом. На этом фоне сначала слабо, а потом все сильнее и сильнее стала вырисовываться фигура.

— Мориц! — не выдержав, крикнула Анна.

Перед таинственным «видением» — Морицем Саксонским — стоял, подобострастно склонившись, небольшого роста худощавый человек. Он держал в руке маленькую восковую фигурку лошади и что-то вкалывал ей в правую ногу.

— Господи, что делает с бедным животным этот негодяй? — воскликнул Бирон.

Видение исчезло.

— С разрешения вашего величества, я попросил бы вас в столовую. После такого напряжения я всегда имею привычку выпить стакан доброго вина, — уклончиво ответил Джиолотти.

— А вот насчет посольства, дорогой синьор… — начала было Анна Иоанновна.

Но чародей сухо перебил ее:

— Дайте же мне возможность отдохнуть!

В столовой Джиолотти действительно выпил стакан красного вина. Легкий румянец заиграл на его побледневших щеках. Как ни в чем не бывало, словно то, что он сделал, являлось простым фокусом, великий магистр принялся непринужденно болтать, рассказывая обо всем, что произошло в это время в России, с такими подробностями, словно он был непосредственным очевидцем.

— Откуда вы все это знаете, синьор Джиолотти? — дивилась Анна Иоанновна.

— Да ведь я же все время был здесь, у вас, в России.

— Как так?! — привскочил Бирон. — Ведь я писал вам в Рим и в Венецию!

— Совершенно верно: вы писали, но не мне, а моему двойнику.

— Какому двойнику?! — прохрипел Бирон. — Разве есть еще какой-нибудь второй Джиолотти?

— Нет, другого нет…

— Вы… вы издеваетесь надо мной? — крикнул Бирон.

— И не думаю.

— Так какого же черта вы говорите, что я писал вашему двойнику?

— Я и настаиваю на этом, — спокойно ответил Джиолотти.

Герцогиня глупо хлопала своими маловыразительными глазами. Она ровно ничего не понимала, но только чувствовала, что ее Эрнст сердится.