Джейн Остин - Нортенгерское аббатство Страница 32

Ничего подобного, с жаром возразила Кэтрин, столовая мистера Аллена и вполовину не так велика! Она еще никогда в жизни не видела столовой таких размеров. Настроение генерала поднялось еще больше: что ж, поскольку у него в доме такие комнаты есть, по его мнению, было бы глупо ими не пользоваться. Но он искренним образом верит, что комната вдвое меньших размеров могла бы оказаться даже удобнее. Поэтому он не сомневается, что дом мистера Аллена имеет как раз те размеры, которые необходимы для истинного благополучия.

Вечер прошел без каких-либо новых волнений, а во время отлучек генерала Кэтрин было по-настоящему весело. Небольшая усталость от путешествия ощущалась только в его присутствии. Но даже тогда, даже в минуты молчания и стесненности, ее не покидало ощущение счастья, и она была способна вспоминать о своих друзьях в Бате, вовсе не испытывая желания оказаться среди них.

Ночь была ветреной. Во второй половине дня погода непрерывно ухудшалась, и, перед тем как все покинули гостиную, ветер и дождь разгулялись вовсю. Проходя через холл, Кэтрин прислушалась к урагану с некоторым беспокойством. И когда до нее донеслось, как он свирепствует за стенами старинного дома и с каким ожесточением хлопает вдалеке какой-то дверью, она впервые ощутила, что в самом деле находится в аббатстве. Да, это были характерные звуки. Они напомнили ей бесчисленные описания жутких картин и зловещих событий, которым предшествовали подобные бури и свидетелями которых бывали стены таких же зданий. И Кэтрин от души радовалась более благоприятным обстоятельствам, при которых она вступила под этот величественный кров: ей-то не приходилось опасаться ночных разбойников или пьяных проходимцев. Генри, разумеется, только шутил во время утреннего разговора. В таком хорошо обставленном и обжитом доме ей нечего бояться – с ней здесь ничего не случится. И она может зайти к себе в спальню так же уверенно, как будто бы это была ее собственная комната в Фуллертоне. Поддерживая свою храбрость, пока она поднималась по лестнице, подобными здравыми рассуждениями, Кэтрин смогла войти в комнату, не утратив присутствия духа, особенно после того, как убедилась что через две двери от нее находилась спальня мисс Тилни. Приветливый вид затопленного камина еще больше придал ей бодрости.

«Насколько приятнее, – подумала она, подойдя к каминной решетке, – насколько приятнее найти у себя уже зажженный огонь, чем, дрожа от холода, ждать, пока улягутся хозяева дома, – как приходилось стольким несчастным девицам, – ждать, пугаясь, прихода верной служанки с охапкой хвороста. Как хорошо, что Нортенгер оказался таким, как он есть! Если бы он был похож на другие места, не знаю, смогла бы я в подобную ночь сохранить спокойствие. Но сейчас, разумеется, бояться нечего».

Она огляделась вокруг. Занавеси на окнах как будто чуть-чуть колыхались. Это могло объясняться только действием ветра, проникавшего в оконные щели. Чтобы убедиться в этом, она, напевая что-то себе под нос, решительно подошла к окну, смело раздвинула занавеси и, не найдя ничего зловещего на низком подоконнике, приложила ладонь к раме и удостоверивась, что сквозь нее действительно дуло. Взгляд, брошенный ею на старый сундук, оказался кстати. Она с презрением подумала о вздорных страхах, возникающих в праздном воображении, и начала безмятежно приготовляться ко сну. Она будет вести себя так, как положено, и не станет спешить. Что ей за дело, если она и ляжет в доме последней? И незачем ей поддерживать в камине огонь – это было бы проявлением трусости, словно она испугается темноты, когда ляжет в кровать. Камин догорел, и Кэтрин, потратив добрых полчаса на приготовления, хотела было уже улечься в постель, когда, осмотрев напоследок комнату, остановила взгляд на высоком старомодном черном шкафу, который, хоть и стоял достаточно на виду, почему-то раньше не был ею замечен. Ей тотчас же вспомнился рассказ Генри – описание шкафа из черного дерева, сначала якобы ускользнувшего от ее внимания. И хотя оно на самом деле мало что значило, необычайное совпадение показалось ей все же странным. Она взяла свечу и внимательно осмотрела шкаф. Он вовсе не был сделан из черного дерева с золотом. Но это был черный лак – прекрасный черный лак с желтым японским орнаментом. А при свете свечи желтые линии напоминали золотые. В замок был вставлен ключ, и она почувствовала странное желание заглянуть внутрь – разумеется, вовсе не ожидая найти там что-либо особенное, но ощущая любопытство под влиянием утреннего рассказа Генри. Короче говоря, не заглянув в шкаф, она не могла бы уснуть. Поэтому, поставив осторожно свечу на стул она схватилась за ключ и дрожащей рукой попробовала его повернуть. Замок не отпирался несмотря ни на какие усилия. Тревожась, но не сдаваясь, она попробовала повернуть ключ в другую сторону. Замок щелкнул, и она уже вообразила, что добилась своего. Но что за чертовщина? Дверца по-прежнему не поддавалась. Кэтрин на минуту замерла от удивления. Ветер завывал в дымовой трубе, струи дождя хлестали по окнам, – решительно во всем ощущалось нечто зловещее. Однако укладываться в постель, ничего не добившись, было бессмысленно, – она не могла бы уснуть, помня о находящемся рядом таинственно запертом шкафе. Поэтому она снова взялась за ключ и, вращая его в обе стороны с отчаянием последней попытки, вдруг почувствовала, что дверца качнулась. Обрадованная одержанной победой, она распахнула обе створки. Вторая створка удерживалась лишь задвижкой, менее сложной, чем замок, на первый взгляд тоже мало чем примечательный. Внутри Кэтрин увидела два ряда маленьких ящичков между более крупными ящиками сверху и снизу и маленькую дверцу посередине, также со вставленным в замочек ключом, прикрывавшую, очевидно, главное вместилище.

Сердце Кэтрин учащенно билось, но она не теряла мужества. С выражением надежды на лице и горящим от любопытства взором она ухватилась за ручку ящика и потянула его к себе. ОН оказался пустым. С меньшим волнением и большей поспешностью она выдвинула второй, третий, четвертый ящики. Все они были в равной мере пусты. Она осмотрела все ящики до последнего, но ни в одном из них не нашла ровно ничего. Хорошо знакомая по прочитанным книгам с тем, как прячут сокровища, она не забыла о возможности существования у ящиков фальшивого дна, судорожно, но тщетно ощупав каждый из них изнутри. Оставалось необследованным только среднее отделение. И хотя она вовсе и не предполагала найти что-нибудь в каком-то уголке шкафа и отнюдь не испытывала ни малейшего разочарования в связи с произведенным осмотром, было бы глупо не довести его до конца, раз уж она за него взялась. Прошло, однако, некоторое время, прежде чем ей удалось открыть дверцу, – внутренний замок оказался столь же капризным, как и наружный. В конце концов и он отомкнулся. И здесь ее поиски оказались не такими тщетными, какими были до сих пор. Жадный взор Кэтрин тотчас же заметил задвинутый в глубину, очевидно для лучшей сохранности, бумажный сверток – и ее чувства в этот момент едва ли поддаются описанию. Лицо ее побледнело, сердце трепетало, колени дрожали. Неверной рукой она схватила драгоценную рукопись, – одного взгляда было достаточно, чтобы различить на бумаге письмена, – и с волнением, отдавая себе отчет в том, как необыкновенно сбывается предсказание Генри, решила тотчас же, прежде чем лечь в постель прочесть все до последнего слова.

Мерцание свечи заставило ее со страхом оглянуться. Свеча не могла скоро погаснуть – ее должно было хватить на несколько часов. И чтобы избегнуть всяких помех, кроме затруднений при чтении старинного текста, Кэтрин поспешно сняла с нее нагар. Увы, при этом она ее погасила. Никакой светильник не мог бы погаснуть так внезапно. На несколько мгновений охваченная ужасом Кэтрин окаменела. Все было кончено. Не осталось даже тлеющей искорки на фитиле, которую бы можно было со всей осторожностью попытаться раздуть. Непроницаемая, бескрайняя тьма залила комнату. Жестокий порыв ветра, взревевший с внезапной свирепостью, усугубил ужас этой минуты. Кэтрин дрожала с головы до ног. В наступившей затем тишине ее встревоженный слух как бы различил удаляющиеся шаги и отдаленный стук закрывшейся двери. Это было выше человеческих сил. Лоб ее покрылся холодной испариной, сверток выпал из рук. Ощупью отыскав постель, она сразу же зарылась в нее с головой, стараясь хоть немного успокоить свое волненье. О том, что ей удастся сомкнуть глаза, нельзя было и подумать, – в таком возбуждении, охваченная таким естественным любопытством, она, разумеется, была не способна заснуть. Она не могла припомнить подобной бури – обычно Кэтрин мало обращала внимания на погоду, но сейчас каждый порыв ветра словно был полон каких-то зловещих предзнаменований. Рукопись, найденная при таких необычайных обстоятельствах, такое странное совпадение с утренним разговором, – какое этому могло быть дано объяснение? Что она содержала, к кому была обращена? Каким образом она так долго оставалась незамеченной? И как раз на долю Кэтрин выпало ее найти! Ей не удастся ни успокоиться, ни отдохнуть, прежде чем она не узнает ее содержания. И она примется за чтение с первыми же лучами солнца. Сколько мучительных часов ей предстоит еще ждать?