Врата Рима. Гибель царей - Конн Иггульден Страница 32

аккуратно продел нить в ушко. Кабера работал осторожно, сшивая кровавые края рассеченной плоти и вспоминая молодость, когда все казалось возможным. Чувствуя на себе пристальный взгляд Марка, целитель положил смуглые ладони на грудь Рения и стал массировать сердце. Оно встрепенулось, и он едва не вскрикнул от изумления, почувствовав, как жизнь возвращается в старое тело. Кабера еще долго оставался в таком положении, пока выражение боли, застывшее на лице Рения, не изгладилось, так что он стал похож на спящего. Кабера поднялся, шатаясь от изнеможения, и будто в подтверждение собственных мыслей кивнул.

– У богов свои, чудны́е игры. Они никогда не раскрывают нам все планы. Ты был прав, Марк. Прежде чем уйти, Рений еще увидит рассветы и закаты.

Глава 10

К восходу солнца поля опустели. Разграбившие винный склад, скорее всего, разбрелись кто куда и свалились в пьяном угаре. Кое-где над обожженной, почерневшей землей поднимались ленивые струйки дыма. Обгоревшие деревья торчали голыми обугленными кочерыжками, и среди развалин амбаров тлело припасенное на зиму зерно.

Пейзаж был странно спокойным, и даже птицы молчали. Из-за этого смерти и страдания прошлой ночи казались какими-то нереальными. Гай постоял, потер лицо, повернулся и сошел по ступеням во двор.

На белых стенах темнели бурые потеки. По углам поблескивали лужи крови, отвратительные пятна на земле напоминали о трупах, которые выволокли за ворота, с тем чтобы потом свезти на подводах к вырытым ямам. Тела защитников положили на чистое полотно в прохладных комнатах, придав им по возможности пристойный вид. Остальных бросали небрежно в кучу, из которой беспорядочно торчали руки и ноги. Наблюдая за работой, Гай слышал крики раненых, некоторых зашивали, других готовили к ампутации.

В нем кипел гнев, и излить его было некуда. Его заперли, тогда как другие, все, кого он любил, рисковали жизнью, а отец погиб, защищая семью и поместье. Да, он еще не набрался сил и раны не затянулись, но ведь они лишили его даже возможности помочь отцу. Гай не находил слов, и когда Кабера подошел к нему с выражением сочувствия, угрюмо промолчал, так что старик отошел ни с чем. Борясь с усталостью, юноша просеивал между пальцами песок и вспоминал сказанные когда-то Тубруком слова, лишь теперь постигая их смысл. Его земля.

Подошедший раб – Гай не знал его имени, но, судя по ранам, он тоже дрался на стене – спросил:

– Хозяин, мы вынесли тела за ворота. Найти для них повозки?

К нему впервые обратились не по имени, и Гаю пришлось сделать усилие, чтобы не выказать удивления. Боль душила его, и голос прозвучал глухо, словно из глубокой ямы.

– Принеси лампового масла. Я сожгу их на месте, там, где лежат.

Раб послушно кивнул и побежал за маслом. Гай вышел за ворота и посмотрел на безобразную кучу трупов. Зрелище было отвратительное, но сочувствия Гай не ощутил. Каждый из них выбрал такой конец, приняв участие в нападении на поместье.

Он облил кучу маслом, обрызгал тела и лица, раскрытые рты и немигающие глаза. Потом поднес огонь, но обнаружил, что смотреть, как они горят, не может. Запах дыма напомнил ворона, которого они с Марком когда-то поймали. Он подозвал к себе раба.

– Прикати бочки. Пусть горят, пока не останется только пепел.

Жар усилился; Гай пошел в дом, и запах последовал за ним, будто обвиняющий перст.

В большой кухне он нашел Тубрука. Старый гладиатор лежал на боку, закусив кусок кожи, а Кабера ощупывал кинжальную рану у него в животе. Гай понаблюдал за ними, но ничего не сказал. Пройдя немного дальше, он увидел на пороге повара с окровавленным топором. Отец нашел бы подходящие случаю слова ободрения и поддержки для приунывшего, растерянного человека, но внутри у Гая не осталось ничего, кроме холодной ярости. Он прошел мимо повара, который продолжал смотреть в никуда, словно и не заметил хозяина. Гай остановился. Как поступил бы отец, так поступит и он.

– Я видел, как ты дрался на стене. – В его голосе наконец прозвучали сила и твердость.

Повар кивнул, собрался и даже попытался встать.

– Да, хозяин. Я многих убил, даже потерял счет.

– Ну, я только что поджег сто сорок девять тел. Думаю, там и твоих немало. – Гай натужно улыбнулся.

– Да! Мимо меня не прорвался никто. Никогда еще мне так не везло. Наверное, меня коснулись боги. Как и всех нас.

– Ты видел, как погиб мой отец?

Повар встал и поднял руку, будто собираясь положить ее на плечо юноше, но в последний момент передумал.

– Да, видел. Он забрал с собой многих. В конце вокруг него их лежали кучи. Храбрец и хороший человек.

Добрые слова вывели Гая из равновесия, и он стиснул зубы. Потом, подавив прилив горя, благожелательно сказал:

– Он гордился бы тобой. Я слышал, ты распевал песни.

К его удивлению, повар густо покраснел.

– Да. Мне понравилось драться. Вроде вокруг кровь и смерть, но все просто. Убивай, кого видишь. Мне нравится, когда все просто.

– Понятно. – Гай вымученно улыбнулся. – А теперь отдохни. На кухне кипит работа, скоро принесут суп.

– Кухня! А я тут сижу! Мне пора, хозяин, а то и суп негодный получится!

Гай кивнул, и повар убежал, забыв у порога топор. Гай вздохнул. Вот бы и в его жизни все было так просто, вот бы и он так же легко мог менять роли.

Задумавшись, он не заметил, как повар вернулся.

– Твой отец тоже гордился бы тобой. Тубрук говорит, ты спас его, раненый. Я бы гордился, будь у меня такой сын.

На глаза навернулись непрошеные слезы, и Гай отвернулся. Сейчас не время для слабости: поместье разорено, зимние запасы сгорели. Гай пытался занять себя какими-то делами, но его не оставляло ощущение беспомощности и одиночества, а мысли снова и снова возвращались к потере, как птицы, клюющие собственные раны.

– Эй, там! – донесся голос из-за ворот.

Бодрый тон привел его в чувство. Он хозяин поместья, сын Рима и своего отца и не должен позорить его память. Гай поднялся по ступеням на стену, почти не замечая окруживших его со всех сторон ночных призраков. В свете дня они не имели к реальности никакого отношения.

Со стены Гай увидел бронзовый шлем военного на красивом мерине, беспокойно бившем по земле копытом. Всадника – загорелого, подтянутого мужчину лет сорока – сопровождал контуберний из десяти вооруженных легионеров. Задрав голову, он кивнул Гаю.

– Увидели у вас дым, вот и пришли проверить, не рабы ли взбунтовались. Вижу, беда вас стороной не обошла. Меня зовут Тит