Ирвинг Стоун - Те, кто любит. Окончание Страница 33

За две недели прохладной погоды она окрепла духом и настолько поправилась физически, что стала думать о возвращении к роли хозяйки президентского дома. Она писала Джону:

«Напиши, кто спрашивает обо мне и кто интересуется мною. Одна нью-йоркская газета и „Дикобраз“ сочли своим долгом выразить сожаление по поводу моего вынужденного отсутствия там, где находится правительство. Думаю, что, по их мнению, ты нуждаешься в ком-то, способном согреть тебя, и зная, что ты вовсе не Давид, они оплакивают твое одиночество. Я очень дорожу написанным в нью-йоркской газете. Напомни обо мне всем моим подружкам. Я тешу себя мыслью, что федеральные республиканцы и сенаторы ощущают мое отсутствие в эту зиму».

Филадельфии действительно не хватало ее. В отсутствие Абигейл Джон избегал попыток принимать в особняке женщин, принадлежащих к высшим кругам общества, он даже не приглашал жен конгрессменов и послов. Молодой Уильям Шоу, проходивший стажировку в качестве секретаря Джона, писал тетушке Абигейл:

«Брислер говорит, что у него нет сейчас вдохновения устраивать хорошие обеды… Отсутствуют леди, а джентльмены не похвалят, даже если все хорошо».

В Куинси Абигейл не принимала никого. Она устроила праздничный обед у себя дома, когда выходила замуж Бетси, одна из дочерей ее брата Билли. В День благодарения Ричард Кранч и племянник Джона Бойлстон Адамс болели, и Абигейл посадила за стол на кухне чету Портеров и Феб, «единственных уцелевших родителей», чтобы разделить с ними «щедрость Провидения».

К декабрю она уже могла гулять по заснеженным полям. Ее силы окрепли с наступлением холодов.

— Жара — твой естественный враг, — посоветовал Коттон Тафтс, — ты должна бежать от нее, как черт от ладана!

— Нет, кузен Коттон, как может бегать черт в моем возрасте, мне ведь пятьдесят четыре года.

Ферма утопала в снегу. Абигейл спала под теплым одеялом, днем ее навещали немногие родственники и друзья — президент университета Гарварда и вице-губернатор Массачусетса. От преподобного мистера Пибоди приходили письма, в которых сообщалось, что оба сына Нэб учатся хорошо. От Чарли не было известий; она собиралась осведомиться о нем, но мысли устремлялись в другом направлении. Абигейл беспокоилась за Томми, которому уже давно следовало быть в Соединенных Штатах, тревожилась за жену Джонни Луизу, находившуюся в Берлине; у нее, бедной, уже было два выкидыша. Джон писал о Нэб:

«Генерал-лейтенант и генерал-майоры рекомендовали полковника Смита на пост командующего полком. Это понижение для него, на что я не мог согласиться бы без его согласия. Я написал ему, рассчитывая, что он откажется от такого назначения. Но его гордыня подавлена в такой степени, что он дал согласие на назначение… Под командованием лиц, в прошлом равных с ним и даже ниже его, его положение будет незавидным. Счастливый Вашингтон! Ему повезло, у него нет детей! Мои дети причиняют мне больше боли, чем все мои враги».

Эта фраза приковала взор Абигейл. Если бы Джон сказал: «Мой ребенок причиняет мне больше боли», то это могло относиться только к полковнику Смиту. Но Джон употребил множественное число. Блестящая деятельность Джона Куинси была предметом семейной гордости, хорошо проявил себя Томми, значит, фраза Джона подразумевала Чарли.

«Какая я глупая, — думала она, — до меня не дошло, что Джон знал о сильной тяге Чарли к выпивке. В конце концов, мой муж — президент Соединенных Штатов. У него бесчисленные контакты. Вероятно, он скрывает больше от меня, чем я от него. Ныне же все это стало предметом гласности. Мы должны что-то сделать. Мы должны поступить так, чтобы Чарли и Салли жили с нами в Филадельфии. Джон может назначить его своим секретарем, своим юридическим советником. Никто не станет возражать, если Чарли будет получать оплату не из государственных средств».

Что случилось с ее смешливым мальчиком? Никто, кроме Джонатана Сиуолла — мир праху его, — не любил так смешить, как Чарли. Неужели те, кто смеется первым, первыми же и плачут, неужели смешливые и веселые должны первыми узнать, что жизнь — злая шутка и они ее жертвы, быть может, их смех вызван страхом и опасением, проникшими в их сердце и рассудок, подобно вандалам?

Она отогнала от себя такие мысли. Когда она станет прочно на ноги, у нее будет достаточно времени справиться с проблемами Чарли. Что касается полковника Уильяма, то теперь, когда Соединенные Штаты собираются иметь постоянную армию, нет причины, чтобы он не служил верно и с отличием. Возможно, он не так хорош в остальном, но все, начиная с Вашингтона и ниже по иерархии, соглашались с тем, что его стоит иметь рядом в бою. Это значит, что он должен жить в армейских лагерях, должен быть послан на отдаленные границы.

Абигейл решила взять Нэб и Каролину с собой в Филадельфию. Семья Джона Куинси также приедет к ней, когда возвратится в Америку, по меньшей мере на тот срок, пока Джонни не решит, каково его будущее. Разумеется, в президентском особняке в Вашингтон-Сити найдется место для всех ее детей. Она наконец-то соберет всю семью под одной крышей.

Такого не было с ноября 1779 года, когда Джон собирался отплыть в Европу, забрав с собой Джонни и Чарли. Минуло девятнадцать лет, и за эти годы семья рассеялась по всему миру.

Джон писал ей часто, но у нее были и другие источники информации.

Одним из первых актов Конгресса был закон, согласно которому после принятия палатой представителей и сенатом законопроекта и его одобрения президентом он должен быть немедленно направлен в газету каждого штата. Этот закон помогал ей в Куинси; газеты, посылавшиеся ей Джоном и Сэмюелом Отисом или же доставлявшиеся из Бостона ее друзьями и родственниками, содержали сведения о деятельности правительства. В круг таких дел входило множество постановлений, касавшихся хлеба и масла, внутренних, а порой и просто локальных по своему характеру; назначения комиссаров для урегулирования расчетов между Соединенными Штатами и несколькими государствами по долгам перед федеральным казначейством; применения американских законов в Теннесси — последнем штате, последним присоединившимся к Союзу; выделения значительных сумм с целью претворения в жизнь договоров с индейскими племенами; актов, определявших оклады практически всех служащих правительства, начиная с командующих линейными кораблями Соединенных Штатов; возмещения начальникам полиции, прокурорам, членам жюри и свидетелям в судах Соединенных Штатов; определявших сбор пошлин на импорт и тоннаж, винокурение, медицинское обслуживание, обеспечение под залог, разрешение о продаже земельных участков на Западе…

Конгресс работал напряженно. В дополнение к законодательству по внутренним мерам были приняты некоторые серьезные акты, касавшиеся внешних дел государства. Один был связан с тем, что вице-президент Джефферсон выдал Джорджу Логану рекомендательное письмо, адресованное друзьям во Франции. Логан использовал его, чтобы получить доступ к французскому правительству и начать частные, без полномочий переговоры о мире. Это вызвало раздражение у президента Адамса и Конгресса. Было принято решение, что попытки частного гражданина Соединенных Штатов уладить спор с любой иностранной державой являются преступлением.

Хотя эти шаги были успешными, Абигейл знала благодаря частной переписке, что в Конгрессе бушуют страсти и его члены расколоты на федералистов и республиканцев. Республиканцы продолжали выступать против законов, имевших отношение к упрочению федеральной власти, постоянной армии и увеличению налогов, к любому акту, с помощью которого центральное правительство могло ослабить полномочия штатов. Они добивались также объявления неконституционными постановлений о чужеземцах и о призыве к бунту из-за опасения, что они могут быть использованы для подавления республиканских газет и преследования республиканских журналистов. Джефферсон и его политический сторонник Джеймс Мэдисон составили то, что именовалось резолюциями Кентукки и Виргинии, нацеленными на предоставление штатам права решать, являются ли конституционными федеральные акты, и требовавшими присоединения других законодательных органов к обсуждению постановлений о чужеземцах и о призыве к бунту, с тем чтобы удалить их из свода законов.

Законодательные собрания других штатов не присоединились к этому требованию.

Оценивая такие сообщения в тишине Писфилда, Абигейл догадывалась, под каким давлением находится Джон и как ему трудно. Как всегда, его трудности умножались в результате действий самих федералистов. Оказав помощь в создании американской военной машины, Гамильтон вроде бы вознамерился использовать ее в своих интересах.

Возвращение Томми задерживалось, так как его родители настаивали, чтобы он сел на вооруженное судно Соединенных Штатов. Захват сына президента французским крейсером вызвал бы политический скандал. Он приплыл в Нью-Йорк в январе 1799 года, повидался с отцом в Филадельфии, а затем приехал к матери в Куинси.