Эвелин Энтони - Елизавета I Страница 33

Елизавета рассмеялась; про себя он отметил, что сегодня она в хорошем настроении — её бледное лицо разрумянилось, и она отступила назад, чтобы он мог полюбоваться её нарядом.

   — Тогда ты знаешь, что мне подарить на следующий год. Я буду носить одни только изумруды, мой преданный Лестер, если только ты не выберешь для меня рубины или алмазы! Однако на сей раз у меня есть кое-что для тебя. Иди сюда.

Она подвела его к шкафчику, который стоял у стены, и собственноручно отперла его. Когда она открыла дверцу, Роберт увидел, что внутри стоит великолепный кубок — весь из золота, крышка и края были украшены алмазами, на нём был выгравирован герб Дадли: медведь и узловатый посох.

Улыбаясь, она протянула этот кубок ему.

   — Чаша любви, — сказала она. — Я вручаю её тебе, мой Роберт, в награду за то, что ты изображал любовь к кое-кому другому.

   — Я не могу тебя поблагодарить, — проговорил он после минутного молчания. — В английском языке для этого недостаточно слов. Любимая, я в жизни не видал ничего великолепнее.

   — Это твоя награда. — Елизавета закрыла дверцу шкафчика и снова его заперла. Он знал, что в одном из ящиков этого шкафчика она хранит огромный рубин. Этот камень был слишком велик, чтобы носить его на платье, но она часто вынимала его, чтобы полюбоваться. В будущем он должен был украсить корону Англии, но пока у Елизаветы не хватало духу с ним расстаться. — Награда за то, что ты не женился на моей кузине в Шотландии, — продолжила она.

   — Ты хочешь сказать, что переговоры прерваны?

   — Пока ещё нет, но теперь это не более чем пустая формальность. Увы, любимый мой, она устояла перед твоими настойчивыми ухаживаниями и отдала своё сердце другому. Граф Ленокс только что испросил позволения на поездку в Шотландию. Я дала на это своё согласие и могу держать пари на ту рюмочку, которую ты только что получил, что не пройдёт и нескольких дней, как за ним туда прокрадётся его сынок Дарнли. Она готова выплюнуть тебя и проглотить настоящую наживку.

   — Слава Богу, — поспешно ответил он. — Желаю им обоим всяческого счастья.

   — Выпьем за это.

На столе уже стоял наготове серебряный кувшин; Лестер налил из него в роскошный кубок вино и подал его Елизавете.

   — Ни одна другая женщина не коснётся губами этого кубка, — сказал он.

   — А также и его владельца. — Елизавета сделала маленький глоток, за ней отпил из кубка и он. — За здоровье королевы Шотландии и её жениха, и пусть она не увидит ничего подозрительного в глубине его голубых глаз! Я в этом почти уверена; в нём уже ошиблось немало женщин, а судя по моим сведениям, она так мечтает мне насолить, что бросится ему на шею, едва они увидятся.

Дадли взглянул на неё и медленно покачал головой:

   — Мне с тобой не тягаться; видит Бог, я не понимаю, как ты можешь позволить ей выйти замуж за человека, имеющего основания претендовать на твой трон, пусть даже весьма эфемерно. Весь мир скажет, что она тебя перехитрила.

   — Посмотрим, что скажет мир через год после того, как она обвенчается с этим щенком, — возразила Елизавета. — Посмотрим, что скажут её лорды и реформаторы, когда увидят, как супруг их королевы шляется по эдинбургским борделям.

   — Откуда тебе это известно, если Летингтон об этом не слыхал?

   — Я обязана знать, что делает любой, имеющий основания претендовать на мой трон, пусть даже и весьма эфемерные, — насмешливо ответила она. — У Сесила есть глаза и уши в каждом дворце и в каждом непотребном заведении нашего королевства. Дарнли держит свои развлечения в тайне, но от меня нельзя утаить ничего. Стоит моей кузине передать ему бразды правления, и он её погубит. Он не сумеет возглавить вместе с нею вторжение в Англию, потому что с похмелья не удержится в седле. Скажу больше — скорее всего, не пройдёт и года, как шотландские дворяне его просто убьют!

   — Ты непобедима, госпожа, — медленно проговорил Роберт. — Я так хорошо тебя знаю, и оказывается, ты мне совершенно неведома. На всём белом свете не найдётся другой женщины, которая могла бы задумать такой план и заставить свою противницу осуществить его. Клянусь Богом, Англия должна тобой гордиться!

   — А также Сесилом. Я задумала этот план, а он всё время был рядом и помогал мне его исполнить. И он ни минуты не сомневался в успехе.

Лестер помрачнел:

   — Ты говорила, что я единственный знаю все детали.

Елизавета погладила его по плечу:

   — А что мне оставалось делать? Я знаю, как ты к нему ревнуешь, и понимала: если ты решишь, что он посвящён во все тайны, с тобой придётся нелегко. Пойдём, Роберт, выведи меня в приёмную; сегодня вечером я должна увидеться с Летингтоном и притвориться, что поездка Ленокса в Шотландию меня беспокоит. И нужно подумать, что сказать графине Ленокс в виде напутствия перед тем, как её отвезут в Тауэр.

В полночь 13 февраля 1565 года жители Эдинбурга были пробуждены от сна странным и внушающим ужас явлением. Пустые улицы города огласились шумом битвы; казалось, на них сражается призрачная армия. В безлюдных переулках и на площадях, под холодным беззвёздным небом слышались крики, звон мечей и цокот копыт. На следующий день Джон Нокс взобрался на свою кафедру в соборе Святого Джайлса и заявил, что это знамение, предвещающее войну и несчастья, совпало с прибытием в столицу Шотландии лорда Генри Дарнли.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Дальние родственники Генри Дарнли и Мария Стюарт впервые встретились 17 февраля в гостях у лорда Вемисса. Эта встреча произошла в неофициальной обстановке потому, что так желала шотландская королева: она не хотела связывать себя и бросать открытый вызов Елизавете до тех пор, пока не встретит юношу, о котором Летингтон отзывался с такой похвалой. Оба они нервничали: Дарнли было не по себе оттого, что на приёме присутствовал его отец, который задирал нос и вообще вёл себя так, будто уже стал тестем королевы. Мария суетилась и дважды сменила свой наряд, прежде чем осталась довольна. Движимая женским тщеславием, она твёрдо решила одержать победу, ведь Дарнли был первым из её женихов, который представлялся ей лично. До сих пор она была слишком занята политикой, чтобы обратить внимание на кого-либо из мужчин как женщина и увлечься; она не знала, что такое мужская любовь, если не считать печальных и неполноценных отношений с её мужем и злосчастного инцидента с Шателяром, который закончился на плахе. Она пришла на встречу с Дарнли одетая в одно из своих элегантных и строгих чёрных бархатных платьев, которые подчёркивали грацию её фигуры и изысканный цвет лица, а через плечо был перекинут шарф из алой шотландки царственного клана Стюартов, свисавший до пояса. Хотя Дарнли слышал о красоте Марии от Летингтона и своего отца, увиденное застало его врасплох. Увидев, как эта женщина приближается к нему по длинному, холодному залу в доме Вемисса, он застыл на месте, от волнения его красивое лицо раскраснелось. Он знал о женщинах более чем достаточно, однако ему ещё не приходилось встречать женщину со столь величественной поступью, как у этой королевы; он никогда ещё не видел такого лица, бледность которого гармонировала с оригинальным цветом волос, тёплых и блестящих, как буковые листья осенью, и таких сверкающих глаз, которые одновременно могли менять свой цвет. То была, безусловно, самая прекрасная и самая необычная женщина из всех, которых он повидал на своём веку.

Мария не ожидала, что он окажется таким высоким. Хотя ей говорили, что он хорош собой, она и представить себе не могла, какое воплощение юности и изящества встретит её в этот февральский день.

   — Добро пожаловать в наше королевство, милорд. Мы очень рады наконец с вами встретиться.

Дарнли низко склонился, целуя ей руку:

   — Радость испытываю прежде всего я, ваше величество. Простите великодушно моё замешательство; я ожидал встретить лишь королеву Шотландии, а встречаю королеву всех женщин.

Произнести этот галантный комплимент не составило для Дарнли никакого труда; он обучался светским манерам при дворе Елизаветы, где они были едва ли не самыми утончёнными в Европе. Он обращался к шотландской королеве так, как все английские царедворцы говорили со своей. Мария улыбнулась, и её глаза смягчились; казалось, в них засияло солнце, и из карих они стали голубовато-зелёными.

Она ожидала встретить молодого человека вроде тех, что окружали её в Шотландии — юношей, которые отличались только силой и решительностью, ни один из них не мог сравниться с этим редкостным красавцем, на лице которого было написано нескрываемое восхищение. Мария ещё ни разу в жизни не была влюблена. В двадцать четыре года она была вдовой и девственницей; несмотря на пройденную во Франции школу и серьёзный опыт последних бурных четырёх лет, она сохранила роковой романтизм своего отца. Не прошло и получаса с той минуты, как она увидела Дарнли, а она уже потеряла голову.