Николай Задонский - Донская либерия Страница 33

Шидловский в тот же день послал вышнему командиру:

«Бахмут выжгли и разорили, и посланные наши возвратились в целости. В том воровском собрании было запорожцев полторы тысячи человек. Есть нам что и не без греха, сдавались они нам, еднак в тому гаму нам не донесено, восприяли по начинанию своему».

V

Более всего черкасским заговорщикам досаждала булавинская охрана. Зерщикову удалось соблазнить, вовлечь в заговор есаулов Степана Ананьина и Карпа Казанкина и еще несколько охранников из низовых зажиточных казаков, однако большая часть охранников, подобранных самим Булавиным, была, безусловно, предана и неподкупна. И они не только оберегали Кондратия Афанасьевича от возможных покушений, но по его приказу следили за всем, что делалось в Черкасске и ближних станицах. По их доносам были высланы в верховые городки многие казаки, кто неодобрительно отзывался о войсковом атамане, и, легко могло случиться, охранники добрались бы до заговорщиков.

Булавин, если не знал, то, вероятно, подозревал существование тайного заговора, стал чрезмерно осторожен, готов был дать веру любому намеку на неблагонадежность того или иного станичника. Недавно один из подгулявших охранников болтнул, будто атаману «все недруги тайные ведомы и будет им в скорых числах казнь».

Зерщикова начал одолевать страх. С каждым днем становилось все трудней сочетать обязанности наказного атамана с опасными заговорщицкими делами. Необходимо действовать, иначе можно потерять голову.

Зерщиков созвал наиболее видных заговорщиков, среди которых находились старши?ны Василий Поздеев, Петр Турченин и Иван Юдушкин, Тимофей Соколов, и Степан Ананьин, и Карп Казанкин.

Иван Юдушкин, высокий тощий и лысый казак, сказал:

– Ныне в Черкасском ради воровского похода на Азов тысячи за три голытьбы отовсюду прибилось, и ежели умысел наш против Кондрашки откроется, та голытьба нас побьет…

Василий Поздеев, возвращенный недавно по просьбе Зерщикова из ссылки, добавил:

– Знатно бы ту бездомную голытьбу борзей под азовские пушки послать…

Петр Турченин, издавна недолюбливавший Поздеева, не удержался от ядовитого напоминания:

– Весной-то сам ты их кликал сюда, дороги казал…

Зерщиков сурово перебил:

– Нечего старое ворошить. Не один Василий, все кругом виноваты. Да кто гадал о таком великом разорении и напастях казачеству?

– Впредь наука домовитым, – вздохнул Юдушкин, – не вяжись сапог с лаптем.

– Сие верно, – ухмыльнулся Тимофей Соколов, – только не о том гутарить мы собрались… Как наш умысел исполнить и вора схватить? – Он быстро оглядел всех и, чуть понизив голос, продолжал: – Мыслю я, казаки, нужно первей всего с тем войском походным под Азов послать поболее своих, дабы смуту учинить среди воров, когда ударят пушки… и в тот удобный час, собрався купно, все сотворить…

– Навряд промыслишь, – покачал головой Турченин. – В сумятице убить не трудно, а взять, как наказывал губернатор, Булавина живым… при многолюдстве воровском…

– На глазах у голытьбы ничего не сделаешь, – согласился Поздеев. – Вот кабы, отправив войско под Азов, задержать вора в Черкасске…

– Да чтобы в нужный час при нем советников поменьше было, – поддержал Юдушкин. – Этак-то верней всего!

Заговорщики еще долго спорят. Но в конце концов сходятся на том, что медлить более никак нельзя, надо воспользоваться предстоящим уходом войска под Азов. И лучше всего, если б удалось, как предложил Поздеев, задержать Булавина, окружить и схватить его ночью…

Зерщиков, проводив заговорщиков, долго не спит. Вся тяжесть подготовки нападения лежит на нем. Иначе и быть не может, Кто же, кроме наказного, сумеет удержать Булавина в Черкасске? Или в нужное время ослабить охрану?

Зерщиков, чтоб подбодрить себя, старательно припоминает, как и чем панский ставленник Ивашка Выговский держался долгие годы при Богдане Хмельницком и каким образом донской атаман Корнила Яковлев ухитрился обмануть и схватить Степана Разина…

А все же страх не проходит. И на следующий день, входя к войсковому атаману, Илья Григорьевич чувствует поганую мелкую дрожь в коленях…

… Кондратий Афанасьевич Булавин собрал для азовского похода почти пятитысячное войско, но большую половину его составляла плохо обученная пешая вольница, голытьба, и поэтому Булавин не решался назначить выступления, ожидая воинской помощи от Семена Драного и Игната Некрасова.

Каждый день ожидания был, однако, чреват многими неприятностями. Вольница держалась на постое в Черкасске и ближних низовых станицах, столкновения голутвенных с домовитыми продолжались всюду. Глухое негодование казачества не утихало.

Рыковская станица представляла исключение. Сюда, ценя верность рыковских казаков, Булавин пришлых обычно не посылал. Но это обстоятельство вызывало в других станицах излишние нарекания, и, дабы избежать их, Булавин по совету Зерщикова поставил на этот раз и к рыковцам небольшую партию голутвенных. Кондратий Афанасьевич не знал при этом, что Зерщиков постарался отобрать для рыковцев наиболее буйных гультяев, которые сразу схватились со своими домовитыми хозяевами. Так возникло недовольство Булавиным и среди наиболее преданных ему казаков.

Брат Аким, у которого гультяи вытащили из амбара два чувала муки, при встрече с Кондратом сердито сказал:

– Ты уйми своих бездомовников, иначе мы их, проклятых, убивать станем.

Кондратий Афанасьевич возмутился:

– Да ты что, Аким, поганых грибов поел, что ли?

– А что ж нам делать остается? – отозвался Аким. – Горбами нашими нажитое тащат и в драку сами лезут… Я с тобой по-свойски гутарю, не доводи до греха станишников…

В то же время все громче начали роптать, возможно не без подстрекательства тайных заговорщиков, казаки верховых городков, съехавшиеся на службу по войсковым грамотам:

– Для чего нас поверстали? Зачем сюда пригнали? Пора страдная, бабы наши на работах животы надрывают, а мы тут бездельно проживаемся… Ежели в ближних днях похода не будет, все по домам разъедемся.

Булавин понимал, что подобные настроения среди казаков к добру не приведут, но с теми силами, какими располагал, идти под Азов вполне разумно опасался и со все возрастающим нетерпением ждал вестей от верных своих атаманов.

В конце июня с Донца прибыл показавший себя бездельным атаманом и потому отозванный братом Иван Булавин. Он сообщил, что Семен Драный с трудом сдерживает слободские войска, а из Валуек не сегодня-завтра выступят полки вышнего командира, поэтому на помощь донецких казаков нечего рассчитывать.

Положение осложнилось. Теперь оставалась лишь слабая надежда на Игната Некрасова. Однако, как это в жизни постоянно и случается, то, на что Булавин надеялся, не сбылось, а неожиданная подмога все-таки явилась. Из Сечи прибыл небольшой, хорошо вооруженный загон запорожцев под начальством атамана Беловода. А из Камышина с пятью конными сотнями подошел Лукьян Хохлач. Последнему Булавин особенно обрадовался. Хоть и своеволец и бахвал, а свой, преданный, храбрый атаман.

Узнав, как обстоят дела, Хохлач заявил:

– Некрасов в Паньшином казаков сбирает, в скорых числах его не ожидай, батько Кондратий… И дюже не печалуйся. Без него обойдемся. Я тебе Азов достану.

Самоуверенность Хохлача была такой подкупающе непосредственной, что Булавин не удержался от улыбки:

– Доставай… Не запамятуй только, что там пушек побольше, чем в Саратове…

Хохлача намек на недавнюю неудачу не смутил:

– Ты, батько, меня не дразни, а ставь над походным войском атаманом, увидишь, как услужу.

Булавин решил более не медлить.

Лукьян Хохлач принял под начальство всю пешую вольницу. Над казацкой конницей по совету Зерщикова атаманом был назначен Карп Казанкин.

5 июля походное войско двинулось под Азов.

Сам Кондратий Афанасьевич хотел отправиться с войском, но в последнюю минуту охрана обнаружила подметное письмо. Доброжелательные казаки высказывали опасение, что тайные недруги, воспользовавшись отсутствием войскового атамана, завладеют низовыми станицами. Вероятно, Зерщиков, помимо письма, воздействовал и каким-либо иным способом. Булавин так или иначе остался в Черкасске.

Защита Азова подготовлена была слабо. Губернатор Толстой знал о сборах булавинцев, но не знал точно, куда прежде всего они пойдут: на Азов, или на Троицк, или на Таганрог? Поэтому держал почти равные по численности гарнизоны во всех трех крепостях. Азовский комендант стольник Степан Киреев располагал одним конным полком Николая Васильева, четырьмя солдатскими ротами и двумя-тремя сотнями бежавших от Булавина низовых казаков. Вся надежда возлагалась на артиллерию азовских фортов и на пушки нескольких военных кораблей, стоявших близ крепости.

Булавинцы, подойдя к речке Каланче, начали переправу. Стольник Степан Киреев, узнав об этом, приказал полковнику Васильеву со всей конницей «тех воров одержать и через Каланчу не перепустить, но за умножением тех воров сдержать их было невозможно».