Мика Валтари - Тайна царствия Страница 33

– Что стало бы со всеми, если бы он разрушил храм? – продолжал он – Где нищие просили бы милостыню, если бы не стало богатых грешников, желающих денежным подаянием заслужить прощение своих грехов?

Ударив палкой о бугристую дорогу, он с хитростью, исполненной удовольствия, заключил:

– В то утро меня тоже попросили кричать: «Распни его! Распни!» Римлянин долго колебался, не решаясь отправить его на смерть; он не понимает ничего в наших законах, и кроме того, радуется, когда возводят хулу на божий храм. Но мы добываем свой хлеб, прося милостыню, поэтому зависим от храма и городского правления. Они нас всех быстро собрали и поставили недалеко от ворот, чтобы мы кричали вместе с другими, Можешь мне поверить: я тоже кричал и требовал помилования Бараевы, который по сравнению с этим Иисусом был безгрешен, хотя и убил римлянина.

– Не могу тебя понять! – ужаснулся я. – Насколько нужно быть злым, чтобы гордиться подобным поступком? Ведь он, возможно, исцелил бы и тебя, если бы ты в него уверовал?

Он обратил ко мне зияющие дыры своих орбит, в оскале показались гнилые остатки его зубов.

– Не хочешь ли ты сказать, что считаешь себя значительной персоной или что-то понимаешь в этом мире? – злобно промычал он. – Теперь я не сомневаюсь, что ты – скверное, нечистое существо! Лучше бы ты вел меня за палку! Тогда мне не пришлось бы к тебе прикасаться. По одному моему слову Бог Израиля одним дыханием мог бы обратить тебя в пепел! Пусть тебя заживо сожрут черви, если ты один из приспешников этого Иисуса!

Он весь кипел злобой, и меня окутала вонь, которую источал его рот. Он крепко уцепился за полу моего плаща, чтобы я неожиданно не высвободился.

– Какой же ты простак! – ехидно произнес он, поднеся пальцы к своим пустым орбитам – С тех пор как мне выкололи глаза, сам Бог не смог бы заставить появиться на этом месте новые. Кроме того, мне совершенно не хочется опять стать зрячим! Что хорошего может увидеть в этом мире такой человек, как я?

Я мог бы избавиться от него ударом кулака, но не решался поднять руку.

– Успокойся, безгрешный человек, мы уже подходим к воротам города, – сказал я. – Там я тебя оставлю, чтобы не осквернять твоей чистоты!

– Ах, если я был посильнее! – вздохнул он, повернув ко мне свое ужасное лицо. – Сейчас я тебе кое-что покажу, незнакомец.

Неожиданно резким движением он схватил меня сзади за горло, уперся острым коленом в бок, а его свободная рука принялась нащупывать мой кошелек. По правде говоря, будь он чуточку сильнее, ему действительно удалось бы застать меня врасплох, даже не позволив позвать на помощь. Однако принимая во внимание его состояние, мне не составило труда высвободиться из его отвратительных пальцев, сжимавших мое горло, и целым и невредимым уйти от этого воровского приема.

– Вот тебе мой совет, незнакомец! – отдышавшись, прохрипел он, – Не забудь его! Никогда необдуманно не прислушивайся к мольбам неизвестных и не будь поводырем нищих на глухих тропинках. Будь я покрепче, я сначала бы тебя уложил, а потом свистнул бы спрятавшимся сообщникам. Вместе мы отобрали бы у тебя деньги, и если я не был бы добрым, то выдавил бы пальцами тебе глаза, чтобы ты никогда не смог меня признать и свидетельствовать против! А если бы ты вдруг оказался римлянином, я убил бы тебя с превеликим удовольствием!

– Спасибо за предупреждение! – насмешливо отозвался я. Но… откуда тебе знать, что я не римлянин?

– Римлянин никогда бы не свернул с пути и не стал бы моим поводырем! Ты не имеешь представления, насколько зол этот мир! Проходя, римлянин дал бы мне пинка или стегнул бы кнутом по лицу. От этих людей не приходится ждать никакой пощады! Единственное, что их интересует, – это строительство дорог и акведуков, а еще – подчинение законам.

Мы находились уже перед водонапорными башнями у ворот. – Ты сам говорил с паралитиком? – поинтересовался я. – Он действительно так зол на Иисуса за свое исцеление?

– Я сам не разговаривал с ним и лишь пересказываю то, о чем говорят, – признался он, – Однако почему он исцелил лишь одного человека, а для остальных – вечный мрак? Согласись: мы имеем все причины проклинать этого человека.

– А разве ты не знаешь, что царь Иисус воскрес на третий день после своей смерти?

Вопрос вызвал у калеки приступ ничем не сдерживаемого дикого смеха.

– Бабские россказни! – захлебываясь от хохота, выдавил он из себя, – Неужели ты, взрослый человек, можешь в такое поверить?

Помимо издевки в его смехе слышались всхлипывания.

– Всем известно, что ученики выкрали его тело из могилы, чтобы до последнего дурачить людей, – без тени сомнения продолжал он – Я признаю существование Бога, но здесь, на земле, нет другой власти, помимо власти денег и силы.

В ярости он колотил палкой по обочине и, нащупав камень схватил его.

– Видишь этот камень? – спросил он, ткнув мне его под нос. – Думаешь, он сможет превратиться в хлеб? Мы живем в мире ненависти, боли, страданий и измен, полном скупости и мести, и его уже не изменить. Наступит день, когда римская империя обязательно рухнет, но в этом не будет никакой заслуги Иисуса!

Я ощутил странный прилив ярости, и мое существо охватил всепроникающий холод.

– Иисус из Назарета, если ты был и остаешься более чем иудейским царем, если ты пребываешь в своем царстве, а твое царство все еще на земле, преврати этот камень в хлеб, и я уверую в тебя! – прошептал я.

Услышав мою молитву, слепой, взяв палку подмышку, принялся вертеть в руках подобранный камень. Вдруг поверхность его начала прогибаться под пальцами. Не веря происходящему, он сдул с него пыль и поднес к ноздрям, чтобы понюхать. В полном замешательстве он оторвал от него кусок, сунул его в рот, пережевал и наконец проглотил.

– Это не камень, а головка сыра, – сказал он, словно упрекая меня в моей глупости.

Я тоже выхватил кусок и попробовал: действительно, это был сыр, видимо оброненный каким-то крестьянином и покрывшийся пылью так, что его невозможно было отличить от камней.

– Неужели ты маг? – продолжая жевать, спросил калека. – Ты действительно превратил камень в сыр именем назаретянина?

– Хлеб или сыр – все равно это еда! – воскликнул я. – Если мне удалось его именем превратить камень в сыр, значит ты должен поверить в его воскресение!

При этих словах мною овладело сомнение: а что, если это действительно странное совпадение, в жизни бывает и не такое!

Со своей стороны, слепец продемонстрировал небывалую практичность. Быстро сунув в подаренную мной суму сыр, словно опасаясь, что я его отберу, он принялся лихорадочно ощупывать с помощью своей палки тропинку; затем, присев на колени, он руками ощупал остальные камни, которые, однако, никак не походили на сыр, тогда он оставил свое напрасное занятие.

Выходя из долины Кедрона, мы прошли по тропинке, вьющейся вдоль городских стен, и оказались в густой тени города, а позади нас все еще светило солнце, окрашивая в пурпурный цвет горные вершины.

Я огляделся вокруг, опасаясь появления призраков.

– Иисус Христос, Сын Божий, прости мое неверие! – вслух произнес я.

Меня озарил ослепительный луч света. Весь материальный мир тотчас же утратил всякую реальность, а я отчетливо ощутил собственную душу, которая вознеслась над огромной стеной, представшей перед моими глазами со всеми ее сложенными вместе камнями, как это случилось со мной в доме Лазаря. Однако слепой, не испытывающий таких ощущений, обеспокоенным голосом попросил:

– Не взывай к этому человеку, если он действительно продолжает жить! Его кровь пала и на меня!

Свет исчез так же незаметно, как и появился. Ослепленный, я повел рукой, как бы желая удержать непревзойденное ощущение мира, которое уже исчезало. И теперь тени от стен давили на меня, ноги словно вросли в землю, тело будто налилось свинцом. Направив взор к самой высокой вершине, возвышавшейся над долиной и еще купавшейся в лучах солнца, я подумал, что, должно быть, оттуда какая-то гладкая поверхность направила на меня луч солнца, как это бывает, когда он, отразившись в зеркале, освещает темное место.

Даже несмотря на найденное объяснение случившемуся, во мне крепла вера в существование Иисуса и в близость его царства. Эта вера, поднимавшаяся из глубины души, была сильнее разума. Признаюсь, мне хотелось в это верить. Я думал: «К чему напрасно торопиться? К чему жаждать заполучить непременно все и сразу?»

– Поторопись! – сказал я, взяв нищего под руку и ускорив шаг – Мы почти уже у ворот!

– Куда ты меня ведешь по этому откосу? – запричитал нищий, пытаясь высвободиться, – Может, ты хочешь столкнуть меня в пропасть за то, что я кричал, чтобы его распяли? Хочешь отомстить мне, да?

– О нем я знаю мало, но я уверен, что он воскрес из мертвых не для мести.

Мы приблизились к воротам. Часовые, хорошо знавшие моего спутника, выкрикнули в его адрес несколько оскорбительных слов вместо приветствия, расспрашивая о заработанных за день барышах. Мне даже показалось, что если бы не мое спасительное присутствие, то его обыскали бы и забрали добычу. Меня они ни о чем не спрашивали: качество ткани моего плаща без нашитых фалд и выбритое лицо говорили сами за себя.