Илья Бражнин - Друзья встречаются Страница 33

- О, конечно! Мы иногда говорим и такие вещи, Но, как умный человек, вы должны понять, что это только сказки для маленьких.

- Для маленьких детей?

- Для маленьких людей.

- Так. А для больших, значит, ясно, что дело не в защите культуры, а в защите кармана?

- Более или менее ясно.

- Всё остальное, значит, чистейший обман, вся эта болтовня о культуре, миролюбии, благе наций и прочем? Всё это ничего не значащие пустые слова?

- Я думаю, честно будет сказать, что это так и есть! Мы придерживаемся того принципа, что слова следует всегда говорить такие, каких требуют обстоятельства. А делать надо так, как выгодней. Мы так и поступаем. Вы же, большевики, всегда очень преувеличиваете значение слова. Это прямо ваша болезнь - этот фетишизм слова. А между тем самые прекрасные действия самых прекрасных слов можно прекратить несколькими граммами свинца. Вот видите, как мало значат слова.

- Ваши слова - да! Но есть слова, которые живут тысячелетия.

- Да, если нам выгодно, чтобы эти слова жили, мы это допускаем и даже поощряем. Вы знаете, что Киплинг получал по шиллингу за слово. Это самая высокая цена, которую когда-либо платили за слово, и он действительно говорил очень искусные слова, но, если вам признаться, я так думаю, что это были выброшенные деньги.

- Таково ваше уважение к своему же поэту! Вот так расписались в культурности! Здорово!

- Пожалуйста. Прошу вас! Не бойтесь за Киплинга. Он получает от меня ту дань уважения, какую заслужил. Он воспел меня, капиталиста, англичанина, владыку мира.

- Вы цените его только как певца владык. Да, он певец колониальных владык и этой вашей надутой гордости. Но мы, русские, смотрим на вашего английского поэта шире.

- О, благодарю! Это делает вам честь!

- Пойдите и сообщите об этом всему миру. Напишите об отношении большевиков к культуре в вашей газете.

- О, зачем бы стал я делать такую глупость!

- Но это была бы правда!

- Писать правду о большевиках будет только дурак! Сами скажите мне, зачем мы будем помогать своим могильщикам копать нам могилу. Наоборот, мы постараемся закопать в могилу вас.

- Не выйдет, капитан! Никак не получится! Мы вас не звали. Но если вы пришли, то получите своё полной мерой, будьте покойны. Мы вас отсюда выставим с таким треском, что его услышат во всем мире.

- Это не страшно! Наш военный министр Уинстон Черчилль самый злобный ваш враг, но не самый умный. Экспедиция в Россию подготовлена им не так, чтобы стать последней минутой вашей жизни. Но вам не следует радоваться. Это ещё ничего не значит. Предположим действительно, что нам придется уйти. Пусть так. Но мы уйдем только за тем, чтобы прийти снова - через год или через тридцать лет, но обязательно придём снова в лучшее для нас время и с лучшим, чем сейчас, оружием!

- Через год или через тридцать лет будет то же, что и сейчас. И вам не поможет никакое оружие. Вы говорите, что вы умны. Как же вы не можете понять, что дело не в оружии, что когда речь заходит о коммунизме, то оружие не имеет для решения вопроса в целом никакого значения. Более совершенное оружие увеличит число жертв, но никогда не сможет изменить конечного результата. Нельзя повернуть вспять историю. Мертвые не встают из могилы. Капитализм мертв. Он уже смердит на весь мир.

- Браво! Браво! Вы очень, очень отличный агитатор. Я могу уважать вас. Но я должен сказать вам, что мы ещё живы, что наша смерть - это только так вам кажется. Вам этого очень хочется, и поэтому вам кажется, что это уже так и есть. Во всяком случае реальное дело такое, что, как бы мы ни кончили в будущем, у нас ещё достаточно сил для того, чтобы прежде уничтожить вас.

- Ошибаетесь, сэр, катастрофически ошибаетесь! Вы сильны? Хорошо. Пусть вы ещё сильны. Но посчитайте ваши слабости. У вас их больше, чем сил. И силы идут на убыль, а слабости возрастают и увеличиваются.

- Вы уже подсчитали их? Сделали баланс?

- Вы сами займетесь сведением ваших балансов. Придется заняться, хотите вы этого или нет!

- О, я большой оптимист в этом отношении! Я думаю, что балансы будут не так печальны. И я думаю также, что мы покончим с вами. Покончим, потому что мы хотим жить. Нам надо вас разбить потому, что нам надо жить. Понимаете вы это, русский комиссар?

- Нет, английский капитан, не понимаю. Не понимаю - почему вы хотите жить за счёт нас. Почему не хотите жить за свой собственный счёт, своими собственными трудами? Или речь идёт всё о той же традиционной политике Англии?

- В данном случае речь идет не только о политике Англии, но и о политике Соединенных Штатов Америки, и о политике многих других держав.

- Плохая политика! Для вас смертельная!

- О, ну, я вижу, что уроки хотите давать вы мне, а не я вам? Не так?

Капитан засмеялся. Смеялись, впрочем, одни губы. Длинное лицо оставалось неподвижным. Смех был короток, и, оборвав его, Вильсон заговорил деловым тоном:

- Я думаю, что наш маленький митинг не будет мешать нашей взаимной работе. Я думаю также, что вы не потеряли желание брать уроки английского языка.

Митя помолчал, потом сказал спокойно:

- Желание я, пожалуй, потерял. Но уроки брать тем не менее я буду!

- О, вы деловой человек!

- Как и все большевики. Но сейчас речь не о том. Вы, помнится, хотели начать с вопросов и даже задали один вопрос. Вот и я для начала хотел бы тоже задать один вопрос. У англичан, очевидно, принято, придя в чужой дом, садиться, не дожидаясь приглашения и оставив стоять хозяина?

Митя усмехнулся в лицо капитану и, чуть расставив ноги, остановился против сидящего на табурете капитана. И тут капитан королевской службы Бенжамен Вильсон, которого ни на минуту не покидала надменная самоуверенность, впервые смутился.

- О, пожалуйста!- сказал он, отводя глаза и подымаясь с табурета. - О, пожалуйста! - Я совершил ошибку. Война делает грубые привычки. Она портит. - Он засмеялся, чтобы скрыть свое смущение. - Я думал…

- Вы думали, что вы в Африке. Английская традиционная политика. Можете не пояснять и не извиняться. И можете садиться. Мы будем заниматься.

Митя сел против капитана Вильсона на нары, и урок начался.

Глава пятая. ПЕРЕПИСКА ЛЕЙТЕНАНТА ФИЛЛИППСА

В последующие дни политический диспут не возобновлялся. Уроки английского языка были редки. Чаще Митя занимался самостоятельно, при помощи самоучителя. Тем не менее уже через полтора месяца Митя разбирался в языке настолько, что ему поручили перевести на английский язык листовку для солдат интервентов. Митя долго корпел над переводом и решил прибегнуть к помощи капитана Вильсона.

Само собой разумеется, Митя не показал капитану листовку, а переводил её с помощью англичанина, беря из неё вразбивку фразы, выглядевшие вне текста вполне невинно. Некоторые фразы он даже раскалывал для маскировки на отдельные выражения и слова… Так из слов «наша земля», «за что», «привозить», «обман», «вы воюете» с прибавлением обращения составилось начало листовки: «Английские солдаты! За что вы воюете на нашей земле? Вас привезли сюда обманом».

Постепенно капитан Вильсон, сам того не подозревая, написал на чистейшем английском языке агитационную листовку с призывом к солдатам своего полка оставить фронт и требовать у своего командования отправки на родину.

С тех пор Митя сделал большие успехи и уже довольно свободно объяснялся с пленными на их родном языке. Иногда его вызывали на участки для переговоров с англичанами и чтения отобранных у них документов.

В середине ноября его вызвали в село Турчасово для допроса троих пленных солдат, взятых стоящим на Онежском направлении нашим 159-м полком. Позиции противника держал 339-й американский полк.

Лейтенанту Филлиппсу, командовавшему одной из рот этого полка, пришло на ум заняться агитацией среди онежан.

Он сбросил с аэропланов на занятую красными территорию три листовки на русском языке, обращенные к местным крестьянам и красноармейцам.

Полагая, что голодной куме одно на уме, лейтенант начал с посулов «колоссальных запасов муки и продовольствия». Тут же определялась цена этих благ: «Мы желаем только, - писал лейтенант, - чтобы вы присоединились к нам и не помогали большевикам».

В дальнейших листовках лейтенант Филлиппс, войдя во вкус, довольно широко распространялся и по политическим вопросам. Командированный политотделом дивизии, Митя нашел на столе комиссара полка уже четвертую листовку, в которой лейтенант писал следующее: «Союзники пришли в Россию не сражаться с русскими людьми, а помочь России, они хотят только сделать её великой и свободной… Германия поражена, и её судьба в руках больших способных наций. Только одна Россия воюет… Союзники не желают быть в войне с Россией. Поэтому союзники и просят всех, кто желает считать Россию свободной и великой, прийти к ним. Союзники гарантируют безопасность всем, кто придет к ним без оружия теперь же. Те, которые будут и дальше стоять с оружием в руках, будут немедленно укрощены союзниками».