Валентин Пронин - Царь Саул Страница 34

— Мир тебе и счастливого прибытия, господин первосвященник и судья, — приветствовал он старца.

— Я предупреждал тебя и других, — сварливо произнёс Шомуэл, не ответив на приветствие, — чтобы не называли меня судьёй. Я только служитель и молитвенник Ягбе.

— Войди в мой дом, отдохни и вкуси от яств моих.

Шомуэл величественно опёрся на чёрный посох, оправленный в слоновую кость. Он не сошёл с повозки и, взглянув сверху на просто одетого, немного растерянного Саула, медленно сыпал:

— Бог назначил меня помазать тебя царём над народом его. Ты защитник и управитель людей ибрим. Я молился в Скинии, при Ковчеге Завета, и бог пришёл ко мне. Теперь послушай, я передаю и тебе повеление божие.

Саул низко наклонил голову. Его жена Ахиноам, две дочери, Янахан, Аминадаб, Малхиша — сыновья царя, военачальник Абенир, все вышедшие из дома слуги и служанки опустились на колени.

Шомуэл продолжал сердито:

— «Вспомнил я, — сказал мне бог, — как потомки Амалика[51] противостояли народу моему, когда шёл он из Мицраима, избавившись от казней египетских. Нередко с тех пор нападали они на земли колена Шимонова и Юды, убивали людей, забирали юношей, девиц и детей для рабства в царстве фараоновом. И угоняли стада, и забирали всякое достояние. Презренные сыны Амаликовы сговаривались с князьями пелиштимскими и участвовали в их походах на Эшраэль. Теперь иди, Саул, и порази мечом своим Амалика. Истреби без пощады всё, что есть у него в стране. Предай смерти каждого — от мужа до жены, от отрока до грудного младенца, от вола до овцы, от верблюда до осла». Ты слышал повеление всемогущего и единственного? Так поспеши исполнить его.

— На глазах и в сердце моём,[52] — сказал Саул, прикоснувшись ладонями ко лбу и груди. Он понял, что должен выполнить приказ Шомуэла как можно скорее.

Первосвященник и его сопровождение удалились в Рамафаим. (аул посмотрел им вслед и угрюмо кивнул Абениру:

— Шли гонцов во все колена. Пусть присылают ополчение. Я иду на Амалика.

— На Амалика так на Амалика, — с готовностью согласился воинственный Абенир. Заулыбались сыновья и другие воины, обрадованные новым походом.

Когда Саул ушёл в дом, Янахан крикнул: «Хедад!» Взявшись за руки с братьями и несколькими молодыми воинами, приплясывая, он весело закружился по двору.

Вечером того же дня Гист спрашивал потихоньку умного неторопливого Нира, ведающего хозяйством царя, и своего сына Абенира, а потому знающего кое-что из тайных донесений соглядатаев:

— Почему препочтеннейший Шомуэл так разгневался вдруг на амаликцев, живущих в пустыне Негеб… вернее, в оазисах поблизости от границ Мицраима? То есть, разгневался-то бог, разумеется, а первосвященник передал нашему господину… Но всё-таки, а?

Нир сообразил, что Гиста интересуют чисто людские причины очередной войны. Поскольку Нир вполне доверял расторопному и полезному чужеземцу, считая его принадлежащим к близким людям Саула, он негромко ответил:

— Кажется, Шомуэл через своего управляющего Ханоха имеет долю в товарах, которые доставляют караванами из фараонова царства. А разбойники-амаликцы караваны время от времени щиплют. Ну и… что-нибудь особо ценное, ожидаемое Ханохом, захватили. Нет, вообще-то всё правильно: когда наши предки убежали от египтян семь… а, может, шесть веков тому назад, сыны Амалика действительно препятствовали Эшраэлю пройти в Ханаан. Было, говорят, такое, хотя и очень давно. Первосвященнику виднее, он с самим богом разговаривает. А наше дело выполнять божие повеление.

— Истинно, истинно, — благочестиво согласился Гист.

3

После отъезда и возвращения гонцов стали прибывать войска из всех областей Эшраэля.

Теперь, когда пеласги уже не могли следить за ковкой металла в городах и селениях, воины были вооружены лучше, чем прежде У многих сверкали медными бляхами панцири из воловьей шкуры, окованные бронзой щиты, копья с медными наконечниками и бронзовые короткие мечи. По-прежнему праща являлась основным оружием дальнего нападения, а луков со стрелами оказалось мало. Железными мечами и железными наконечниками копий обладали только знатные — начальники элефов, сыновья судей, старейшин, богатых купцов.

Большая часть ополчения состояла из пеших отрядов. Но прикатили от эфраимитов и северных областей пятьдесят колёс ниц, напряжённых чёрными и рыжими лошадьми. С тридцатью колесницами, находившимися в Гибе, это получалось грозное и быстрое войско.

За годы своего царствования Саул полюбил шум и блеск войны, хриплый вой военных рогов, дружные возгласы воинов, ржанье лошадей и дребезжание окованных колёс по каменистым дорогам. Впереди войска шли небольшие группы разведчиков. С ними были юноши — самые быстроногие и сообразительные, связывавшие разведку с начальниками. После ополчения тащились неуклюжие повозки с продовольствием и шатрами, их тащили покорные волы. В обозе среди поваров и лекарей находился Гист, он тоже считался здесь кем-то вроде начальника. С ним ехал старый левит Ашбиэль.

Войско разделилось на три отряда, по семь тысяч воинов в каждом. Первый отряд вёл Абенир, слегка выдвигаясь и обгоняя остальные. Второй возглавлял Саул с младшими сыновьями. При нём находились все колесницы — на каждой возничий, стрелок из лука и секироносец с большим щитом. Третий отряд вёл Янахан. А четвёртый — из трёх тысяч юдеев — ершалаимец Ард.

Тридцать тысяч бойцов Саула двигались несколькими колоннами. Шли ночью, чтобы меньше утомляться от жары и слегка опасаясь внезапного нападения пелиштимских колесниц. Однако передвижение войска происходило удачно.

Пройдя пустыню Негеб, увидели место, где были колодцы, росли финиковые пальмы и зеленела трава. Там обнаружили шатры, людей и верблюдов. Разведчики донесли, что это кочевое племя кинейцев, сделавшее привал в оазисе. Саул пригласил шейхов племени к себе.

Трое седобородых бедуинов в длинных одеждах и наголовниках с чёрным войлочным кружком вокруг головы явились к шатру царя. Войдя, низко поклонились и стояли молча, в знак покорности сложив руки на животе. Увиденный ими боевой лагерь поразил людей пустыни своим многолюдьем и мощным вооружением.

Саул тихо совещался с жрецом Ашбиэлем. Шейхи стояли безмолвно. Наконец царь повернулся к ним и сказал:

— Не уподобляетесь ли вы поклоняющимся Ашиме аббийцам, молящимся также рогатым идолам Нибхаза и Тартака? Не сжигаете ли вы детей своих перед быкоподобным Адрамелехом и Анамелехом, как люди Шепер-Боима?

Один из шейхов ответил с поклоном:

— Нет, господин. У нас нет ничего такого. Мы кинейцы, пасём коз и верблюдов.

— Не приобщились ли вы к разбойничьим обычаям племени Амалика, отличающегося беззаконием и высокомерием?

— Нет, мы живём сами по себе. А сборище беззаконных и высокомерных — куча пакли, и конец их — пламень огненный.

— Ты прав, почтительный и разумный человек. В давние времена вы, кинейцы, оказали благосклонность людям Эшраэля, когда они шли из Мицраима фараонова. Пойдите отсюда в сторону, отделитесь от среды Амалика, чтобы мне не погубить вас.

Кинейцы погрузили свои шатры на верблюдов, угнали стада худых коз и растаяли в желтоватой дали пустыни.

Войско Саула двинулось дальше у югу, и в скором времени передовые отряды различили у черты окоёма белые постройки (башни, колодцы) в окружении сикомор и пальм. Ночью не зажигали костров, хотя ночью здесь холодно даже в начале лета.

Едва край солнечной короны показался из-за чёрных холмов, войско устремилось вперёд. Но пятьсот беговых верблюдов уже мчались навстречу отряду Абенира. Сидевшие на верблюдах стрелки из луков и метатели дротиков готовились сразиться с бойцами ибрим.

Люди Абенира внезапно разошлись в стороны. Навстречу верблюдам с гиканьем, звоном щитов и стрельбой из луков понеслись колесницы.

Амаликские верблюды испугались. Они стали шарахаться и поворачивать вспять, несмотря на все усилия всадников их удержать. За колесницами бросились пешие бойцы. Абенир и Янахан, разворачивая отряды двумя полудугами, стали замыкать вражеское воинство в огромное кольцо.

Чёрный вихрь камней, пущенных из пращей, стрелы и метательные копья обрушились на смешавшихся в кучу амаликцев. Стоя на колеснице, царь с холма наблюдал за сражением.

Амаликские верблюжьи всадники и пешие воины, привыкшие к набегам на мирные селения, не выдержали последовательного и сосредоточенного наступления опытных бойцов Саула. За годы походов его воины привыкли к столкновениям с разными племенами Ханаана. Сейчас они были уверены в себе. Амаликцев теснили всё больше, сжимая их живым кольцом, ощетинившимся копьями.

В центре сражающихся бился с эшраэлитами широколицый и густобородый, рыжий, будто охра, человек в египетском шлеме и львиной шкуре на плечах. Он ревел, как буйвол, размахивая палицей, окованной медью. Под его ударами гибли многие воины Саула. Камни, посылаемые в голову рыжему силачу, отбивали бронзовыми щитами прикрывавшие его оруженосцы. Однажды рыжий так ударил эшраэлита в ухо, что раздробил черепную кость. Кровь хлестала изо рта сражённого бойца, и он долго бил пятками по земле, пока не умер.