Рассказы, изданные на бумаге. Война. Книга 1 - Александр Тимофеевич Филичкин Страница 34

Мужчина достал из кармана пальто маленький требник. На тёмной обложке Женя увидел четырёхконечный крест католической церкви. Поляк прочёл небольшую молитву. Православные кладовщики дружно перекрестились. Печально вздохнули и принялись за установку надгробия с памятником.

Дотошный Бжезинский напряжённо следил за молодыми солдатами. Если ему вдруг казалось, что бойцы делалит, что-то не так, то он немедленно вмешивался в текущий процесс. Останавливал их и заставлял всё исправить по его разумению. Кладовщики тихо роптали, но с чужеземцем не спорили. Как-никак, а сейчас, он их командир.

Ближе к вечеру, вся работа успешно закончилась. Зондер-команда, что в переводе с немецкого означало — «специальный отряд», погрузился в холодный кузов грузовика. Товарищ Бжезинский вновь уселся в тёплую кабину к шофёру. Одним словом, он вёл себя, как все офицеры.

Седой старичок помахал уставшим солдатам на прощание рукой. Шагнул к узкой речке и исчез в густых зарослях прибрежных кустов. Растворился среди голых ветвей, словно таинственный леший.

Машина тронулась с места. Следом за ней затарахтел «Беларусь». Вместе со всеми, Женя отправился в «любимую» военную часть. К своем удовольствию, солдаты успели к наступлению ужина. Они быстро поели. Вернулись в казарму и в назначенный срок, отправились спать.

Конец той недели прошёл точно так же, как первый день, проведённый солдатами на старом польском погосте. Бойцы снимали тяжёлые, добротные памятники и каменные надгробия. Выкапывали большие гробы, обитые толстой оцинкованной жестью. Отвозили их подальше от речки и захоранивали в новых могилах.

Всё это время, рядом с кладовщиками находился товарищ Бжезинский. Здесь же крутился и ветхий мужчина, который оказался местным смотрителем данного кладбища. Он то и рассказал Жене историю одной из многих десятков могил.

По словам старика, в ней была захоронена очень красивая молодая полячка, сосланная из западного города Львова. Суровые зимы и крестьянские бытовые условия оказались непереносимыми для хрупкой, весьма избало́ванной женщины.

Ведь до переселенья в Сибирь, она жила в огромном дворце, что твоя госпожа. У неё было множество слуг и всё остальное, что пожелает душа. Здесь же ей приходилось ютиться в обычной избе, полной чужого народу. Пустого жилья здесь отродясь не бывало. Поэтому, поляков подселили к местным крестьянам.

Плюс ко всему, нужно было всё делать самой: готовить, стирать, работать в огороде и поле. Очень скоро она тяжёло заболела. Без пригляда врача, быстро угасла и тихо скончалась.

До прихода советской власти во Львов, её высокий супруг был ювелиром. Он продавал драгоценности различного рода. Причём, как говорили поляки, торговал золотишком в очень крупных размерах. Мужчина боготворил свою даму, но даже его пылкие чувства не смогли чем-то помочь несчастной панны́чке.

В ходе её похорон безутешный вдовец наклонился к покойнице. Взял её правую руку. Поцеловал и, незаметно для всех остальных, надел на запястье широкий браслет. Браслет был очень тяжёлый, золотой, весь усыпанный дорогими камнями. Поверх того украшения супруг натянул рукав богатого платья.

Всё произошло так стремительно, что это видел лишь тридцатилетний крестьянин, стоявший недалеко от могилы. Он жил в соседней деревне и его вместе с соседом взяли чернорабочим для погребения женщины.

Двое местных людей быстро приколотили крышку гвоздями. Увесистый гроб обвили верёвками. С огромным трудом сдвинули с места, опустили ту домовину в глубокую яму и забросали песком. После чего, отложили лопаты в сторонку. Установили сверху большое надгробие, а затем и каменный памятник с вычурной надписью.

— Прошло, почитай, больше полвека, — сказал Жене печальный старик: — а тот тяжёлый браслет всё никак не идёт из моей головы. До сих пор не пойму, как ювелир смог сохранить такой большой драгоценный предмет?

Ведь их все постоянно шмонали. НКВДешники при аресте во Львове, вертухаи в каждой тюрьме, охранники при пересылке в Сибирь. К тому же, то украшение стоило бешеных денег. Оно могло весьма облегчить ему ссыльную жизнь. Так нет же, мужчина не пожалел дорогую прекрасную вещь. Он надел её на руку любимой панны́чке.

За долгие годы своей бедной жизни, я много раз хотел придти тайно на польское кладбище. Выкопать потихонечку гроб. Взять драгоценность и привести могилу в прежний порядок. Но, почему-то, так и не смог этого сделать.

Дело всё в том, что, как только я соберусь придти на погост, мне ночью мерещится ужасающий сон. Будто я тёмной ночью отрываю могилу. Поднимаю крышку у гроба и вижу, что погибшая ссыльная выглядит так же, как полвека назад.

За столь долгое время, тление совсем не коснулось её богатой одежды, бледной кожи и тела. Руки, сложенные у неё на груди, тоже остались точно такими, как были когда-то.

Я беру её за запястье и, осторожно, словно боясь разбудить, начинаю снимать драгоценность. Чем дальше украшение скользит по её тонкой кисти, тем мне становится всё страшней и страшней. Я смотрю на лицо прекрасной покойницы и с ужасом вижу, что у неё начинают слегка подниматься дрожащие веки.

Как только браслет спадает с пальцев усопшей, она резким движением садиться в гробу. Её голова поворачивается с отвратительным скрежетом. Внезапно распахиваются глубокие тёмные очи и в упор глядят на меня.

Рот у панны́чки раскрывает так широко, что становиться больше обычного в несколько раз. Вместо человечьих зубов я вижу острые волчьи клыки. Раздаётся оглушительный вой, от которого чуть ли не лопаются барабанные перепонки в ушах. Моё сердце хватает чья-то большая рука и сжимает его, словно в железных тисках.

Плоть женщины покрывается сеткой мелких извилистых трещин. Они очень быстро растут. Скоро кожа и мышцы с богатой одеждой рассыпаются в невесомую серую пыль. Мгновенье спустя, в гробу сидел уже совершенно голый скелет.

Он тянул вперёд тонкие руки, состоящие лишь из белых костей. Хотел сжать моё горло и сломать мою шею. Я вдруг понимал, что он сделает всё, чтоб защитить свой браслет.

В этот момент, я всегда просыпался в обильном холодном поту. Чувствовал, что лежу мокрый, как мышь, искупавшая в крынке с водой. Меня сильно трясло, а зубы стучали от пережитого ужаса.

Печально вздохнув, смотритель встал со скамейки из камня, на котором сидел рядом с Женей. Не спеша повернулся и, сильно ссутулившись, пошёл по узкой тропинке. Отойдя на несколько метров, он обернулся и поманил парня пальцем.

Они прошли с десяток шагов. Старик указал на большой тёмный памятник, украшенный искусной резьбой. На поверхности стелы Женя разглядел высокого стройного ангела с прекрасным печальным лицом.

— Здесь она похоронена. — сказал мужчина солдату: — За всю свою жизнь я так и не смог