Алексей Соловьев - Обет мести. Ратник Михаила Святого Страница 35

Знатные татарские ханы и беки частенько съезжались шумными ватагами, кочуя по бескрайним просторам Золотой Орды. Рекой лились кумыс и вино, жарились целиком бараны, сайгаки, кабаны, танцевали стройные женщины, лихие всадники наперегонки улетали за горизонт, чтобы под одобрительный свист или позорное улюлюканье вернуться назад, принеся на хвосте дорогого коня радость победы или позор поражения. Сходились намазанные курдючным жиром полуголые борцы, дабы в медвежьих объятиях проверить крепость ребер соперника.

А когда вино уже не дурманило, а дурило, в освещенный круг костров входили нукеры и бились друг с другом до первой крови или до смерти на радость хмельным хозяевам. На кон ставились серебро, золото, скакуны, наложницы, и порою тот же самый Торгул следил за блеском стали столь напряженно, словно расплатой была его собственная жизнь.

Иван впервые был включен в число постоянных спутников блуждающего от Яика до Днепра хана на пятый месяц своей жизни в степи и уже на второй неделе выступил в роли поединщика.

Ту бешеную двухминутную схватку он выиграл, навсегда оставив у мощного половца глубокий шрам на левой щеке. Бой шел до первой крови, и соперники вернулись на кошмы целыми. Половец был нетрезв, у него просто не хватило дыхания на большее. Иван же с той поры твердо решил избегать брагу и кумыс во время подобных сходок.

За год он бился двенадцать раз. Убил пятерых. Окровавил шестерых и лишь раз покинул круг побежденным. Торгул заработал на этом немало тяжелых серебряных гривен и две массивные золотые цепи. Он был явно на седьмом небе от удачного приобретения.

Пришла зима, почти такая же суровая, как и на родной Тверщине, со снегопадами, метелями и холодами. Торгул откочевал поближе к Хвалынскому морю. Встал на одном месте более основательно. В один из дней решил поохотиться на вепря в густых камышах устья Итиля.

Накануне выезда Торгул призвал нескольких нукеров, имевших охотничий опыт и умевших читать сложную книгу звериных следов. Велел разъехаться и отыскать лежки и места кормежек сторожких животных, определить размеры кабаньих семей. Ивану достался южный участок глухой степи.

Безбрежное море камышей тянулось желтой шелестящей полосой на многие сотни метров. Веселыми длинными метелками махал тонкий тростник, шурша на ветру своими узкими листьями. Конь с тихим хрустом пробивал наст, погружаясь в снег по бабки. Боясь порезать ноги скакуна об острые кромки, всадник ехал неспешным шагом.

Да, угодья здесь были иные, нежели в родных лесах! Но дичь во многом та же, и повадки у нее были схожи. Вепри избегали открытых участков степи, но охотно располагались на отдых в сухих низинах, дававших надежное укрытие от волчьих и человеческих глаз. То же относилось и к зайцам, сернам, тарпанам, изрядно расписавшим все окрестности.

Он уже практически нашел все, что интересовало Торгула. Дважды невольно вышугивал семьи черных зверей из зарослей. Матерая свинья всегда летела первой, ведя за собой разнокалиберных подсвинков. Секач прикрывал отход, насупленно взирая на человека, готовый в любой момент дать отпор непрошеному гостю. Длинные загнутые клыки, сильное многопудовое тело – соперник не менее опасный, чем матерый медведь. Иван уже имел возможность в этом убедиться.

Неожиданно в монотонной серости прошлогодней травы мелькнуло нечто необычное. Словно бы алый цветок мака расцвел вопреки законам природы. Исчез, появился, вновь исчез… Иван не сразу догадался, что загадочный цвет становился виден, когда под порывами ветра ковыль волнами пригибается к земле.

Заинтересовавшись, он повернул коня. Мелькнула даже игривая мысль привести Зухре необычный подарок. Но когда осталось проехать еще сажен двадцать, Иван тотчас забыл и о шаловливой любовнице, и о предстоящей охоте вообще.

Крупная серна вскочила с лежки и порывисто бросилась прочь. А в правой ягодице ее торчала стрела, и алое оперение моталось из стороны в сторону, словно факел в руке дозорного сигнальщика, сообщающего с холма товарищам о близкой опасности. Слишком многое было связано с подобными стрелами в жизни Ивана, чтобы не вздрогнуть и не закусить в волнении губу.

Животное бежало вяло. Вложив остатки сил в первый рывок, оно теперь передвигалось короткими прыжками, погружая в снег израненные ноги. Толчком колен направив коня вслед, Иван быстро стащил со спины лук и послал меткую стрелу. Жало вошло точно под лопатку, закончив муки недобранного подранка. Короткая агония, и добыча обессиленно вытянула ноги, уставив круглый немигающий глаз в низкое серое небо.

Всадник соскочил. Вырвал стрелу, внимательно осмотрел ее. Он знал, что подобный способ пометки оперения широко распространен в Орде: охра была наиболее доступной краской. Но все равно нельзя было исключать вероятность того, что Амылей или Тудан не далее как вчера были неподалеку, лихим галопом гоняя диких коней и серн и похваляясь друг перед другом своей удалью и меткостью. А если так… то возможно по следам определить место их ночлега и попытаться выполнить клятву, данную в далекой теперь церквушке!

Молодое сердце забилось. Иван глубоко вздохнул, глянул на серну. Оставлять добычу было не по-хозяйски. Он вскрыл горло, напился по уже вошедшей в обиход монгольской привычке свежей крови, утоляя чувство голода и жажды, закрепил ремнями животное у седла, неспешно забрался на коня и тронул верного товарища, направляя его по обратному следу подранка.

Через час картина ратнику была ясна. Животное, легко раненное бывшей уже на излете стрелой, долго уходило от двух преследователей. Затем сделало несколько лежек, пытаясь восстановить ушедшие вместе с кровью силы. Основной причиной слабости было не острие, неглубоко ушедшее под кожу, а изрядно попортивший камус на всех четырех ногах жесткий наст.

Миновав то место, откуда была выпущена по зверю стрела, Иван двинулся дальше, осматриваясь и чутко прислушиваясь к степным звукам, избегая холмов и возвышенностей. Найти стоянку помог ветер, принесший запах дыма. Всадник соскочил с коня и ползком взобрался на гребень балки. В полуверсте чернели пять юрт. Неподалеку копытил снег табунчик низкорослых лошадей под присмотром двух конюхов. Судя по изредка долетавшим по ветру гортанным выкрикам, на стоянке шло буйное пиршество. Недавние охотники праздновали свой успех.

Местность была открытая. О том, чтобы подобраться и разведать все лучше, не могло быть и речи. Мелькнула шальная мысль подъехать и отдать хозяину стрелы подранка, но Иван тотчас отверг ее. Нет, он не боялся, что его могут узнать, даже если в степи расположились действительно двое оставшихся братьев: слишком мало времени они видели его на княжем дворе во время поединка и слишком сильно изменился облик тверича за прошедшее с той поры время. Дело было в ином. Иван слишком хорошо усвоил суть степных обитателей, безнаказанно передвигавшихся по широким просторам Дикого поля. Для них даже свой бедный соплеменник мог стать лакомой добычей, способной пасти скот, выполнять черную работу, первым лезть на стены штурмуемых городов, ловя грудью кипящую смолу, камни и стрелы. Что уж тут говорить о каком-то русиче или алане?! Аркан на шею, молодецкий посвист, и тебя уже тащат вслед за конем навстречу неизвестности и унижениям…

Иван решил предупредить хозяина, что поблизости остановились иные охотники. Предложить Торгулу нанести визит и выставить поединщиков. Зная слабость своего хана к хмельному и подобным зрелищам, тверич почти не сомневался, что завтрашняя охота будет отложена, а ради установления истины он был готов драться с кем угодно.

Но судьбе было угодно вновь изменить эти планы. Описав широкий полукруг, Иван направился домой и вскоре наткнулся на совершенно свежие конские следы, идущие в том же направлении. Два человека ехали напрямую, словно точно знали цель своего вечернего визита. Но Иван знал точно, что в этой голой степи, кроме двух стойбищ за многие поприща пути, иных кочевников не было! Да и найденные им появились не далее как позавчера…

Он даже обрадовался этому открытию. Если эти двое заночуют у Торгула, можно будет подробно расспросить их о хозяине. Таким образом, все встанет на свои места легко и просто! Без риска поединка, без необходимости лишний раз дергать удачу за хвост, пытаясь повернуть ее к себе лицом. Впервые за весь день Иван хлестнул коня нагайкой, переводя его на широкую рысь. Уже подуставший четырехлетка обиженно мотнул головой, но ослушаться не посмел.

Легкие сумерки легли на землю. До шатров оставалось менее версты. Вот сейчас эта длинная балка изогнется, нужно будет перевалить через нее, одолеть крутой скат, и будут четко видны уже желанные костры и теплые жилища!

Балка изогнулась, и на самом ее дне Иван неожиданно увидел двух оставленных лошадей. Приученные оставаться на месте без привязи, они неспешно жевали выбитую из-под снега желтую траву. Людей рядом не было…