Сергей Григорьев - Александр Суворов Страница 35

Если говорить кавалерийским языком, Варвара Ивановна «закинулась» и «понесла», торопясь разом выпалить все, что накипело в сердце…

Онемев от изумления, Суворов слушал жену. И в самом деле, ведь не прошло еще двух лет со дня их свадьбы, а жена его три раза провожала и три раза встречала. И за эти неполные три года Варвара Ивановна стала совсем другой.

Суворов хладнокровно выдержал первый налет семейного противника, подобно тому как войска его выдерживали бешеные налеты турецких спагов.[62] Он спокойно начал представлять свои резоны:

— Отец умер…

— Дай ему бог царствие небесное! — вставила Варвара Ивановна с явной издевкой. — Но ты же сам теперь отец! — добавила она так быстро, что нельзя было сказать: «Не перебивай».

— Что же мне, бросить наследство, запустить хозяйство или профинтить, пустить на ветер?

— Ты теперь стал богаче, чем сам считаешь! — загадочно ответила жена.

Суворов развел в недоумении руками и посмотрел вокруг, оглядывая множество ненужных ему вещей. Их и в день свадьбы было уже много, а за время отлучек мужа Варвара Ивановна еще кое-что прикупила. Вот, например, год тому назад не было той великолепной горки с зеркальными стеклами кругом. В горке, меж фарфора и серебра, Суворов увидел и кубок Венеры Флорентийской и другие свадебные подарки. Среди них сидела и кукла — подарок старухи Олсуфьевой; она, деревянно вытянув из-под белых панталончиков ноги в розовых чулках и красных полусапожках, смотрела прямо перед собой широко открытыми глазами, а к правой ее руке привязана узкой ленточкой извлеченная из футляра «родовая прозоровская» плетка; рукоятка ее, оправленная в золото и самоцветы, явно показывала, что нагайка неприменима ни при верховой езде, ни для чего иного, а только чтобы «учить»… «Символ», — вспомнил он брошенное Прасковьей Тимофеевной словечко, когда они к ней последней приехали с визитом… Кукла напомнила ему о Наташе — вот неотразимый довод, чтобы покорить мать…

— А ты бы поехала со мной в Петербург?..

— Не думала бы ни минуты! — загораясь надеждой, живо отозвалась жена…

— Да как же зимой, в морозы маленькую везти…

— А! «Маленькую»! — жестко, почти злобно проговорила жена. — А обо мне ты не подумал…

Суворов умолк.

Он почувствовал, что терпит поражение в серьезной схватке с сильным противником, и кинулся за советом и помощью к Прасковье Тимофеевне. После женитьбы он виделся с нею всякий раз, когда приезжал в Москву, но лишь теперь разглядел, что Головина за короткое время сильно «сдала», — перед ним была дряхлеющая старуха.

— Жаловаться приехал? Вот то-то, — говорила старая «птичница», усадив гостя после приветствий, объятий и поцелуев в кресла. — Без матери рос, а покойный Василий Иванович, не тем будь помянут, мало тобой занимался. Не мудрено, что нашу сестру не понимаешь.

— Мне некогда было заниматься женщинами.

Головина рассмеялась, лицо ее помолодело.

— Ну, вот теперь, милый, займешься. Одну поймешь — и всех поймешь…

— А попугаи сдохли, — некстати брякнул Суворов.

«Птичница» махнула рукой:

— Я-то, старая дура, подарила «неразлучников», а он, наш милый, прямо чуть не из-под венца убежал в армию!..

— У меня был краткий отпуск. Я и так просрочил целый месяц.

— Еще бы не просрочить!.. А куклу видел?

— Это вы придумали, Прасковья Тимофеевна?

— Ан нет. Сама она, сама. Я даже пеняла ей. И с тех пор меж нами ровно кошка пробежала. Показаться ей на глаза не смею. А по Наташеньке скучаю. Дочка вся в тебя.

— Как будто так.

— Не «как будто так», — рассердилась Прасковья Тимофеевна, — а вылитая ты! Перо в перо!.. Да! Не пришлось Василию Ивановичу внучку понянчить!..

Суворов молчал.

— Эх, Саша, сердце у тебя нежное, только ты на нем солдатской лямкой мозоли натер.

— Она меня не любит! — неожиданно для самого себя воскликнул Суворов.

Поездка Суворова по имениям отца откладывалась со дня на день. Не то чтобы он откладывал ее нарочно, но и не торопился. Да и хлопоты по утверждению за ним наследства отца задерживали. Дело, само по себе простое и ясное, из-за канцелярской волокиты обращалось в сложное и запутанное: приходилось ходить по нескольку раз в одно и то же место, доказывать очевидное и несомненное. У Суворова не было искусства в подобного рода делах; того, чем владел Василий Иванович в совершенстве, не хватало сменившему его сыну. Суворов мог бы ускорить дело незначительными подачками мелкой канцелярской сошке, но это было ему противно. Он мог бы обратиться к помощи влиятельных друзей покойного отца или пустить в ход свои новые связи, приобретенные женитьбой на княжне Прозоровской, но этого-то он избегал больше всего. Пойти и поклониться тестю сначала мешала Суворову застенчивая гордость. А старик Прозоровский, сбыв с рук дочь и подарив зятю нагайку, уехал осенью в подмосковную и предался любимому занятию — псовой охоте. Скакать по полям на коне старик уже не мог, охота, по бедности, у него была плохая, он все же ездил в поле на бегунках, кричал, увидя зайца, и приказывал кучеру гнать дрожки по кочкам, заходясь в охотничьем азарте. На замерзших кочках вспаханного пара ему и «выбило душу». Однажды старого князя привезли с охоты домой без памяти; теперь он лежал в усадьбе, разбитый параличом, и медленно поправлялся.

Варвара Ивановна отнеслась к несчастью отца безучастно — она вся погрузилась в заботы о «маленькой». После разговора с Головиной Суворов старался открыто выражать свою нежность к ребенку. Сидя за бумагами, счетами и планами, он часто забывал про свои дела, прислушиваясь к тому, что делалось в спальной. Варвара Ивановна возилась с дочерью, все время с ней разговаривая.

А в горке со свадебными подарками сидела кукла с исступленно глупым ясным взглядом неподвижных глаз и «родовой прозоровской» плеткой в руке…

Суворов с циркулем в руке прислушивается. Затем начинает прикидывать по плану своего имения в Костюше (во Владимирском наместничестве), нельзя ли там уничтожить чересполосицу, выкупив у соседа землю, клином вошедшую в суворовские пашни. Надо бы съездить туда, посмотреть своими глазами, какие там угодья. Зеленые барашки на плане означают лес или луга с кустами; синие черточки — болото; а может, это заболоченный луг и можно его осушить?..

Разлад

В молодости Суворов немало помогал Василию Ивановичу в его деревенских делах да и сам рос в деревне, так что сельское хозяйство не являлось для него невидалью. Имения, полученные им в наследство, считались «благоустроенными». Кроме имений, Суворов получил от отца порядочную сумму денег да и сам за двадцать пять лет военной службы успел немало сберечь.

Скромность житейских привычек суворовской семьи вначале объяснялась бедностью, а там превратилась в привычку и укрепилась заботой и тревогой за будущее семьи и рода. Александр Васильевич далеко превзошел отца спартанской суровостью привычек. За двадцать пять лет военной службы Александр Васильевич не получил от отца и сотни рублей и все-таки успел сберечь примерно столько же денег, сколько скопил за всю жизнь отец.

Сложив свои деньги и деньги отца да прибавив пять тысяч приданого, Александр Васильевич мог распорядиться довольно крупной суммой. Но как распорядиться, какое дать ей применение? И Суворов снова обратился мыслями к жене…

Дверь в спальную плотно затворена. Наташа, утомленная разговорами с матерью, наверное, спит. А мать? Может быть, убаюкав дочь, она тихо плачет и говорит себе, что, выйдя замуж за «старика», «сгубила молодость»?.. Пойти к ней, поговорить?.. Или позвать ее и спросить совета:

«Вот, Варя, мы располагаем такими деньгами… Тут и приданое твое. Как нам поступить?»

Хорошо, если она ответит:

«Я же говорила, нам надо переезжать в Петербург. Еще не поздно…»

«Да ведь на эти деньги дворец в Петербурге не построишь и не купишь…»

«Попроси у царицы. Мало ли там пустует дворцов…»

Можно и так поступить с женой. Позвать и сказать:

«Вот твое приданое. К нему я прибавляю еще пять тысяч… Делай с деньгами, что знаешь, они все твои».

Она, наверно, надменно ответит:

«Мне твоих денег не надо».

Или:

«Эти деньги не мои, а Наташи»…

От отца генерал-майор Суворов получил в наследство около трех тысяч душ крестьян.

Устроив дела наследства, выделив замужним сестрам их доли, Суворов объездил все поместья, кроме далеких от Москвы — новгородских, уничтожил там, где еще были ее остатки, барщину, заменив ее ярмо оброком, прогнал вороватых управителей и старост, притеснявших и разорявших крестьян.

…В начале крестьянской войны Екатерина вызвала Потемкина из действующей против турок армии и поручила ему общее руководство борьбой против Пугачева.