Виктор Андриянов - Полынь чужбины Страница 35

Но вернемся к Думину. Летом 1921 года военная организация сечевых стрельцов и «всеукраинский повстанком» были ликвидированы. Самому Думину тогда удалось бежать за границу.

Казалось бы, следы потерялись навсегда. Но верно говорят: сколько бы веревочке ни виться... Собранные Найдичем подлинные документы — переписка Коновальца с Думиным, дневник самого Думина — рассказывают о том, что было дальше.

На первых страницах своего дневника Думин пишет, что во время первой мировой войны он служил в австрийской армии: «крутил романы с мадьяркой. Когда у меня не стало денег, мадьярка ко мне охладела, но все-таки эта любовь стоила мне двух месяцев в госпитале».

После госпиталя он пошел добровольно на фронт и 22.ІХ. 1915 года попал в плен. В мае 1916 года бежал, но попался.

«При аресте полиция отобрала у меня дневник, и, разумеется, я больше не надеялся его увидеть. Но, к большому моему удивлению, при выходе из тюрьмы дежурный офицер отдал мне все до последнего листочка, даже карту России, за которую я боялся, что буду отвечать перед военным судом».

После Октябрьской революции вступил в курень сечевых стрельцов. Потом дневник прерывается до 1925 года.

«Этот дневник,— предваряет Думин свои записи,— переписан по совету одного журналиста из черновика. Но я повычер-кивал места, касающиеся сотрудничества с немецкими учреждениями».

Кое-что он действительно выпустил, и можно представить себе, сколько там было таких мест, если и сейчас чуть ли не на каждой странице — встречи с чинами немецкой разведки, планы, отчеты и т. п.

В марте 1925 года Коновалец и Думин вели переговоры с литовской разведкой.

«Литовские стрельцы». Начальник штаба у них капитан Клемайтис.

Я был в марте 1925 г. в Ковно с полк. Коновальцем. Совместное совещание (состоялось 15 марта 1925-го перед полуднем) представителей Союза литовских стрельцов — от военной организации полк. Коновалец и я. Договорились о создании совместного совещательного органа, который бы обсуждал все литовско-украинские вопросы.

Толковали об отношениях с немцами. Литовцы относились настороженно, заявляли претензии. «Мы,— говорит Клемайтис,— разочаровались в немцах, они много обещали, но ничего не сделали». Коновалец: «Мы, в лучшем случае, можем изучать вопросы, но позицию занимают немцы».

« Дня 17 марта 1925-го. Совещание началось в 10.00. Кап. Клемайтис информирует, что Союз согласился с созданием совместного совещания с тем, чтобы УВО имела своего представителя в Ковно. В бюджете это предусмотрено. Представитель УВО там будет фигурировать в качестве «редактора изданий на иностранных языках».

Полк. Коновалец: Желательно, чтобы представитель УВО имел возможность раз в два месяца приезжать в Берлин. И чтоб свою зарплату он получал через нас.

Кап. Клемайтис: УВО будет получать от Союза ежемесячную дотацию в долларах. Плата за доставленный разведматери-ал в эту сумму не входит. Украинцы обязаны нам доставлять материалы, какие мы достать не можем».

«Подготовка поездки в Чехию. Подобрать людей, которые: 1) могли бы разведывать чешскую армию; 2) могли бы выехать в Польшу; 3) могли бы выехать в Румынию — с этой же целью; 4) могли бы войти в контакт с чешской контрразведкой. Нужны люди для разведки в Прикарпатье и установления связей с Галичиной. Нужны люди для транспортировки материалов в край (радиоподслушиватели и т. п.)».

«15 окт. 1925 г четверг.

Утром пришло от Байберта (псевдоним Бобуцкого), начальника нашего разведбюро в Кенигсберге, письмо, в котором он ругает организацию и жалеет, что «попал в такое болото» (т. е. в УВО). Байберт приехал из лагеря в Йозефове в Германию, получил работу на ответственном месте... (в оригинале примечание: вычеркнуто о сотрудничестве с немецкой организацией.— Лет.). Таких писем, как это последнее, пришло уже несколько. Между прочим, они уже стали причиной больших для нас неприятностей в военном министерстве.

Перед полуднем в бюро пришел полк. Коновалец и, пригласив в свой кабинет Серого и меня, начал рассказывать о своем визите к гетману Скоропадскому. Этот факт Коновалец просил хранить в самой большой тайне.

Полк. Коновалец говорит, что у него создалось впечатление, будто бы гетман ведет или задумывает вести с немцами какую-то акцию и хочет привлечь к ней и его, Коновальца. Полк. Коновалец утверждает, что гетман не знает, что он является главой Задвора.

Я в это не верю. Я думаю, что гетман очень хорошо знает роль Коновальца в УВО либо от него самого, либо от немцев. О том, какую акцию хочет начать гетман, Коновалец не сказал. Гетман якобы сказал, что немцы очень заинтересованы украинскими делами, а это, по мысли полк., отвечает правде. Подтверждает это и предложение, которое пару дней назад сделано Задвору, а именно: организовать курсы для офицеров генерального штаба. Немцы, как говорит Коновалец, хотели бы открыть курсы уже через шесть недель, но он (Коновалец) посоветовал подождать и дать нам возможность подготовиться к ним».

Как подтверждают документы, германская военная разведка постоянно создавала специальные курсы и школы, на которых обучала своих подручных из рядов украинских буржуазных националистов. Такие курсы работали в Мюнхене в конце 1922-го — начале 1923 года, в Восточной Пруссии в 1924 году, в Гданьске, в Берлине... Здесь учили радиоделу, методам диверсий и подрывной работы, террору.

4

Продолжим чтение думинского дневника, хранящегося в желто-голубой папке.

«...Далее из беседы с гетманом Скоропадским полк. Коно-валец узнал, что в английском министерстве иностранных дел есть три сотрудника, которые понимают украинский язык, и им поручено следить за украинскими делами. Гетман сказал, что «в украинских делах немцы не сделают ничего, не посоветовавшись предварительно с англичанами».

На чем базируется утверждение гетмана — неизвестно, но и из того выходит, что украинский вопрос является где-то объектом комбинаций и торгов.

Очень возможно, что украинский вопрос связан с английским планом окружения СССР и украинцы станут одним из тех таранов, которыми должны бить кремлевские стены.

В связи с этим вспомнился мне еще один факт. Недавно рассказывал полк. Коновалец, что Петлюра был в Англии и имел в английском министерстве иностранных дел какие-то важные разговоры. Если бы все это было правдой, то означает, что мы можем наше положение использовать. Это чрезвычайно выгодный для нас случай.

17 октября 1925, суббота,

Утром в канцелярии. От начальников наших разведывательных резидентур в Варшаве и Кракове пришли письма. Пишут все о том же: «...Присылайте деньги, надо больше денег, денег совсем нет». Это просто бессовестно. Материалов не присылают никаких, отчетов нет, а деньги требуют без конца.

В 11 часов поехал с Риком (Серым) в министерство. Прежде всего зашли к ... чтобы подобрать себе фотографический аппарат, а потом зашли к ... Он показывал нам фотографии перехваченных немецкой контрразведкой химических писем, которые писали французские шпионы.

20 октября 1925, вторник.

Сегодня Бартович прислал от Союза литовских стрельцов чек на 480 долларов. Для нас, т. е. Р. Р. (разведывательный реферат.— Аш.)9 Бартович не прислал ничего. Я заявил полковнику, что если он не получит от майора Ужулиса обещанных денег, то мы перестанем высылать ему разведывательный материал. Ужулис — плохой контрагент, но уже должен нам (разведывательному реферату) 575 долларов и до сих пор ничего из них не отдал.

Наверное, нигде в мире нет того, чтобы кто-то кому-то предоставлял разведывательный материал в долг. А Ужулис все-таки получил от нас, но оценить этого не может.

24 октября 1925, суббота.

Карпат принес из министерства фотографический аппарат... В Задворе он занимает положение офицера связи с немцами. По его мнению, никто из членов УВО не должен иметь никаких контактов с немцами без его ведома и разрешения. На этой почве уже возникло большое недоразумение с Кучабским. Кучабский отбросил претензии Карпата как безосновательные, заявил, что хочет с ним сотрудничать, но «запрещение» контактов с немцами не принимает к сведению. Я также сказал полковнику, что «запрещение» Рика связываться с офицерами немецкой разведки, помимо него, не считаю для себя обязательным.

11 ноября 1925, среда.

В 8 часов вся наша компания снова собралась у Керстена. Вскоре туда пришел и Рик и широким жестом передал мне выданный министерством для разведреферата резервный фонд в сумме 2 тысяч марок, а также деньги на разную военную литературу. Настроение в нашей компании сразу поднялось, на всех лицах видна большая удовлетворенность тем, что наши дела идут хорошо и есть перспективы на улучшение. Но, кажется, мало кто из нашего круга отдает себе отчет в том, что дальше не может быть так, как сейчас. Союзники помогают нам, но эта помощь прекратится, как только они увидят, что УВО не может как следует поставить дело, нет никаких конкретных результатов.