Алан Саваж - Восемь знамен Страница 35

— И что, это такое прибыльное дело?

— Ну конечно. Мой господин получает свою долю, как и все мы.

— А теперь он начинает бояться того, что делает?

— Это англичане во всем виноваты, — рассердился Сун. — У них нет никакого чувства меры. Из года в год Ост-Индская компания ввозила в Кантон по шесть тысяч ящиков опиума.

— Шесть тысяч ящиков? — ужаснулся Мартин.

— Ни больше ни меньше. Они были очень точны. Но затем, как вы несомненно знаете, четыре года назад ваше правительство лишило компанию монополии на торговлю в этих водах, и в результате каждый капитан торгового судна получил право подниматься по Жемчужной. И знаете, сколько ящиков опиума ввезли в Кантон за прошлый год? Двадцать тысяч!

Мартин был ошеломлен:

— И Вэнь это допускает?

— Вряд ли он может это прекратить, даже если и захочет, — бросил Сун. — Да и к тому же, раз все это незаконно, значит, он получит больше в свой карман, не так ли?

— И теперь он боится, — повторил Мартин.

— У нас больше опиума, чем мы в состоянии переварить. Цены падают.

— Но кто покупает столь коварное зелье?

— Все, — пожал плечами Сун. — Какой мужчина откажется от сладкого сна? — Он улыбнулся. — Или женщина? Хун, бумаги готовы?

Юноша выложил бумаги на стол перед Суном. Секретарь пробежал их глазами.

— Здесь ошибка… и здесь. Переделай, тупая деревенщина, и побыстрее, не то я велю тебя высечь.

С поклонами юноша собрал бумаги и вернулся к своей конторке. Мартин впервые обратил на него внимание. Выбритый лоб, длинная коса… обычный молодой китаец. Но Мартина поразил огонь, который горел в его глазах. Конечно, он разозлился из-за полученной головомойки, однако за этой видимой яростью крылось нечто большее, нежели простая обида.

— Не знаю, что делать с этим недоумком, — буркнул Сун. — Он хлопнул в ладоши, веля внести чай. — Мечтает поступить на государственную службу — и знаете, сколько раз он уже проваливался на экзаменах? Целых три.

— Вы курили когда-нибудь опиум? — спросил Мартин помощника капитана Канцзюя — тому уже доводилось подниматься по Жемчужной реке.

Канцзюй улыбнулся:

— Меня жена избила бы, Баррингтон.

Мартин кивнул:

— Подозреваю, моя тоже, будь я женат.

С верхней палубы «Королевы Янцзы» он разглядывал береговую линию. Как никакой другой город, Кантон был удален от центральной маньчжурской власти если не считать городов в глухих внутренних районах. Здесь, на юге, существовал свой особый мир, нигде больше в Китае не встречалось так много белых людей в сюртуках и цилиндрах. Вход в обнесенный стеной старый город им запрещался, и они построили для себя целую колонию на берегу. Некоторые из них сейчас с явным интересом следили за большим кораблем и его капитаном, слишком крупным для китайца или маньчжура, хотя он и носил китайский наряд.

Кроме того, имя «Королевы Янцзы» хорошо знали в Сингапуре.

— Дом Баррингтонов, — во всеуслышание объявил один из наблюдателей на пристани.

— Вот дьявол! Что ему здесь понадобилось? — громко спросил его сосед.

Мартин глянул на них сверху вниз:

— То же, что и вам, джентльмены.

— Мы этого не потерпим, сэр. Мы этого не потерпим! — заявил первый. — Губернатор Вэнь услышит об этом.

Не отвечая, Мартин наблюдал, как они затерялись в толпе, сохраняя при этом вид глубоко оскорбленной невинности.

— Вроде бы этим людям вы не пришлись по душе, — заметил Канцзюй.

— Они будут любить меня еще меньше после встречи с губернатором Вэнем, — сухо ответил Мартин.

Тем не менее он решил не ездить на берег в поисках развлечений, которые мог предложить Кантон. В памяти засели слова Джейн о ноже где-нибудь в темной аллее — защититься от него не было никакой гарантии.

Мартин обедал, когда ему доложили о приходе посетителя.

— Какой-то занюханный писарь по имени Хун Сюцюань, — сказал Кан.

Мартин нахмурился:

— Секретарь Сун Танчу? Пусть войдет, Кан. Но ты не уходи.

Кан ввел юношу в каюту. Хун украдкой огляделся, рассматривая роскошную обстановку.

— Вы с посланием от Сун Танчу? — спросил Мартин.

— Нет, ваше превосходительство. — Хун облизал губы. — Я хотел бы поговорить с вами.

— Вы уже говорите.

Хун взглянул на Кана.

— У меня нет секретов от моего помощника, — сообщил Мартин.

Хун глубоко вздохнул:

— Сэр, сегодня днем я почувствовал, что вы хороший человек.

Мартин поднял брови.

— Немногие на этой реке с вами согласятся.

— Это потому, что большинство людей на этой реке — дурные. — Голос Хуна был полон странного гнева.

— Это ваша точка зрения. Ваш хозяин знает о ней?

— Мой хозяин такой же злодей, как и остальные. — Хун в упор посмотрел на Мартина. — Если вы ему это передадите, он меня высечет.

— Я ему не скажу, — пообещал Мартин. — Но зачем вы мне все это рассказываете?

— Потому что вы Баррингтон и к вам прислушивается Сын Небес.

Мартин взглянул на Канцзюя — тот изо всех сил старался сохранить невозмутимый вид. Юноша, бедняга, не ведал о том, что вряд ли найдется хоть один человек в Китае, кроме императорских советников, которому посчастливилось лицезреть Сына Небес, что уж там говорить о внешних варварах, какими бы привилегиями они ни пользовались. Император Даогуан ценил уединение даже больше, чем его дед Сяньлун.

— Вы должны предупредить Сына Небес о злодеях, которые несут гибель югу страны, — настойчиво продолжал Хун. — Настает день, когда они погубят всю империю.

— Вы имеете в виду торговлю с варварскими народами?

— Я имею в виду торговлю опиумом! Вот в чем зло! — Хун не снижал тона. — Вы знаете, какой вред он наносит моему народу?

— Он дарит сны. И говорят, сладкие сны.

— Нельзя жить одними грезами, Баррингтон. Идемте со мной, я покажу вам этих погруженных в грезы людей, и вы поймете. Тогда вы сможете действовать — и расскажете императору о злодеяниях, которые совершают на этой земле люди, подобные Вэнь Чжосу. И тогда он, в свою очередь, положит конец этому кошмару.

Мартин посмотрел на Канцзюя.

— Ночью? Это приглашение к убийству. Этот мошенник, возможно, подослан вашими врагами.

— Я прошу вашей помощи, — взмолился Хун. — Но вы вправе проявить осторожность. Ночь, день — какая разница. Притоны никогда не закрываются. Решайте сами, когда пойти. Но только идите!

— Я пойду с вами завтра, — решился Мартин. — А до тех пор вы останетесь здесь, на моем корабле.

Даже средь бела дня Мартин не осмелился отправиться в город без сопровождения вооруженных матросов. Они сошли на берег перед полуднем. К этому времени все в Кантоне уже знали, что в гавани стоит корабль Дома Баррингтонов, и поглазеть на него собралась целая толпа.

Хун повел их прочь от берега, они быстро миновали наиболее благополучные районы и углубились в лабиринт запущенных улиц, которых, казалось, почти не коснулось общее процветание. Грызлись из-за отбросов собаки, дети играли по колено в сточных водах, мужчины и женщины открыто справляли малую нужду, не стесняясь спешивших мимо моряков. Мартин предупредил своих людей, что надо опасаться грабителей и вообще держать уход востро. Но никто к ним не приставал, лишь иногда их встречали понимающими улыбками.

Наконец Хун остановился перед домом, который резко выделялся среди окрестных развалюх и размерами, и толщиной своих стен. Хун постучал в запертую дверь, и та немедленно распахнулась. Молодой китаец, прищурившись, смотрел на гостей. Из дверного проема потянуло тошнотворно-сладким запахом.

— Баррингтон к Сунь Вэнли, — громко объявил Хун.

Юноша поклонился, и Хун жестом предложил Мартину войти.

— Вашей охране лучше остаться снаружи, — посоветовал он.

— Только помните, Хун, если вы заманили меня в ловушку, ваша голова первой слетит с плеч. — Мартин похлопал по мечу за поясом. Это был китайский меч, подобранный специально для него, слегка изогнутый и острый, как бритва.

— Я хочу, чтобы вы увидели, — ответил Хун.

Мартин нырнул в дверь — и был приятно поражен увиденным. Он словно бы оказался в передней комнате какого-нибудь приличного магазина Нанкина или Уху, очаровательные скромно одетые молодые женщины поспешили к нему, торопясь усадить своего гостя.

Приглядывающий за ними пожилой китаец потер руки и поклонился.

— Я Сунь Вэнли. Великая честь для нас, Баррингтон. Вам одну трубку или две?

Мартин покосился на стоявшего рядом Хуна.

— Великий Баррингтон хотел бы перед курением посмотреть дом, — сказал тот.

Сунь выставил вперед ладони:

— Мой дом в вашем распоряжении.

Он хлопнул в ладоши, и одна из девушек выступила вперед.

— Если желаете, я буду вас сопровождать.