Соперница королевы - Элизабет Фримантл Страница 35

– Значит, надо оставить Уонстед в семье. – Для Пенелопы это место, полное радостных воспоминаний, убежище от нелюбимого мужа. Будь ее воля, она провела бы там всю жизнь.

– В противном случае матушка его лишится, – подчеркивает Эссекс.

– Королева так и сказала? – Пенелопа представляет, как проходил их разговор; Елизавета наверняка обвела ее брата вокруг пальца.

– Она считает, это подходящее место, где я мог бы принимать иностранных гостей.

– Неужели? Но такая покупка тебе не по карману.

– Ее величество одной рукой забирает, другой дает, – с обезоруживающей улыбкой отвечает Эссекс. Пенелопа рада видеть брата в добром расположении духа, однако невольно вглядывается в его лицо в поисках признаков надвигающейся меланхолии.

Они выходят на берег реки. День стоит тихий, в воздухе ни ветерка. С южного берега доносится рев толпы в медвежьих ямах и голоса рабочих на стройке. Пенелопа задумчиво смотрит на воду; в памяти всплывает образ Чарльза Блаунта. В последнее время это происходит все чаще. Помимо прочих достоинств, ей импонируют его твердость и рассудительность; он всегда хорошо думает, прежде чем говорить, тем самым до боли напоминая Сидни.

– Рада, что ты послушал моего совета и подружился с Блаунтом.

– Я в нем ошибался. Он хороший человек. – Эссекс замечает улыбку, которую Пенелопа не в силах скрыть. – Он тебе нравится.

– Мне нравится любой мужчина с хорошими манерами. Кроме того, я замужняя женщина – притом беременная.

Пенелопа нагибается в поисках палки для Сперо. Ей вспоминается вечер, когда Блаунт нанес им визит. Разговор зашел о верности. «Порой ради верности приходится поступиться принципами», – веско сказал он. Его слова запали ей в душу. Пенелопу физически тянет к Блаунту, и она не в силах этому противостоять. Такое с ней случалось всего раз. Тогда, давным-давно, она была целиком поглощена любовью, словно на всем белом свете не существовало ничего важнее. Теперь же она разительно отличается от юной девушки, без памяти влюбленной в Сидни.

Сентябрь 1590,

Виндзорский замок

Заслышав во дворе стук копыт, Сесил направляется в королевские покои. У него срочное дело; он целую вечность ждал, пока Елизавета возвратится с охоты, чтобы испросить позволения поехать к отцу в Уайтхолл. Во Франции назревает война – король Генрих умудрился настроить против себя и католиков и протестантов, следовательно, испанцы смогут высадиться в Нормандии. У Сесила накопилось множество вопросов, которые требовалось обсудить с Берли. Главное – не дать Эссексу убедить королеву отправить войско на помощь протестантам. Мысль о том, что граф вернется с победой и под восторженный рев толпы с триумфом пройдет через весь Лондон, обжигает, словно раскаленные угли.

Сесил ожидает назначения на пост государственного секретаря. Он уже больше года исполняет его обязанности, однако к нему относятся как к писцу. Внешне он выглядит успешным и уверенным в себе, но в глубине души терзается ощущением собственной ничтожности, проистекающим из отцовского разочарования; оно проявляется в косых взглядах, мельком брошенных замечаниях, лишь на первый взгляд кажущихся безобидными. Как же ему хочется угодить отцу!

Сесил останавливается перед входом в королевские покои, дабы привести себя в порядок. Туго накрахмаленный воротник царапает шею, но сама мысль о том, чтобы чуть ослабить его, представляется малодушной и недостойной. Из-за двери доносятся женские голоса. Никем не замеченный, Сесил входит внутрь и отступает в тень.

– Уже заметно, – громким шепотом произносит одна из женщин. – Ты должна найти способ покинуть двор.

– Она меня не отпустит. Мне и так пришлось солгать ей, чтобы не ездить на охоту.

Сесил узнает Фрэнсис Уолсингем. Ее собеседница – леди Рич, эти настойчивые интонации и нежный голос ни с чем не перепутаешь. Он заинтригован: ранее дамы не водили дружбу и тем более не состояли в доверительных отношениях.

– Скажи, что скорбишь по отцу и тебе требуется время его оплакать. Попроси позволения уехать к матери, – говорит леди Рич. – Она тебе не откажет, ведь твой отец умер совсем недавно.

– Но это же ложь, – отвечает Фрэнсис. – Я не могу использовать смерть отца в неблаговидных целях.

– Боже милостивый! А утаивать замужество, по-твоему, не ложь?

Сесил весь как на иголках от возбуждения.

– Уедешь к матери в Барн-Эльмс, там родишь. Скажем, что с тобой приключилась какая-нибудь хворь, расстройство организма. Через несколько недель вернешься ко двору. Королева ни о чем не догадается.

Сесил не в первый раз завидует, что у его соперника столь хитроумная сестра. Год назад он женился на тихой покладистой девушке с хорошими связями: ее отец, лорд Кобэм, стал его союзником в Королевском совете. Однако она так и не смогла скрыть ни отвращения при виде его уродства, ни удовольствия от роскоши, которую ей принес брак с ним. Наплевать, лишь бы родила сына; однако какой удачей было бы иметь рядом такую женщину, как леди Рич.

– Я боюсь. – В голосе Фрэнсис звучат слезы. Сесил даже немного сочувствует бедняжке – королева сожрет ее с потрохами. Анна Вавасур дорого заплатила за то, что забеременела от Оксфорда, а она была гораздо более стойкой, чем эта робкая овечка.

– Не время поддаваться страху, Фрэнсис, – следует спокойный ответ. Вот она, хваленая выдержка леди Рич. Восхищение Сесила усиливается. – Мой брат на пути к славе, мы не должны создавать ему препятствия.

Значит, муж – Эссекс! Сесил торжествует. Он-то думал, что выслеживает кролика, а это по меньшей мере лев. Вот и представился случай свергнуть противника – после интрижки с Вавасур Оксфорд впал в немилость на пять долгих лет. Непонятно, что Эссекс нашел в этой девице. Или дело не в ее красоте? Сесил делает мысленную заметку: надо перебрать информаторов и выяснить, кому они верны. Особенно тех, кто раньше был связан с отцом Фрэнсис. После смерти Уолсингема его шпионская сеть стала заметно менее надежна, многие агенты просто испарились.

– Приветствую, дамы, – говорит Сесил, выходя из тени. – Я не думал, что здесь кто-то есть.

– Добрый день, – невозмутимо отвечает леди Рич. – Мы не на охоте. Когда ваша дорогая супруга подарит вам ребенка, вы поймете, что женщине нужно подождать месяц-другой после родов, прежде чем садиться в седло.

Каждый раз леди Рич поражает Сесила своей красотой. Светлые локоны рассыпались по плечам, воротник расстегнут, открывая белую грудь, к юбке прилипла собачья шерсть, но ее словно не волнует беспорядок в одежде. Полные нежные руки безупречны, словно у мраморной статуи. Твердый взгляд черных глаз устремлен на Сесила.

– Счастлив поздравить с новорожденным, миледи, – говорит он. – Надеюсь, мальчик? – Вероятно, за словами «когда ваша дорогая супруга подарит вам ребенка» скрывается укол,