Тим Уиллокс - Двенадцать детей Парижа Страница 37

– Молодец. Иди дальше.

Матиас ждал, глупо и трусливо, хотя совесть призывала его последовать за гугенотом.

– Я в гостиной, – донесся до него голос Юсти. – Тут мертвые мальчики, два мертвых мальчика. Заколотые. Девочка, вся в ранах… О Боже! Все мертвы!

Он на секунду умолк, но затем заговорил снова:

– Женщина в окне. Нога привязана к золотистому шнуру. А шнур к оконной раме. Она довольно старая… хотя, может, и не очень… трудно сказать. Она вся порезана, а ее…

– Да, я видел, – отозвался госпитальер. – Думаю, это мадам д’Обре. Кто-то еще?

– Нет. Трое мертвых детей, слуга и висящая женщина. Тут все пусто. Ни ковров, ни картин, ни мебели. Ничего не осталось.

– Хорошо. Иди в следующую комнату.

– Это спальня.

Тангейзер ждал. Он пытался побороть тошноту, отыскивая хоть какую-то логику в случившемся. Воры явились грабить и убивать богатых гугенотов. Почему бы и нет? Не прошло и часа, как он сам убил и ограбил такого же. Но почему этот дом? Упорство, с которым преступники пытались добраться именно до этой добычи, выглядело подозрительным. Грабителей привлекает легкая нажива, а не драка, беззащитное жилище, а не дом, украшенный кастрированным трупом их товарища. Тангейзер снова посмотрел на тело Алтана. Его убийца проник через заднее окно под звон бьющегося стекла. Дерзкий человек. Опасный. Человек, план которого строился на собственной смелости.

Нападение должно было совпасть по времени с атакой швейцарской гвардии на особняк Бетизи, сигналом к которой послужили удары колокола церкви Сен-Жермен-л’Осеруа. А это невозможно, если не знать о штурме особняка заранее. Свой человек в милиции или дворцовой гвардии? Но милиция действует несогласованно – они опоздали и даже теперь пребывают в растерянности. Грабителей предупредили, но когда? Чтобы подготовить такую масштабную операцию, даже при наличии дисциплинированных бойцов – в разгар субботней ночи вывезти мебель, одежду и даже муку – потребуется очень много времени… Четыре часа? Или больше? Нет, гораздо больше.

Никто не мог бы так расправиться с Алтаном Савасом, не будь он предупрежден заранее, причем не только о присутствии серба, но и о его способностях. Будь эти люди обычными грабителями, которыми они хотели казаться, Тангейзер застал бы Алтана складывающим на улице пирамиду из их трупов. Чтобы спланировать и осуществить такую сложную осаду, убийцы должны были обладать подробными сведениями. Импровизация тут была исключена.

Значит, подготовка заняла не часы, а дни.

Матиасу был знаком криминальный мир Сицилии, Венеции, Стамбула и Северной Африки. Он мог представить и безжалостность, и силу преступных братств Парижа. Мог поставить себя на их место. Лучшие из них могли узнать об акции против гугенотов раньше городской стражи или милиции. Возможно, даже раньше дворцовой гвардии. Их люди занимались черной работой и были невидимы, но именно на их труде держался Лувр: они выносили королевские ночные горшки, и их женщин насиловал герцог Анжуйский, чтобы продемонстрировать матери свою мужественность. Все преступники города перед этой ночью стряхивали остатки похмелья и высматривали шанс, который выпадает лишь раз в жизни. Тем не менее эта банда разграбила особняк д’Обре, несмотря на сопротивление, и исчезла еще до рассвета. Дома вокруг церкви Сен-Жермен-л’Осеруа тоже были разграблены, но во время рейдов и обысков милиции. Конечно, здесь было чем поживиться, но в округе полно домов побогаче, которые можно было обворовать, не рискуя так сильно.

Особняк д’Обре выбрали намеренно.

И это не случайное преступление посреди всеобщего хаоса.

Не просто невезение.

Как и препятствия, помешавшие ему добраться сюда раньше.

Карла не просто погибла – это умышленное убийство.

Есть, конечно, и другая возможность – целью нападения были мадам д’Обре и ее дети, а Карла просто оказалась случайным свидетелем, которому не повезло. Но это не объясняет, почему они с Орланду провели ночь в Лувре, в тюремной камере. Или почему Орланду, сыну Карлы, стреляли в спину.

Кто-то заранее предупредил убийц о плане устранения Колиньи и его сторонников-гугенотов. Но, по словам Арнольда, это решение приняли только вчера поздно вечером. Правда, тогда было получено лишь одобрение слабого и жалкого короля. Сам заговор созрел гораздо раньше, и во главе его стояли Екатерина, Анжу, Таванн и Рец – сборище лжецов и заговорщиков, равных которым не было ни во Франции, ни в других странах. В любом случае заговор против Карлы зависел от сведений, полученных с самых секретных совещаний в Лувре.

Подняв голову, Тангейзер увидел на лестнице Юсти. Мальчик был бледным и напуганным.

– Спальню тоже ограбили… унесли даже матрас… – пролепетал он.

– В комнате ты нашел мертвую женщину, – сказал Тангейзер.

– Да, сударь.

– И ты уверен, что она мертва.

Юсти кивнул. Умный парень.

– Расскажи мне все, – попросил госпитальер. – Сколько ей лет? Приблизительно? Она старая? Молодая?

– Не очень молодая, но и не старая. Обычная женщина. Лет тридцать.

Карле было тридцать пять.

– Какого цвета у нее волосы?

Нахмурившись, Юсти поднял глаза к потолку и задумался. Потом с сожалением покачал головой:

– Не знаю. У нее на голове был горшок.

– Горшок?

– Ночной горшок.

Матиас задрожал. Мальчик попятился, поднявшись на одну ступеньку.

– Я его снял, но там была кровь, много крови, – объяснил он. – Посмотреть еще раз?

– Она беременна? – продолжил расспросы иоаннит.

Юный поляк колебался. Глаза его забегали – он пытался сосредоточиться.

– Ты знаешь, что это значит? Она носит в себе ребенка? У нее большой живот? – начал терять терпение рыцарь.

– Да, думаю, я знаю, что это значит.

– Ну? Другие трупы ты описывал с уверенностью, достойной Амбруаза Паре!

– Да, наверное, она беременна. – Бледное лицо Юсти залилось краской. – То есть мне так кажется, но я не уверен. Не знаю. Она вся исколота, порезана… – Он стал показывать раны убитой женщины на себе.

– А ребенок? Ты видел ребенка? Они вырезали его? Говори, парень!

– Я не знаю. Не знаю! Простите. Ее зарезали.

Подросток прикрыл рот ладонью – то ли больше не мог говорить, то ли боролся с тошнотой.

Тангейзер вздохнул. Он все сделал неправильно. Нужно было подняться и посмотреть самому. Но теперь сделать это было еще труднее. Он протянул руку, намереваясь похлопать своего юного помощника по плечу, но мальчик отпрянул.

– Юсти, мне не следовало просить тебя. Я проявил слабость. Прости, – пробормотал рыцарь.

– Я рад, что могу вам помочь, – возразил протестант. – Это было не так ужасно. Не так ужасно, как видеть своих братьев.

– Нет. – Иоаннит посмотрел ему в глаза. – Это хуже.

Он подумал, не испытывает ли юноша злорадства, мрачного удовлетворения от того, что убийца его родных тоже потерял своих любимых людей. Но если это было и так, его нельзя было в этом винить. А может, это в Матиасе говорит его собственная злоба?

– Иди и жди меня вместе с Грегуаром и Клементиной, – велел он Юсти.

– Я еще не был на верхнем этаже, – попытался возразить тот.

– Не волнуйся.

– Что вы собираетесь делать?

– Иди и жди на улице.

Когда Юсти ушел, Тангейзер перестал сдерживать себя, и его вырвало прямо на собравшуюся у его ног кровь. Желудок был почти пуст, но его вырвало еще раз, и стало немного легче.

Он начал подниматься по лестнице. Мертвый лакей, гостиная с мертвыми детьми, Симона д’Обре, привязанная за щиколотку двумя ярдами золотистого шнура, – все как описывал Юсти. Отрезанные гениталии, которые он нашел у двери в сад, не принадлежали никому из тех, кто был здесь. На жертвах было множество ран – их убивали яростно, но неумело, не имея представления о жизненно важных органах и кровеносных сосудах. Человек, убивший Алтана, был опытнее. Но его банда явно состояла не из матерых головорезов – даже среди преступников не так много убийц. Скорее всего, это юнцы, стремящиеся взять от жизни все за те несколько лет, что им осталось, пока болезни, насилие или виселица не подведут черту под их существованием.

Своих убитых грабители забрали с собой. Им пришлось потрудиться, причем явно не из уважения к мертвым. Они – то есть он, самый опасный из них, убийца Саваса – не хотели, чтобы их узнали.

Госпитальер поднялся по узкой лестнице и обнаружил наверху две спальни, обе разграбленные – там не оказалось ни простыней, ни подушек, ни даже матрасов. Во второй комнате он почувствовал запах Карлы. Запах ее кожи и любимых духов. Матиаса захлестнула волна горя. Нет, он не имеет права на чувства!

Свежая сажа в камине и черные следы на полу. Тангейзер вспомнил, что видел сажу на отпечатках маленьких ног за дверью. Старый трюк. Они спустили по дымоходу мальчишку, чтобы он открыл им дверь. Очевидно, из этого ничего не вышло. Тангейзер предположил было, что именно этого парня Алтан повесил на двери, однако отрезанные гениталии принадлежали взрослому человеку. И еще он был уверен, что его жена не позволила бы убить ребенка.