Бернгард Келлерман - Пляска смерти Страница 37

Женщины притихли и с ужасом смотрели на него.

– Нервы, конечно, нужны были крепкие, стальные! – воскликнул он. – У американцев, если они не умирают молодыми, именно стальные нервы. Это крепкая порода, такую мы должны выращивать здесь в Германии, люди с проволочными канатами вместо нервов. Долго ли, спрашиваете вы? Полгода я выдержал на чикагских бойнях, а больше – нет! Но вы ничего не пьете, господа? Надо уметь пить и слушать одновременно.

Вновь зазвенели бокалы и забегали официанты. Гаулейтер пил только красное вино, изредка перемежая его рюмкой ликера. Он даже не раскраснелся, лишь сквозь коротко остриженные волосы просвечивала теперь очень розовая кожа на голове. Его ржаво-красный пробор был так же безукоризнен, как и утром.

Едва закончив первую историю, он принялся рассказывать вторую, тоже из своей жизни в Америке.

– Я тогда зарабатывал пятьдесят долларов в день, – начал он. – Неплохо, а? Но это была очень опасная job.[13] Дело происходило на нефтяных промыслах в Мексике, и работа моя состояла в том, чтобы перевозить динамит с участка на участок. Автомобили были снабжены первоклассными рессорами, но, несмотря на это, каждый год несколько машин взлетало на воздух.

Эту job он тоже бросил через четыре месяца.

Гаулейтер мог часами рассказывать о своих путешествиях, особенно когда бывал, как сегодня, в хорошем настроении.

Граф Доссе знал почти все эти истории, и чем чаще он их слышал, тем больше сомневался в их достоверности. Но тут случилось маленькое происшествие: не в меру разрезвившаяся Клара опять разбила бокал; на этот раз это было не легкое опьянение, а какая-то одержимость. Вне себя она хватала со стола бокалы с шампанским и бросала их об стену.

После третьего бокала ее стали держать за руки, и она, пытаясь вырваться, упала на пол. Клара сидела на полу и смеялась так звонко и неудержимо, что все стали вторить ей. Веселее всех смеялся Румпф. Мен поднял ее и поставил на ноги. Она покачнулась, но все же сделала попытку пройти по комнате. Стараясь обойти лавровое деревце, она пошатнулась и рухнула прямо на горку с посудой. Раздался звон, и осколки чашек и вазочек покатились по полу. Гости кричали, смеялись, а гаулейтер захлопал в ладоши. Это была ценнейшая коллекция редкостного китайского фарфора белого цвета, которую Румпф, по его словам, привез с Востока.

Мен вывел Клару из комнаты, но за дверью тотчас же послышался ее веселый и звонкий смех, снова заразительно подействовавший на остальных. Это, разумеется, послужило предлогом выпить за здоровье веселой Клары.

Фогельсбергер решил, что пора провозгласить тост в честь гаулейтера. Нельзя было не признать, что он говорил очень хорошо и красиво, чего никто от него не ожидал. Белокурая Зильбершмидт глядела ему прямо в рот изумленными глазами и первая громко зааплодировала своими маленькими ручками.

Довольный гаулейтер сразу же выступил с ответным тостом. Короткая речь его была великолепна.

– Благодарю вас, дорогой мой Фогельсбергер, – начал он, и все насторожились: гаулейтер редко произносил тосты. – Вы правы, я, так же как и вы, верю в то, что мы обретем нашу былую мощь! Будем надеяться, что вскоре мы снова, как и прежде, будем плавать по морям на наших быстрых челнах! – И он указал на фриз в гостиной, на который до сих пор никто не обращал внимания. Узкие челны с высокими носами неслись по волнам, а на корме, подняв щиты, толпились воинственные викинги. – И мы, – вдохновенно вскричал гаулейтер, – как эти там, наверху, будем бряцать мечами о щиты. Наконец, придет и наш черед; мы получим то, на что имеем право уже в течение столетий, а этим бакалейщикам, на острове, придется потесниться. Дорогу – мы идем!

Мен воспользовался тем, что в комнате после ответной речи Румпфа наступило шумное ликование, и приказал распахнуть двери в зал. Квартет на эстраде заиграл танцевальную музыку, женщины радостно взвизгнули.

Мен первым ввел свою даму в мягко освещенный зал, за ними последовали другие пары. Шарлотта танцевать отказалась под предлогом, что еще не оправилась от путешествия. Она предпочитала общество гаулейтера, который не танцевал. Он любовался ее руками и даже просил разрешения прочитать линии на ее ладони.

– Мне сейчас откроется ваша судьба, – предупредил он Шарлотту.

Лакеи опять внесли кофе и ликеры, а также вино, содовую воду и огромные подносы со сладостями и фруктами, на случай, если кто-нибудь еще недостаточно насытился. Когда они открывали двери, из кухни доносились смех и песни, а из погреба – крики и пение охраны, которая тоже шумно праздновала день рождения гаулейтера.

– Прекрасные руки! – воскликнул гаулейтер И внимательно, точно хиромант, стал всматриваться в линии на ладони Шарлотты. Он сгибал ее послушные пальцы. – Но что это? – Гаулейтер отпрянул в испуге и с удивлением заглянул в лицо Шарлотты.

Шарлотта непринужденно засмеялась.

– Вы опасная женщина, «мадам Австрия», – заключил Румпф. – Вам это известно? Вы принесете несчастье многим мужчинам.

Шарлотта фыркнула, и это не понравилось графу Доссе. Сердце у него сжалось.

– Но, надеюсь, и счастье тоже, – ответила Шарлотта, сопровождая свой находчивый ответ торжествующим взглядом.

Гаулейтер так сжал ей руку, что ее лицо искривилось от боли.

– Вам лучше знать, – отвечал он, – прав я или нет.

Но тут квартет заиграл вальс, который, как электрический ток, пронизал Шарлотту. Она вскочила с места. Да, теперь она хочет танцевать!

– Покажите нам свое искусство, «мадам Австрия», – смеясь, подбодрил ее гаулейтер.

Шарлотта кивнула головой и приняла очаровательную позу. Глаза ее загорелись.

– Сейчас я буду танцевать! – воскликнула она. – Но только не в зале, а вот на этом столе. На этом столе, – как одержимая, повторяла она и танцевальным шагом стала приближаться к столу.

Гаулейтер велел убрать бокалы, но Шарлотта воспротивилась.

– Я буду танцевать между бокалов и не уроню ни одного, ни одного! – кричала она.

Граф Доссе встал с места.

– Шарлотта, – вполголоса произнес он. Он хорошо ее знал. От шампанского она становилась невменяемой.

Но Шарлотта его не видела. Неукротимое желание блистать во что бы то ни стало овладело ею. Она сделала несколько на, но когда повернула свою прекрасную голову, то пошатнулась и расхохоталась.

Все гости пришли в гостиную полюбоваться на танцы прекрасной Шарлотты и столпились у большого стола красного дерева. Шарлотта встала на кресло, и множество рук услужливо поднялось, чтобы помочь ей взобраться на стол. Но она отклонила всякую помощь.

– Я и одна сумею, – воскликнула она и засмеялась так громко и весело, что не смогла уже двинуться с места.

– Прошу тебя, Шарлотта, – молил подбежавший к ней граф Доссе, – не забывай, что ты устала с дороги.

– Он ревнует, – сказала Шарлотта с презрительным смехом, и взгляд ее красивых, лихорадочно блестевших глаз скользнул по его лицу.

– Настоящий мужчина постыдился бы выказывать свою ревность во время такого торжества! – крикнул Румпф и зловеще засмеялся.

– Ревность – вздор, – пояснила Шарлотта и топнула ножкой, обутой в золотую туфельку. – Я все равно буду танцевать, черт возьми! Да, да, я буду танцевать на столе, – упрямо твердила Шарлотта, – на накрытом столе, между всеми этими бокалами, и не опрокину ни единого, даже вот того, посередке.

Наконец, она решилась поднять ножку в золотой туфельке и влезла на стол.

Все зашумели и захлопали в ладоши. Шарлотта озиралась вокруг с ребяческим торжеством. Божественно красивая и победоносная, стояла она на столе. Никогда еще граф Доссе не видел ее столь прекрасной. Сердце его было полно печали, которая, казалось, пригибала его к земле. Он не выдержал и отвернулся.

Но вот Шарлотта протянула руки, как бы стараясь ухватиться за воздух.

– Как здесь все-таки высоко наверху, – боязливо проговорила она.

– Разрешите мне удалиться, – с поклоном обратился граф Доссе к гаулейтеру.

– Пожалуйста. Мы рады избавиться от тех, кто портит нам праздник.

– Он рассердился! – хихикнула Шарлотта, стоя на столе.

– Не обращайте внимания, прекрасная Шарлотта, – сказал гаулейтер. – Он не сердится и скоро вернется.

XIX

Шарлотта перевела дыхание и улыбнулась самой очаровательной из своих улыбок.

– Из-за чего я разнервничалась? – сказала она и засмеялась. – Теперь я чувствую себя свободнее. Ах, как глупы мужчины! Ну, играйте! – обратилась она к музыкантам. – Неторопливо, торжественно. Прошу!

Квартет заиграл вальс в медленном темпе, приглушенно. Шарлотта закинула руки, чтобы принять обольстительную позу, но вновь уронила их.

– Нет, слишком много бокалов, ничего не. получится, – сказала она не без робости.

Бокалы мгновенно исчезли.

Шарлотта сделала несколько грациозных шажков, дело как будто пошло на лад. Но только она взмахнула руками, откинув широкие рукава, как опять испугалась.