Артур Дойль - Родни Стоун Страница 37

— Ура, Франт Треджеллис!

— Удачи вам и вашему бойцу, сэр Чарльз!

— Дорогу благородному аристократу!

На эти крики выбежал хозяин гостиницы и кинулся нам навстречу.

— Мое почтение, сэр Чарльз! Рад вас видеть в добром здравии, сэр, а уж о вашем бойце мы так заботимся — останетесь довольны!

— Как он себя чувствует? — поспешил спросить дядя.

— Как нельзя лучше, сэр. Любо-дорого смотреть, может горы своротить.

Дядя вздохнул с облегчением.

— А где он?

— Ушел к себе пораньше, сэр, потому как завтра с утра ему предстоит некое важное дельце, — ухмыляясь, ответил хозяин.

— А Белчер где?

— Тут, сэр, в зале.

С этими словами он распахнул дверь, и за столом, на котором дымилась миска с пуншем, мы увидели десятка два людей; многие лица были мне знакомы по недолгому пребыванию в Вест-Энде. В дальнем конце стола, чувствуя себя как нельзя лучше среди всех этих аристократов и щеголей, сидел чемпион Англии — сильный, стройный, красивый; он непринужденно откинулся на стуле, лицо его разрумянилось, красный платок повязан был вокруг шеи с той живописной небрежностью, которую позднее наперебой старались перенять все молодые франты. Полстолетия прошло с тех пор, немало красавцев повидал я на своем веку. Быть может, потому, что сам я далеко не богатырь, у меня есть слабость: ни одним созданием Природы я не любуюсь так, как образцом мужественной красоты. Но за всю свою жизнь я не встречал человека прекраснее Джеймса Белчера и, сколько ни вспоминаю, поставить с ним рядом могу лишь другого Джима, о чьей удивительной судьбе сейчас и пытаюсь вам рассказать.

Как только дядя появился в дверях, все радостно его приветствовали:

— Идите к нам, Треджеллис!

— Мы вас ждали!

— Сейчас подадут жаркое!

— Что нового в Лондоне?

— Отчего так подскочили ставки против вашего бойца?

— С ума они сошли, что ли?

— Что, черт побери, происходит?

Все говорили разом.

— Прошу меня извинить, джентльмены, — ответил дядя. — Чуть погодя я с радостью сообщу вам все, что мне известно. Белчер, на два слова!

Чемпион вышел с нами в коридор.

— Где ваш подопечный, Белчер?

— Ушел к себе, сэр. Полагаю, перед боем ему следует поспать часов двенадцать.

— Как он провел день?

— Я не позволил ему перегружать себя тренировкой. Клюшки, гантели, прогулка да полчаса поработал с перчатками — и все. Мы все будем им гордиться, сэр, или мне пора на свалку! Только не пойму, что делается со ставками. Не знай я, что он честнейший парень на свете, право, мог бы подумать, что он решил смошенничать и сам поставил на своего противника.

— Вот поэтому-то я и поторопился. Мне достоверно известно, Белчер, что его сговорились изувечить. Мерзавцы уверены, что он не выйдет на ринг, настолько уверены, что ставят против него любые деньги.

Белчер присвистнул сквозь зубы.

— Ничего такого я не замечал, сэр. Никто к нему и не подходил, никто с ним не разговаривал, только я да вот ваш племянник.

— За несколько часов до нас сюда выехали четверо негодяев. Главный у них Беркс. Меня об этом предупредил Уорр.

— Билл Уорр зря не скажет, а от Джо Беркса добра не жди. Кто с ним еще, сэр?

— Рыжий Айк, Вояка Юсеф и Крис Маккарти.

— Теплая компания! Что ж, сэр, наш паренек в безопасности, но на всякий случай не будем оставлять его одного. Хотя я-то далеко не отлучаюсь, покуда он на моем попечении.

— Жаль его будить.

— Навряд ли он спит, когда в доме этакий галдеж. Пройдемте сюда, сэр, и по коридору.

По низким извилистым коридорам мы прошли в глубь старой гостиницы.

— Вот моя комната, сэр, — сказал Белчер, кивком указывая на дверь по правую руку. — А эта, что напротив, — Джима. — И он распахнул дверь. — Джим, — сказал он, — тебя хочет видеть сэр Чарльз Треджеллис… Боже милостивый! Что за притча?!

Маленькую комнатку ярко освещала горевшая на столе медная лампа. Постель была не раскрыта, но покрывало смято. Кто-то на нем недавно лежал. Половина оконной рамы с частым свинцовым переплетом висела на одной петле. На столе валялся полотняный картуз — единственный след исчезнувшего постояльца. Дядя огляделся и покачал головой.

— Похоже, что мы опоздали, — сказал он.

— Это его картуз, сэр. Куда, спрашивается, его понесло с непокрытой головой? Я-то думал, он уже час преспокойно лежит в постели, — сказал Белчер и позвал громко: — Джим! Джим!

— Очевидно, он вылез в окно! — сказал дядя. — Наверно, эти мерзавцы какой-нибудь дьявольской уловкой выманили его из дому. Посвети-ка, племянник! Ага, так я и думал! Вот его следы на клумбе под окном!

Хозяин и двое или трое джентльменов, которых мы застали за пуншем, пошли с нами. Кто-то отворил боковую дверь, и мы очутились в огороде и, столпившись на посыпанной гравием дорожке, стали при свете лампы разглядывать истоптанную клумбу под окном.

— Это его след! — воскликнул Белчер. — Нынче вечером он тренировался в беге — и вот отпечатки башмаков с шипами! А это что? С ним был кто-то еще!

— Женщина! — воскликнул я.

— Твоя правда, Родни! — сказал дядя.

Белчер в сердцах выругался.

— Он и словом не перемолвился ни с одной здешней девчонкой. За этим-то я смотрел в оба. Надо ж было кому-то напоследок встрять!

— Все совершенно ясно, Треджеллис, — сказал сэр Беркли Крейвен, один из тех, кого мы раньше застали в зале. — Кто-то подошел и постучал к нему в окно. Вот, смотрите, тут и тут следы маленьких башмаков — носками к дому, а вон там они уходят прочь. Женщина пришла, позвала, и Джим пошел за ней.

— Без сомнения, это так, — сказал дядя. — Нельзя терять ни минуты. Надо разделиться и искать его повсюду, пока не нападем на след.

— Кроме как по этой тропинке, из сада не выбраться, — сказал хозяин и повел нас за собой. — Она выходит на аллейку, а та в одну сторону ведет на задворки, к конюшне, а в другую сторону — прямо на перекресток.

Неожиданно впереди вспыхнуло ярко-желтое пятно света, и со двора неторопливо вышел конюх с фонарем в руках.

— Кто там? — крикнул хозяин.

— Это я, Билл Шиддс.

— Давно здесь ходишь?

— Да почитай уж целый час кручусь, хозяин. Конюшня полным-полна, больше ни единой лошади не втиснешь. И корм-то им не знаю как задать, шагу ступить некуда — теснотища.

— Слушай, Билл, да смотри отвечай подумавши, не ошибись, а то как бы тебе не лишиться места… Так вот, не видал ты, проходил кто по этой дорожке?

— Да вот незадолго до вас околачивался тут малый и кроличьей шапке. Я спросил, чего ему надо, — не понравился он мне, шляется без дела да в окна заглядывает. Поднял я фонарь, да он враз и пригнулся, так лица я не разглядел, только сам он рыжий, это уж верно, хоть под присягой скажу.

Я быстро глянул на дядю и заметил, что он помрачнел пуще прежнего.

— И куда этот рыжий девался? — спросил он.

— Поплелся прочь, сэр, и уж больше не показывался.

— А еще ты никого не видал? Не проходили тут двое — мужчина и женщина?

— Нет, сэр.

— И не было слышно ничего необычного?

— А верно, сэр, теперь вроде припоминаю, слыхал кой-что, да враз ведь не сообразишь, столько народу из Лондона понаехало…

— Что же ты слышал? — в нетерпении вскричал дядя.

— Да вот, сэр, в сторонке вроде как крикнул кто — то ли от боли, то ли с испугу. А мне и ни к чему, думал, может, подрались какие молодчики, только и всего.

— А в какой стороне кричали?

— Вон там, на проселке.

— Далеко?

— Да нет, сэр, шагов за триста отсюда, не больше.

— Только раз крикнули и все?

— Видите ли, сэр, завопили-то эдак пронзительно, а потом слышу, кто-то погнал по дороге лошадей во всю мочь. Я еще удивился: вот, думаю, чудак, в Кроли эдакое событие, все к нам съезжаются, а он прочь покатил.

Дядя выхватил у конюха из рук фонарь и пошел впереди всех по тропинке. Тропинка выводила прямо на проселок. Дядя ускорил шаг, но ему недолго пришлось искать — через минуту яркий свет фонаря осветил нечто такое, при виде чего я невольно охнул, а Белчер яростно выругался. По белой пыли тянулась алая полоска, а рядом с этим зловещим следом валялось небольшое, но смертоносное оружие, которое утром описал нам Уорр, — короткая дубинка, налитая свинцом.

Глава XVI

НА КРОЛИЙСКИХ ХОЛМАХ

Всю эту долгую томительную ночь мы с дядей, Белчер, Беркли Крейвен и еще человек десять съехавшихся в Кроли аристократов обшаривали округу в поисках Джима, но, если не считать зловещей находки на дороге, не обнаружили никаких следов, по которым можно было бы догадаться, какая судьба его постигла. Никто не видел Джима и ничего о нем не слышал; тот одинокий вопль в ночи, о котором нам поведал конюх, был единственным вестником разыгравшейся трагедии. По двое, по трое мы рыскали во всех направлениях, доходили даже до Ист-Гринстеда и Блетчингли; и солнце стояло уже высоко в небе, когда мы, усталые, с тяжестью на сердце, вновь собрались в Кроли. Дядя сам съездил в Рейгет, надеясь что-нибудь там разузнать; возвратился он только в восьмом часу, и по лицу его мы тотчас поняли, что новости неутешительные, а ему, без сомнения, то же самое сказали наши лица.