Елена Муравьева - Сборник исторических миниатюр Страница 37

Следующие почти два десятка лет Бурцев занимался в основном журналистикой и писательством. Естественно радикальными, за что привлекался к ответственности в Париже, получил запрет жить в Швейцарии и даже отбыл 18‑ть месяцев на английской каторге.

В 1900 г. Бурцев начал выпускать журнал «Былое», посвященный его любимой теме, истории освободительного движения в России. Это был не первый издательский проект нашего героя, но только «Былому» предстояло стать знаковым в российской истории.

Где родился, там пригодился

Осенью 1905 г., когда первая русская революция пошла на спад, «выдавив» из самодержавия малую толику либеральных свобод, в том числе свободу слова, Бурцев вернулся в Россию и возобновил издание своего журнала «Былое». Впрочем, возобновил, не совсем точное слово. В эмиграции за четыре года журнал вышел шесть раз. Данных об его тираже нет. Вероятно, был он мизерный.

«Былое» made in Russia разительно отличался от своего предшественника. Журнал разлетался, как горячие пирожки к вящей славе своих редакторов и издателя Николая Парамонова. (Оный смолоду «наигравшись» в революцию, повзрослев, на ней же заработал свой первый миллион, издавая сначала дешевые книги и брошюры либерального содержания, а потом и журналы).

Секрет невероятного успеха был прост. Помните, как с началом гласности публика поглощала всю печатную «чернуху» об СССР? То же происходило сто лет назад. «Былое» рассказывало страшную правду о прошлом, и на этом буквально в одно мгновение достигло тиража 30 тысяч. Для России тех лет — это гипер–успех. Тогда 500 или 1000 экземпляров считались серьезным достижениями. Даже сегодня многие журналы, работающие на рынке не один год, не имеют подобного влияния. Казалось бы, внимание публики, успех — можно спокойно почить на лаврах. Но Бурцеву все мало. И везде где только можно он начинает призывать к сотрудничеству чиновников охранки. Зачем? Затем, что неуемный Бурцев решил с их помощью извести провокатор в партийной среде.

Свои, «радикалье», смотрели на него, как на сумасшедшего. Но Бурцев все рассчитал: даже в святая святых политического сыска есть недовольные и обиженные, есть люди передовых взглядов и раскаявшиеся предатели, которые придут и принесут ему информацию.

Так и получилось. Народ потянулся к своему герою. Бурцеву оставалось только «фильтровать» добычу. Конечно, основная масса ее была провокативной или откровенно лживой. Но в руде нашлись и «алмазы». Михаил Бакай, а потом Леонид Меньщиков, «слили» Бурцеву то, что принесло ему всемирную славу «охотника за провокаторами».

Азеф

Но это случится чуть позже. Пока же весной 1907 г. все очень плохо. Огромная популярность «Былого» сыграла с журналом дурную шутку. Проект закрыли одним из первых, когда царское правительство начало «закручивать гайки». Бурцеву пришлось снова бежать за границу. Там — без денег Парамонова и многочисленной читательской аудитории — он попытался продолжить начатое, но, потерпев фиаско, охладел к журналистике и вплотную занялся разоблачениями.

Главным «клиентом» Бурцева стал Эвно Азеф.

Для тех, кто не знает/не помнит кто это такой — небольшой экскурс в историю.

В начале 20‑го века лидером российского «революционного рынка» были эсеры — партия социал–революционеров. Однако популярность движению обеспечивала супер–пупер политическая программа, а громкие террористические акции, которые регулярно проводила Боевая организация (БО). Руководил оной Евно Азеф, которого Бурцев и объявил предателем.

Официальная версия разоблачения главного российского террориста такова: в 1906 г. Бурцев познакомился с чиновником для особых поручений при варшавском охранном отделении Михаилом Бакаем. Тот предложил опубликовать некоторые секретные документы, а также сообщил, что в эсеровской верхушке работает провокатор. Проведя собственное расследование, Бурцев пришел к выводу, что это — Евно Азеф. Затем, желая развеять сомнения, Владимир Львович обратился…к недавно уволенному директору департамента полиции А. Лопухину. Выслушав рассказ Бурцева, осознав, что полиция через своего агента убивала крупных чиновников и даже отправила к праотцам дядю царя, потрясенный до глубины души бывший чиновник МВД подтвердил предательство Азефа.

Однако это не убедило эсеровский ЦК. Верховники, не желая верить в предательство одного из основателей партии, устроили суд над Бурцевым. И хотя тому удалось не только опровергнуть обвинения в клевете, но и убедить в своей правоте, эсеры решили провести собственное расследование. Узнав о нем, Азеф начал суетиться, делать глупости, чем себя и выдал. А вот Лопухин проявил себя превосходно. Рискнув карьерой и свободой, он отправился за границу, лично дал показания эсеровскому ЦК. За что по возвращении на Родину получил 4 года за разглашение служебной информации.

Зато Азеф был официально объявлен провокатором. Правда, от возмездия провокатору удалось бежать, и до конца жизни он вынужден был скрываться.

За кулисами парадных версий

Красивая история? Однако странная ее подоплека до сих пор смущает умы.

Перечень «странностей» начнем с конца.

Евно Азеф в 1910 г. под чужим именем поселился в Берлине, вел жизнь рантье и умер своей смертью в 1918 г. О его местопребывании и новой фамилии знали многие. Но желающих расправиться с предателем почему–то не нашлось. С Бурцевым у Азефа была встреча, на которой разоблаченный провокатор сказал: «Вы сумасшедший, если б не вы, я бы царя убил». Бурцев промолчал, возразить ему было нечего. Азеф, действительно, готовил покушение на царя и Николай Второй только чудом остался жить. Не нашелся журналист и тогда, когда Азеф «на пальцах» объяснил ему разницу между тем, что он сделал для революции и для полиции.

Кстати, по мнению современных специалистов, Азев поступал рационально: сдавая «боевые единицы», он сохранил террор как таковой.

Что касается впечатлительного экс–руководителя Департамента полиции, то его свидетельство было получено под нажимом. Американская исследовательница А. Гейфман утверждает, что в Лондоне была похищена дочь Лопухина, чем Бурцев и воспользовался, шантажируя экс–полицейского.

Вызывает сомнение и слишком нервозное поведение Азефа. Современники характеризовали его как прагматика, человека железной воли и стальной выдержки. Такого человека трудно представить в роли суетливого простака, разоблачающего самого себя после 16-ти лет выверенной агентурной работы.

И, наконец, главный свидетель обвинения — Михаил Бакай — полицейский, подбросивший Бурцеву версию о крупном провокаторе. В свое время Бакай предал социал–демократов, шпионил у социал–революционеров; отслужив пару лет в полиции, он, став осведомителем Бурцева, изменил и ей. Согласитесь, подобная личность не вполне заслуживает доверия. Еще больше сомнений вызывает осведомленность Бакая. С момента его предательства и до окончания службы в охранке прошло около четырех лет. Срок для допуска к секретной информации совсем небольшой. Особенно с оглядкой на возраст новичка: по разным версиям в момент знакомства с Бурцевым Бакаю было от 22 до 27 лет. Подтверждает низкую информированность Бакая и текст книги Бурцева, где черным по белому написано: главный осведомитель слишком часто ссылается на случайно услышанную или увиденную информацию.

Так что вряд показания Бакая заслуживали серьезного доверия.

А теперь самое интересное…

Изнанка закулисья

Итак, Азеф разоблачен! Ура! Однако эсерам было не до радости.

При Азефе эсеровская партия была № 1, а ее БО считалась символом революции. После того, как Бурцев помог партии очистить ряды, БО оказалась недееспособной, а эсеры навсегда утратили свои позиции.

Не меньше пострадал и имидж всего революционного движения. Кроме Азефа «источники» Бурцева Бакай и Меньщиков назвали около полутысячи имен агентов царской охранки. С правительственной трибуны прозвучали еще более страшные цифры: каждый второй социал–революционер якобы являлся платным осведомителем, а у социал–демократов (большевиков и меньшевиков) — каждый третий.

Следующей жертвой бурной деятельности Владимира Бурцева оказалась политическая полиция империи. Но уж очень своеобразным образом. Когда стало ясно, что покушения на министров, губернаторов, генералов и прочих, в том числе на дядю императора, готовил полицейский сотрудник, разразился грандиозных скандал. Однако пострадал от него только…Лопухин — тот, кто пытался хоть как–то подчинить работу охранки закону.

Между тем, вокруг дела Азефа «крутились» другие полицейские персонажи. Связанные очень тесными узами и с Бакаем, и и Меньщиковым. Оба осведомителя работали под началом С. Зубатова и П. Рачковского — кураторов Азефа, высших сановников политического сыска, равных которым охранка не имела ни до, ни после. Это были гении провокации!. Их разработки до сих в ходу у спецслужб разных стран.