Рыцарь золотого веера - Алан Савадж Страница 37

Вход, конечно, был забран толстыми железными прутьями, и, по расчётам Уилла, они ещё не достигли первого этажа дворца. Однако сама комната была большой, а воздух — чистым и свежим. В стене имелось окошко, тоже забранное решёткой; в него виднелись часть стены внутренней цитадели, ров и следующий оборонительный вал.

— Господин Косукэ, это настоящий дворец по сравнению с той камерой.

Сукэ поклонился.

— Даже это, надеюсь, скоро станет лишь неприятным воспоминанием, Уилл Адамс. Думаю, сейчас вы захотите помыться и вычистить свою одежду. Я пришлю людей.

— Поесть, Уилл, — взмолился Мельхиор. — Попроси, чтобы нам дали поесть.

Уилл перевёл, и Сукэ улыбнулся.

— Вас накормят, не волнуйтесь.

Дверь закрылась. Уилл остался у окна. Там было всё, что он не надеялся когда-либо увидеть снова. Оказалось, что наступило раннее утро, и движения в крепости за окном почти не было. Неужели они провели в том аду больше суток? Да, подумалось ему, это действительно страна крайностей — здесь либо всё, либо ничего.

Шаги за дверью. Он обернулся и увидел, что Мельхиор тоже поднялся в ожидании. Их искупают. Какие прелести ждут их в этой процедуре? Дверь распахнулась; за ней выросли стражники с копьями наготове на тот случай, если они попытаются вырваться. Кроме них, в дверном проёме показались четверо юношей, почти мальчиков. Двое несли огромный чан с кипятком, у остальных в руках были полотенца, японская одежда, кувшины с холодной водой для омовения; в углу комнаты виднелась всё та же решётка, под которой проходил водосток, соединявшийся с дренажной системой крепости.

— Сегодня нам придётся самим о себе позаботиться, — сказал Уилл. — Это в наказание за то, что попали в тюрьму.

— Я бы сейчас с удовольствием искупался в море, — заявил Мельхиор, сбрасывая одежду. — А это что такое?

Потому что мальчики раздевались тоже.

— Похоже, они собираются купаться вместе с нами, — сказал Уилл. — Давай просто не замечать их.

Он встал на колени, и один из юношей вылил ему на плечи кувшин ледяной воды; Уилл протянул руку за мылом и обнаружил, что мыла уже нет на месте — им уже тёрли его спину.

— Уилл? — в голосе Мельхиора слышалась тревога. — Уилл, мне это не нравится.

Потому что там, где девушки Магоме Сикибу сохраняли полное хладнокровие в своих действиях, юношам, похоже, это не удавалось.

— Я боюсь, — проговорил Мельхиор, — что, несмотря на обличье высокой цивилизации, это самая дьявольская страна на свете. Страна, где приговорённых преступников рубят в куски, где ещё не осуждённые подозреваемые содержатся в таких подземельях, как то, где мы побывали, где мы вынуждены тесно общаться с двумя такими твёрдыми копьями, как эти… Двумя? Мне думается, что я сплю и вижу сон. Потому что их, конечно, было четыре.

— Прекратите, — проворчал Уилл. — Я вымоюсь сам. — Он сильно затряс головой, так как купавший его юноша, очевидно, не понимал по-португальски. Уилл показал жестом, чтобы тот ушёл, когда юноша закончил мыть ему спину и намеревался зайти спереди.

Юноша уставился на него широко раскрытыми глазами, на лице его было написано удивление пополам с испугом.

— Ну конечно, ведь в их намерениях не было ничего дурного, — пробормотал Уилл. Но что это они ещё делали с ним? — Уходите! — рявкнул он, поднимаясь в негодовании на ноги. Он поспешно забрался в чан — как был, в мыле, пытаясь скрыть охвативший его стыд.

Юноша испуганно глядел на него — вода стекала по ногам, по напряжённому пенису, — в его облике ясно читалась типичная смесь желания и тревоги, переполнявшая, казалось, всё его существо.

— Они уже сделали всё, что нужно. — Мельхиор присоединился к Уиллу, забираясь в чан. — О Господи, это ещё не все!

Дверь снова открылась, вошли Сукэ и ещё двое юношей, нёсших чаши с рисом.

— Да-а-а, друзья, — сказал Сукэ, — после купания вы почувствуете себя гораздо лучше. Теперь садитесь и ешьте от души.

— Сомневаюсь, что нам удастся проглотить хоть кусочек, господин Косукэ. — Уилл выбрался из чана. — Эти молодые бестии совсем не имеют стыда, и я надеюсь, что вы распорядитесь поколотить их палками, а потом окунуть в холодную воду, дабы остудить их пыл.

Сукэ обратился к мальчику, купавшему Уилла, потом к остальным его помощникам. Затем, снова повернувшись к европейцам, спросил озабоченно:

— Они что, не удовлетворили вас?

— В этом-то всё и дело, — ответил Уилл. — Мы же мужчины, господин Косукэ. Так же, как и они. Получать удовлетворение от таких мальчиков — значит навлекать на себя проклятье Господне.

Сукэ улыбнулся.

— Несмотря на все твои протесты, Уилл Адамс, у тебя очень много общего с португальцами. Они тоже называют грехом соединение двух мужчин. Но для них грех и в соединении мужчины с женщиной иначе как в узах брака. Странные они люди, и я порой удивляюсь, что эти португальцы существуют вообще — ведь они считают естественное дело природы долгом, а не удовольствием. Но уж от тебя, Уилл Адамс, я такого не ожидал. Я выбрал этих юношей сам. Их долго и тщательно обучали лишь одному ремеслу — доставлять удовольствие.

Уилл почесал в затылке.

— Вы отбирали их, господин Косукэ? Мальчиков?

— А вы предпочли бы девушек? Пусть будет так. Я просто хотел, чтобы вы отвлеклись немного от своих воспоминаний о пребывании в том аду.

— И вы решили, что мальчики доставят нам большее удовольствие?

— По-другому и быть не может, Уилл Адамс. Да, на красивую девушку приятно посмотреть, но эти создания крайне непостоянны — если мужчина им не нравится, они будут скорее мучить, чем доставлять удовольствие, и даже хорошие колотушки вряд ли изменят их поведение. Но прекрасный мальчик… Но ведь они красивы, не так ли?

— Да, действительно, — согласился Уилл. — Самые красивые, каких я когда-либо встречал.

— Можешь мне поверить — их руки нежней, чем у любой девушки, и единственным их желанием будет доставить вам удовольствие, и больше того — получить от этого удовольствие самим. Они непревзойденны в искусстве любви, и это будет им совсем нетрудно.

— Не сомневаюсь, — согласился Уилл. — А вы думаете, что это не подобает мужчине — любить другого мужчину?

Сукэ нахмурился в неподдельном изумлении.

— Не подобает, Уилл Адамс? Мужество доказывают с мечом в руке. Приобрести его как-либо иначе невозможно, и потерять тоже. В сущности, для мужчины значительно достойнее соединяться с другим мужчиной, когда оба они осознают свои настоящие обязанности друг перед другом. Женщина же слишком легко может пожертвовать