Михаил Волконский - Жанна де Ламотт Страница 38

Княгиня пожала плечами и произнесла:

– Может быть! Это меня не касается… Если вам угодно, чтобы я сидела взаперти, то, по крайней мере, не требуйте от меня, чтобы я помогала вам в ваших делах!

– Так вот оно что! – сообразил дук. – Так это просто месть мне с твоей стороны! Он, значит, не хочет платить, благодаря какому-то твоему намеку?.. Но, видишь ли, шутить такими вещами нельзя, потому что для нас это слишком важно.

– Уж будто бы в самом деле так и важно? – протянула княгиня Мария, прищурившись.

– Да, да!..

– Но, насколько мне было известно, вы на эти деньги не рассчитывали…

– Ты ошибаешься, я рассчитывал и даже очень… И ты слышишь, я требую теперь от тебя, что ты должна сделать все возможное, чтобы он платил…

– Знаете! – вдруг серьезно обратилась к нему Мария. – Я с некоторых пор в последнее время не узнаю вас… Вы до того изменились, что перестали быть похожим на самого себя… Где ваше прежнее спокойствие и уравновешенность?..

Дук Иосиф почувствовал, что она права. Он действительно очень изменился за последнее время, он и сам не мог не сознавать этого…

И именно потому, что Мария была права, он сейчас же рассердился и захотел немедленно восстановить авторитет сердитым окриком, хотя и должен был знать, что это не только будет напрасно, но и может послужить признаком еще большей его слабости…

Словом, испытанный в жизни человек, умевший укрощать таких, каким был даже Борянский, – пасовал перед молоденькой хорошенькой женой именно потому, что она была молоденькой и хорошенькой.

– Перестаньте учить меня, – рассердился он, – а делайте то, что я говорю вам…

– Как же мне быть? – насмешливо возразила княгиня Мария: – То вы хотите, чтобы я сидела взаперти и никого не видела, то вам угодно, чтобы я влияла на человека, который не хочет платить вам… Если вы ищете моей помощи, то дайте мне свободно действовать самой!

– Хорошо! Я согласен. Действуй сама, но только действуй! Он отказывается платить…

– Как? Совсем?

– Да. Вот его письмо…

Княгиня Мария прочла письмо Саши Николаича, уверенная в своей силе и уверенная, что он подписал это письмо под ее же влиянием и что теперь, когда цель достигнута, то есть она снова получила свободу действий от мужа, она сумеет справиться с Николаевым так, как это будет нужно ей.

– Понимаешь ли, – повторил дук, – положение гораздо серьезнее, чем ты думаешь.

– Нам эти деньги очень нужны?

Этот вопрос Мария уже задала не как оскорбленная жена мужу-обидчику, а как сотоварищ по общему делу, интересующийся выгодами компании.

Дук ответил одним только словом:

– Очень!

– Вы начинаете беспокоить меня, – сказала княгиня Мария.

– И могу уверить вас, что беспокоиться есть чем…

– Даже так?

– Да. – дук Иосиф подошел к жене совсем близко, нагнулся и почти шепотом произнес: – У меня такое положение, что я расходую последнюю тысячу рублей…

– Но вы можете, в крайнем случае, получить деньги из Парижа…

Дук покачал головой и произнес:

– Ничего я не могу получить: я только что получил письмо оттуда. Там произошел крах банка, и все рухнуло…

Он дипломатично свалил все на крах банка, который, действительно, произошел тогда в Париже, на самом же деле он получил оттуда известие, что главная парижская фракция общества восстановления прав обездоленных потерпела неудачу во всех своих делах и понесла такие убытки, что теперь просила помощи Петербурга. Здесь же, в Петербурге, требовалась помощь Парижа. В эти частности своей деятельности дук не посвящал жену и довольствовался тем, что сказал ей о крахе банка.

Это известие для княгини Марии было так неожиданно, что она в первую минуту не смогла ничего сказать. Она уже успела привыкнуть к окружавшей ее роскоши и к тому, что когда ей нужны деньги, то достаточно обратиться к дуку, чтобы получить их. Эта привычка укоренилась у нее так крепко, что иначе она и не могла себе представить дальнейшую жизнь.

И вдруг как снег на голову среди жаркой летней погоды, такое сообщение мужа!..

Княгиня Мария уже забыла в эту минуту оскорбление, нанесенное ей, и ту злобу, соединенную с жаждой мести, которую она имела против него. Опасность полного разорения снова соединила ее с ним.

– На что мы можем надеяться? – спросила она.

– Во-первых, на отдачу денег Николаевым, а во-вторых, на дело по наследству маркизы де Турневиль. Если эти комбинации удадутся, мы будем опять обеспечены надолго…

– Принимайте меры относительно наследства маркизы и не беспокойтесь о деле Николаева. Это дело я беру на себя, – сказала княгиня.

42. Все дороги ведут в Рим

Орест, вдоволь наигравшись на бильярде у себя в трактире, вспомнил про Борянского и решил проведать его.

У Борянского шла картежная игра, продолжавшаяся уже вторые сутки. Большинство игравших было в таком состоянии, что с трудом сознавало, что происходит вокруг. Только сам Борянский продолжал метать банк и выигрывать (это он делал наверняка) и, казалось, на него совершенно не действовало огромное количество вина, выпитого им.

– О Орест! – сказал он, увидев Беспалова. – Пей и служи гостям предметом подражания…

Орест терпеть не мог играть в карты. Он принялся пить и спаивать партнеров банка, что было на руку Борянскому.

Оресту случалось даже у Борянского засыпать под столом. Там он один раз услышал один разговор у того, который до сих пор не мог привести в ясность как следует.

Но Орест очень любил комфорт и не всегда довольствовался сном «под столом». Если представлялась возможность устроиться иначе, он не брезговал ею.

Ублаготворившись достаточно, он пошел бродить по комнатам, оставив зал, где продолжалась игра.

В гостиной двое спали в креслах, а один, молоденький, почти мальчик, очевидно только что проигравшийся в пух, стоял у окна, схватившись обеими руками за волосы.

Орест, как будто это вовсе не касалось его, проследовал дальше… якобы в «кабинет» хозяина; но и тут большой диван был занят «мертвым телом».

Орест прошел в следующую комнату-спальню Борянского.

Здесь никого не было и благодаря открытым дверям воздух оказался чище, и дышалось легче.

Орест остановился, подумал и без всякой церемонии, никого не спрашиваясь, лег на стоящую за ширмой постель. Последняя была очень мягка, удобна, и Орест почувствовал себя на ней хорошо. Он растянулся и стал глядеть в потолок.

Потолок, на котором был нарисован плющ, вертелся. Орест понял, что, разумеется, ему это только кажется потому, что у него кружится голова… И чтобы она больше не кружилась, ему нужно было заснуть. И он уже собрался сделать это, как вдруг услышал, что в комнату вошли.

Вошедшие видеть его не могли, потому что он был укрыт ширмой, но он их мог видеть в щель между двумя створками ширмы.

Вошедшие были сам Борянский и седой старик с большой бородой и длинными волосами, в черной шапочке.

– Пожалуйста, поскорее только! – сказал Борянский. – Игра в полном разгаре, и мне нельзя отлучаться надолго… Что вам угодно?

– Я надеюсь, что ты спрашиваешь, что мне угодно приказать тебе? – произнес старик.

– Ну да! Да! Только говорите скорей!

– Ты много выигрываешь в карты?

– Порядочно.

– А Орест Беспалов?

– Он приходит только навестить меня и выпить.

– Ты продолжаешь поддерживать с ним отношения?

– Да говорите же, что вам нужно?.. Меня ждут понты… мне каждая минута дорога! – с досадой сказал Борянский.

– Ты не забудь, что говоришь с человеком, которого хотел отравить, что тебе, впрочем, не удалось…

– Ах, вы измучаете меня! – воскликнул Борянский. – В вас мне ниспослано наказание свыше, должно быть!..

– Должно быть! – повторил старик. – Так вот видишь ли! Надобно внушить этому Оресту, что где-нибудь – место сам выбери, где хочешь, – зарыт клад, и на этом месте потихоньку от него закопай какой-нибудь ржавый железный ящик с куском пергамента, который я пришлю тебе завтра… Тогда я освобожу тебя от этого вечно пьяного Ореста, и ты будешь иметь возможность отбояриться от него!

– Это все? – спросил Борянский.

– Нет, не все… Ты сколько выиграл за последние двое суток?

– Примета игрока – никогда не говорить о выигрыше…

– Ну, только не такого, как ты! При всяких приметах ты наверняка выиграешь!.. Три тысячи ты, верно, выиграл? Так, видишь ли, мне нужны как раз три тысячи, и ты дашь мне их!

– Но… – стал было возражать Борянский, – ведь мы, как члены общества делим только те барыши, которые получены от совместной работы… Личный же заработок каждого остается при нем!

– Совершенно верно, и эти три тысячи я у тебя требую не как паевые, а лично мне взаймы!.. Я думаю, ты можешь мне доверить такую сумму?

– Ох, никому я не доверяю!

– Ты дашь мне эти деньги, или будешь исключен из нашего общества.

– Ах, как бы мне хотелось этого! – невольно вырвалось у Борянского.

– И тогда, – продолжал старик, – из-под земли всплывет то, что зарыто у тебя в подвале.