Меир Шалев - Библия сегодня Страница 38

Истории Гедеона, Авимелеха и Иофама откровенно тенденциозны и направлены против идеи царства. Но если пророк Самуил говорит народу без обиняков: «и вы узна́ете и увидите, как велик грех, который вы сделали пред очами Господа, прося себе царя», то эти истории раскрывают ту же заложенную в них идею через наглядные примеры. Приписываемый Гедеону отказ править народом, кровавое стремление Авимелеха к власти, насмешливый отказ деревьев «скитаться» — все это противостоит жалкому восторгу, с каким убогий терновник хватается за возможность властвовать над другими. Наш властитель — Господь, говорят нам. Те, кто ищут политические посты, очевидно, не в состоянии предложить обществу ничего по-настоящему ценного.

Видеть ли в Господе божество или символ высоких идеалов, мораль притчи в любом случае остается бесспорно преувеличенной. Тем не менее никуда не денешься: в сфере политики преобладают терновники. И чтобы распознать их, не требуется лупы. Все наши маслины, смоковницы и виноградные лозы словно бы пускают корни в других полях деятельности. Но наши терновники, хоть и бесплодны, зато очень крепки: им не опасен огонь, выходящий из их собратьев-терновников. Терновник Иофама, несомненно, гордился бы своими потомками. И следует сказать к его вечной чести, что сам он не выставлял свою кандидатуру в цари, но терпеливо ждал, пока с этим предложением не выступили другие. А вот у наших терновников даже такого терпения нет.

СБОР СРЕДСТВ — ДРЕВНЕЙШАЯ В МИРЕ ПРОФЕССИЯ

И сказал я им: вы видите бедствие, в каком мы находимся; Иерусалим пуст и ворота его сожжены огнем; пойдем, построим стену Иерусалима, и не будем впредь в таком уничижении.

Царь Иудеи Иоас посмотрел в дворцовое окно. Его взгляд упал на безобразную трещину, змеящуюся по стене Храма. При более внимательной проверке выяснилось, что дом Господень начинает утрачивать не только свое великолепие, но и прочность. Кедровые балки потрескались. Некоторые ступени заметно рассыпались. Даже каменные стены начали крошиться. Ну а Храм был очень дорог сердцу царя, в свое время ученика первосвященника Иодая, и он решил, что необходимо принять меры для восстановления Храма во всем его былом величии. Ему не потребовалось много времени, чтобы додуматься до самого простого — начать кампанию по сбору средств среди населения. Вот так возник ОИП — Объединенный Иудейский Призыв.

«И собрал он священников и левитов, и сказал им: пойдите по городам Иудеи, и собирайте со всех Израильтян серебро для поддержания дома Бога вашего». Однако святым сборщикам не очень улыбалось таскаться взад-вперед по пыльным дорогам царства, чтобы собирать деньги не в свой карман, и они не спешили выполнить порученное. Царь сделал выговор своему первосвященнику, а затем, мудро отказавшись от этой идеи, решил поискать другой способ подоить народ. И действительно, вскоре он нашел ну просто гениальный выход. «И приказал царь, и сделали один ящик, и поставили его у входа в дом Господень извне… И обрадовались все начальствующие и весь народ, и приносили, и клали в ящик дотоле, доколе он не наполнился». Доброхотные даяния были такими щедрыми, что Объединенной комиссии Дворца и Храма приходилось опорожнять ящик ежевечерне. Вскоре каменотесы и плотники, кузнецы и медники уже трудились над восстановлением дома Господня, причем осталось достаточно серебра для того, чтобы изготовить «сосуды служебные и для всесожжении, чаши и другие сосуды золотые и серебряные».

Пожертвования для сходных целей собирал века два спустя царь Иосия, но, собственно говоря, идея сбора добровольных пожертвований возникла гораздо раньше и восходит к временам Моисея, родившись сразу же после того, как евреи покинули Египет. Они только-только начали свои сорокалетние скитания по пустыне, когда было решено, что для религиозных целей совершенно необходим мобильный жертвенник. «И сказал Господь Моисею, говоря: скажи сынам Израилевым, чтобы они сделали Мне приношения; от всякого человека, у которого будет усердие». Ударение тут на «усердии», то есть на добровольности пожертвования, но, поскольку за кампанией по сбору средств стоял сам Святый и Благословенный, приношения были более или менее обязательными. Израильтяне тотчас начали нести «золото, и серебро, и медь, и шерсть голубую, пурпуровую и червленую, и виссон, и козью, и кожи бараньи красные, и кожи синие, и дерева ситтим, елей для светильника, ароматы для елея помазания и для благовонного курения, камень оникс и камни вставные для ефода и для наперсника». Исход содержит трогательное описание, как «приходили все, которых влекло к тому сердце, и все, которых располагал дух», как несли семейные сокровища для святилища Господня и ткали для него дивные ткани. В те первые дни в пустыне евреев все еще вдохновлял великий национальный духовный идеал. Все они чувствовали, что имеют долю в святилище Господнем, что Господь охотно принимает каждое приношение, невзирая на его ценность. Разумеется, не стоит забывать, что довольно скоро после этого они столь же щедро жертвовали на отливку золотого тельца.

Библия повествует не только об общенациональных сборах средств, но и о помощи неимущим. Каждому еврею было заповедано поддерживать его менее счастливых собратьев в их нужде. «Не ожесточи сердца твоего и не сожми руки твоей пред нищим братом твоим, но открой ему руку твою». Законодатель наставляет земледельца оставлять урожай седьмого, субботнего, года беднякам. А в обычные годы, «когда будете жать жатву на земле вашей, не дожинай до края поля твоего, и оставшегося от жатвы твоей не подбирай, и виноградника твоего не обирай до чиста, и попадавших ягод в винограднике не подбирай; оставь это бедному и пришельцу». История моавитянки Руфи наглядно доказывает, насколько точно соблюдался этот закон.

Однако помощь бедным не была только делом закона. Это был нравственный императив. Пророк Исайя проповедовал: «Раздели с голодным хлеб твой, и скитающихся бедных введи в дом; когда увидишь нагого, — одень его, и от единокровного твоего не укрывайся». Притчи считают милосердие одним из признаков «добродетельной жены»: «Длань свою она открывает бедному, и руку свою подает нуждающемуся». В псалмах про того, кто подает беднякам, говорится: «Правда его пребывает во веки; рог его вознесется во славе». Даже сам Бог известен, как тот, кто «пищу дает голодным».

Таковы самые ранние примеры традиционного еврейского отношения к беднякам. Существует множество устойчивых выражений, сложившихся за века Изгнания и показывающих, что подобный принцип был частью национальной этики. Например, «заем без процентов», «тайная милостыня», «ящик для подаяний», «филантропия», «деньги на мацу», «раздача милостыни», «дни кормления», «еда бедняка».

Идея заключалась в том, чтобы помогать истинно нуждающимся. Но среди евреев всегда само собой разумелось, что быть бедняком — не такой уж великий подвиг. Хлеб подаяния, как было сказано, горше желчи, и евреи молились о том, чтобы им не довелось его есть. Вот почему меня не перестает удивлять, что Государство Израиль неизменно проявляет бесстыдную готовность строить государственную экономику на подачках. Наши министры финансов ведут себя как нищие, а наши эмиссары — как побирушки, хотя и носят замечательные костюмы и летают на самолетах. И о своих успехах они сообщают с великой гордостью. Видимо, традиционная фигура еврейского нищего — голодного, униженного, молящегося о наступлении лучших дней — уступила место чванному пятизвездочному попрошайке, пускающему по кругу, фигурально выражаясь, шелковый цилиндр.

Неемия, сын Ахалиина, доказал, что это можно делать иначе. В то время еврейская община в Палестине была небольшой, бедной и слабой, однако под его руководством она старалась воздерживаться от выпрашивания пожертвований у богатых собратьев за границей.

Читатель, конечно, помнит Ездру Книжника, который иммигрировал в Святую Землю из персидского плена примерно два с половиной тысячелетия назад. С тех пор мало что изменилось: большинство евреев в изгнании с честью проводило Ездру и его компанию, но сами они предпочли остаться там, где были, — у персидских «котлов с мясом». Для очищения совести они помогли отбывающим «серебром, и золотом, и иным имуществом, и скотом, с доброхотным даянием для дома Божия, что в Иерусалиме». Вскоре после этого новая обосновавшаяся в Палестине община оказалась в тяжелом положении. Ездра, их духовный лидер, не справлялся с неотложными каждодневными проблемами и с непрерывными конфликтами между его паствой и аборигенами.

Неемия тогда занимал высокий правительственный пост в Сузах, столице Персии. Он был виночерпием царя Артаксеркса. Гости из Иудеи сообщили ему, что Иерусалим и еще живущие там находятся «в великом бедствии и в уничижении; и стена Иерусалима разрушена, и ворота его сожжены огнем». Вне себя от горести Неемия попросил у царя разрешения посетить старую родину, и царь дал согласие. Неемия отправился в путь, сопровождаемый отрядом персидской конницы. В кармане у него было письмо с назначением его правителем, и, кроме того, обеспечивавшее его лесоматериалами для восстановления Храма. В Иудее он нашел бедствующую отчаявшуюся общину, сосредоточенную вокруг полуразрушенного города и окруженную враждебным местным населением.