Драконий пир - Светлана Сергеевна Лыжина Страница 38

— Нет, но в прошлый раз не повезло.

— А я в прошлый раз не был, но теперь хочу счастья попытать.

— Тихо вы, — сказал кто-то третий. — Служба же идёт.

Все замолчали, а Влад подумал, что под "прошлым разом" должен разуметь недолгое правление своего дяди Петра, поддержанного Яношем Гуньяди и неожиданно умершего. Теперь же оба боярина, обсуждавшие свои дела во время церковной службы, явно хотели пристроиться у нового государя — Александра.

Заходя в церковь, Влад всё же смог разглядеть этого Александра, своего двоюродного брата, и потому сейчас, даже оказавшись заслонённым чьими-то спинами, мысленно продолжал его видеть. Новый молдавский князь, которому едва исполнилось двадцать лет, стоял на почётном месте, недалеко от Царских Врат, облачённый в богатый кафтан, расшитый золотом, а светлые волосы, ниспадавшие на плечи, тоже казались почти золотыми.

Также мысленно Влад видел, что неподалёку, на левой половине храма, где положено стоять женщинам, находилась государева матушка — вдовица, облачённая в чёрные одежды монахини. Наверное, приехала из своей обители, чтобы помочь сыну устроить во дворце пасхальный пир, и тотчас по окончании праздника соберётся ехать обратно.

Вокруг Александра, конечно, толпились избранные бояре с сыновьями, а жёны и дочери избранных собрались вокруг матери князя. Об этом можно было судить по облаку света перед Царскими Вратами, которое создавалось зажжёнными свечами в руках княжеской семьи и избранного боярского круга. Держать в руках свечи — пасхальная традиция, но плотная толпа за спинами избранных не могла её соблюсти. Приходилось слишком тесниться, и существовала опасность поджечь кого-нибудь. Вот почему церковь озарялась светом не вся, а только та часть, где стояли наиболее знатные прихожане.

Влад, пока что далёкий от них, тоже стоял без свечи, и вдруг подумал, что слишком самонадеян и зря рассчитывает легко попасть к молдавскому князю в приближённые. Просто предстать перед Александром, назваться родственником и попросить убежища вряд ли могло оказаться достаточно, чтобы тебя приняли при дворе и не выгнали из Сучавы. Требовалось за короткое время ещё и подружиться с Александром так крепко, чтобы этот юноша проявил неподдельное участие к судьбе румынского беглеца. Только тогда бояре из княжеского совета не стали бы требовать, чтобы беглец уехал.

Пусть Войко говорил, что в Молдавии нынче не любят венгров и врага венгров примут наверняка, следовало помнить, что бояре всегда осторожны и могут побояться злить Яноша Гуньяди. На гостеприимство казался способным лишь Александр, который действовал бы не по расчёту, а по зову благородного сердца.

Так рассуждал Влад, краем уха следя за ходом службы, но пока не мог придумать, как исполнить свой замысел и понравиться родичу, ведь ничего не знал об Александре — о его привычках, пристрастиях. Запоздало понял, что следовало расспросить об этом незнакомца в корчме, но теперь уже ничего нельзя было поделать, разве что этот незнакомец отыскался бы среди толпы в храме.

Надеяться на встречу и подсказку особо не стоило, но времени для самостоятельных раздумий пока хватало, ведь нынешнее богослужение стало долгим. По окончании утрени почти сразу началась литургия, и из храма никто не выходил — все старательно перебарывали усталость.

Очевидно, из-за усталости такое оживление в толпе вызвало "слово" Иоанна Златоуста, которое читал с амвона митрополит. В речи Златоуста среди прочего говорилось об обильной трапезе, которой надобно насладиться. Правда, тут же пояснялось, что речь идёт о пире веры, но большинство собравшихся явно предвкушали праздничное застолье в княжеском дворце, которое ожидалось по окончании богослужения — люди сразу зашушукались, заволновались.

"Попасть на пир — полдела, — меж тем продолжал размышлять Влад. — Главное, чтоб не выгнали. Не даром говорят, что незваному гостю всегда сесть некуда".

И вот служба окончилась.

Когда всё вышли из храма, было уже раннее утро. На улице оказалось очень свежо, прохладно. Солнце поднималось из-за куполов храма, отбрасывавших на вытоптанную землю перед папертью тёмные, почти чёрные тени.

Пасха — светлый праздник, но Влад замечал лишь тёмное — не огонь свечей, а темноту вокруг них; не солнце, а тени. Всё из-за того, что нынешнее празднество странным образом напоминало об отце и старшем брате, а точнее — о боярах, по вине которых отец и брат умерли.

Влад как высокородный человек привык, что бояре всегда обращают на него внимание, а теперь он стал для них будто невидимым, но это новое положение позволило ему услышать то, чего не доводилось слышать прежде — как бояре говорят о государях.

— Пир решил закатить, а у самого казна пустая, — ехидно проговорил один приезжий, глазами указывая на Александра. — Лучше б поберёг последние гроши на случай войны. А то денег не станет даже на порох.

— Тебе-то что? — усмехнулся другой. — Когда угощают, так ешь-пей вволю. Не у тебя же казна оскудеет.

Да, молдавские бояре, даже не входившие в избранный круг, чувствовали себя вольготно и говорили об Александре весьма дерзко. Влад же думал о боярах румынских: "Наверное, именно так они о моих родичах рассуждали, твари двуличные. В глаза говорили одно, а за глаза — другое". Ему хотелось окрикнуть нынешних бояр, назвать своё имя и спросить, как они смеют разговаривать непочтительно, но он сдерживался.

Александр меж тем христосовался с наиболее знатными боярами и дарил им куриные яйца, окрашенные в красный цвет и покрытые росписью. Князь вынимал свои подарки из корзины, покоившейся на руках у слуги, причём для кого-то вынимал не одно яйцо, а по два и по три, желая почтить особо.

Матушка князя точно так же поздравляла боярских жён и дочерей. Она первая заметила, как из храма вышел митрополит и священники, успевшие снять богослужебные одежды и остаться в чёрных монашеских.

Александр, обернувшись по слову матери, похристосовался с митрополитом, но яйцо владыке подарил не крашеное куриное, а отлитое из чистого золота.

Влад, стоя за спиной кого-то из бояр, опять услышал дерзкие речи — некий наглец в синем кафтане хмыкнул и сказал соседу слева, одетому в зелёный кафтан:

— Видал, что владыке досталось? Неужто, Александр хочет показать, что не беден? Кого обмануть решил? Или надеется, что мы подумаем, будто он сам научился яички нести, да не простые, а золотые?

Народ, собравшийся на площади, тоже ждал своей очереди получить от Александра что-нибудь. Впрочем, только сейчас, при свете солнца, Влад увидел, что это не просто люди, а бедняки и даже нищие. Судя по всему, они надеялись получить не яйца, а деньги.

Недавний румынский князь не мог избавиться от подозрения: