Антонин Ладинский - В дни Каракаллы Страница 39

Почему-то мне вспомнился Аммоний и то, что он говорил в Александрии о душе, озаряющей мертвую материю. Она постепенно удаляется от источника божественного света и погружается во мрак…

Когорта месила грязь. Один из молодых воинов, с белокурыми волосами и розовыми щеками, доел кусок хлеба с салом, похлопал рука об руку, точно отряхая крошки, и сказал:

— Набил брюхо…

Вдруг он поднял ногу и издал неприличный звук. Но откуда-то появился конный центурион с необыкновенно низким морщинистым лбом и коротко остриженными волосами, со шлемом, висевшим у него на спине. Он наклонился к молодому солдату, отчего его лицо налилось кровью, и прохрипел:

— Ты, пещера со зловонными ветрами! Веди себя пристойно в строю или попробуешь розог!

Воин молчал, страшась наказания. Товарищи его смеялись.

Нашу повозку бойко перегнала тележка бродячего торговца, хотя ее тащил один старый мул. На тележке восседала красивая женщина с глазами, как у коровы. Тщедушный человек с бороденкой, ее супруг, стал продавать обступившим повозку солдатам лепешки и еще какие-то съестные припасы. Центурион, только что изругавший воина за неприличное поведение в строю, подъехал к тележке, чтобы Посмотреть, что продает торговец. Может быть, даже с намерением получить с него мзду за право торговать среди воинов центурии. Но, увидев красотку, он просиял, потрогал женщину за подбородок и милостиво произнес:

— Когда будешь в Карнунте, спроси в легионном лагере центуриона Максимина…

Женщина блеснула белыми зубами. Довольный приятной встречей, воин отъехал прочь.

В моих ушах еще звучали слова Аммония:

«Она отлетает в слезах, и уже ничто не заставит ее вернуться в земные пределы. Но что такое плоть без мысли о прекрасном? Жалкий прах…»

7

С Дуная летели с печальным курлыканьем лебединые стаи. Предчувствуя приближение зимы, прекрасные птицы удалялись на юг, в жаркие пределы Африки, может быть, за Геркулесовы Столпы. Над Римом восходили Плеяды, предвещая бедствия, зимние бури и гибель кораблей.

Римское войско продвигалось под Аррабонской дороге до самых сумерек, спеша на соединение с XIV легионом. Холодный дождь не переставал. Вместе с воинами на север следовали также бродячие торговцы, блудницы, составители гороскопов, даже фокусники, развлекавшие солдат на остановках и тем добывавшие себе пропитание. Тут же погонщики гнали стада овец, принимавших тем самым невольное участие в исторических событиях.

Голубоватая дымка тумана завешивала дальние холмы. На полях в наступающих сумерках нигде не было видно ни пары волов под ярмом, ни пахаря за плугом, так как сельские работы были уже закончены и поселяне сидели в своих хижинах, занимаясь изготовлением пряжи или другими домашними работами. Придорожные дубы были отягощены желудями, и однажды я наблюдал, как воины убили огромного вепря, неосторожно выбежавшего из рощи. В походе легионеры имели обыкновение сами добывать себе пропитание, и нередко были случаи грабежей. Поэтому жители придорожных селений предпочитали угнать скот в укромное место и спрятать подальше молодых женщин, чтобы они не стали жертвой насилия. Солдаты охотно упивались вином, и держать их в повиновении стало трудно даже для таких жестоких людей, как Цессий Лонг.

Центурии XV легиона двигались одна за другой, с соблюдением всех правил предосторожности, предписанных в таких случаях. Цессий Лонг взял с собой в Карнунт только онагры, как назывались метательные машины небольших размеров, а баллисты и катапульты, которые слишком медленно передвигаются на волах, оставил в Аквилее; подобные орудия применяются только при осаде укрепленных городов, и в них не было надобности на полях сражений.

Мы тряслись с Вергилианом и аррабонским жителем в повозке в самой гуще солдат. Рядом шел Теофраст. Теперь мы убедились, что во встречных селениях жители хмуро смотрели на воинов, пришедших спасать их от варваров. Они были бедными людьми, обросли волосами, которые не знали ни гребня, ни ножниц цирюльника; одежду их составляли короткая рубаха из конопляного полотна и плащ из домотканого сукна. Все они были некогда рабами, но получили по небольшому участку земли и возделывали его, платя оброк. Эти люди боялись, что воины могут похитить у них поросят или уток и гусей, пасущихся на соседнем болоте.

Когда Цессий Лонг в сопровождении германцев из племени батавов проезжал мимо одного из таких селений, к нему с плачем кинулась женщина и, простирая к легату худые руки с когтистыми, как у волшебницы, пальцами, заклинала:

— Отец! Защити бедную вдовицу! Пришли твои воины и взяли у меня единственное достояние — козу, питавшую моих детей. Теперь они обречены на голодную смерть. Вели, чтобы мне возвратили принадлежащее по праву.

Бедной не повезло. Обычно Цессий Лонг жестоко карал за грабежи в случае формального обвинения, но сейчас он был занят более важными делами и не обратил никакого внимания на мольбы женщины. Она бежала некоторое время за его конем, догадываясь, что этот человек самый большой начальник, и ветер развевал ее черные космы. Один из батавов толкнул несчастную деревянным концом копья, и она упала в грязь.

На закате солнца легат решил, что безрассудно продвигаться дальше из-за наступающей темноты, и приказал остановить орлы. Протяжно запели римские трубы. Получив приказание готовиться к ночлегу, солдаты сложили под значками своих центурий оружие и под наблюдением центурионов взяли с повозок лопаты и кирки, чтобы устроить лагерь. Когда были намечены его границы, так как не могло быть и речи о возведении высокого вала, они поставили прежде всего шатры для легата и его друзей, затем свой палатки, чтобы укрыться на ночь от дождя.

Я присутствовал при разговорах Вергилиана с Цессием Лонгом и уже не удивлялся, что всемогущий военачальник в красном плаще, в блестящем панцире с украшениями и с золотым ожерельем на шее так дружески разговаривает с поэтом, хотя он никогда не читал его стихов. В этом не было ничего странного, Вергилиан также принадлежал к сенатскому сословию. Впрочем, были и другие обстоятельства. Я тогда еще не знал, что благодаря сенатору Кальпурнию легат заработал не одну тысячу сестерциев на поставках кож для XV легиона.

Вполне естественны были в устах этого грубого человека любезные слова, обращенные к Вергилиану:

— Я буду рад видеть тебя среди своих друзей!

Не только август, но и консулы, и легаты, и другие сильные мира сего имеют в своем окружении людей, которых они называют «друзьями». Среди таких обычно бывают философы, риторы, поэты, врачи, молодые представители богатых фамилий, обучающиеся ведению государственных дел. Теперь Цессий Лонг предлагал свое гостеприимство и Вергилиану.

Поэт поклонился и положил мне руку на плечо.

— Достопочтенный легат! Этот юноша — как брат мне. Он дважды спас мне жизнь при самых трагических обстоятельствах, и я не могу оставить его под дождем.

— Ну что ж, — произнес легат, — в моих шатрах найдется место и для твоего друга.

После случая в таверне, когда я подслушал разговор разбойников, Вергилиан окончательно уверовал, что я ниспослан ему самим провидением, и ни за какие блага на земле не хотел теперь расставаться со мной. Вот каким образом я очутился в шатре римского легата. Кроме нас такая честь была оказана только какому-то бритому римлянину с огромной челюстью, присланному из Рима якобы для подготовки на звание трибуна, а в действительности для соглядатайства за Цессием Лонгом, чтобы он не слишком вольно обращался с государственными средствами.

Остальные друзья находились в другом шатре. Цессий Лонг лежал на медвежьей шкуре, служившей ему ложем в походах, а мы сидели на складных кожаных сиденьях, которые принес легионный раб.

Вероятно, в возмещение за мой скромный, провинциальный вид небеса наделили меня даром наблюдательности. Поэтому, несмотря на отсутствие жизненного опыта, я довольно умело стал разбираться в сложной римской обстановке.

Император Антонин Каракалла пребывал в те дни на Востоке, занятый приготовлением к новой войне с парфянами. Юлия Домна, разделившая с сыном власть и позор царствования, находилась в Антиохии, окруженная философами и писателями. Сестра императрицы, Юлия Меса, воспитывала любимого внука Элагабала, сына Соэмиды. Маммея, вероятно, по-прежнему читала по ночам увлекательные книги. А мы с Вергилианом в это время тряслись на повозке по Аррабонской дороге!

В римском мире происходило много важных и пустяковых событий. Император мечтал о завоевании торговых путей в Индию, а по городам Сирии скиталась бродячая труппа комедиантов, в которой роль Елены Прекрасной исполняла танцовщица Делия. Потом она перебралась в Рим вместе с глупым Парисом и дешевыми театральными одеяниями в фальшивых золотых звездах, и там Делию нашел в каком-то кабачке торговец погребальными урнами Аквилин. Так Делия очутилась на просцениуме театра Помпея. Когда она плясала, полунагая, с таинственной улыбкой на устах, зрители — менялы и владельцы рыбных лавок, смотрители акведуков и центурионы — вздыхали, любуясь ее красотой, и на некоторое время забывали о своих скучных женах. И все это сплеталось с моей жизнью в один запутанный клубок.