Василий Седугин - Князья Русс, Чех и Лех. Славянское братство Страница 39

— Не передумала?

Она усиленно замотала головой.

— Тогда — побежали!

Они взялись за руки и кинулись в сторону леса. Когда поравнялись с хороводом, Велина не удержалась, крикнула:

— Прощайте, подруженьки!

Хоровод ахнул, некоторое время постоял в оцепенении, а потом парни и девушки кинулись вслед за ними. Так было положено: гнаться за беглецами — чтобы не догнать!

Возле кромки леса с двумя конями стоял Евона. Русс подсадил в седло Велину, сам одним махом вскочил на своего коня, крикнул Евоне:

— Спасибо, друг!

И они по тропинке помчались в лес.

Сначала скакали галопом, потом убавили бег, поехали рядом.

— Мне Евона сказал, что у тебя убежище, — сказал Русс, наклоняясь и целуя ее в щеку.

— Да, я договорилась с лесником, он подготовил для нас охотничью избушку.

— Дорогу к ней хорошо знаешь?

— А как же! Несколько раз ездила, все высмотрела.

— Ишь какая ты у меня предусмотрительная!

— Вот такая!

Они смеялись, радостные, счастливые.

Подъехали к избушке. Она была ничем не примечательна: бревенчатая, с маленьким окошечком, закрытым бычьим пузырем, с двухскатной крышей и тяжелой дубовой дверью, которую можно было накрепко закрыть от крупного зверя. Внутри небольшой столик из неотесанных досок, два чурбака, а возле стены — просторная лежанка из жердей, на которую были брошены звериные шкуры.

— А поужинать у нас что-нибудь имеется? — спросил Русс.

— О, мужикам лишь бы пожрать! — смеялась она. — Конечно, завезено. Чего тебе хочется: мяса копченого или рыбы соленой или пирогов?

— А вином запаслась?

— Какое вино? Ты забыл, что у нас с тобой первая брачная ночь? Ешь, а я, согласно обычаю, пока тебя разую. Ты мне в правый сапог какую драгоценность положил?

VI

— А, зятек, входи, входи, — весело приветствовал Русса Воимир утром следующего дня. — Ну и какое же ты мне вено приготовил — коров или овец?

— Нет, князь, я принес другой подарок.

— Теперь ты должен звать меня папой, как велят заветы предков.

— Хорошо, папа. Я дарю тебе меч работы римских мастеров.

И Русс положил к его ногам меч. Князь взял его в руки, и глаза его восхищенно заблестели. И было от чего! Это был поистине княжеский меч, с позолоченной рукояткой, инкрустированной драгоценными камнями, по лезвию его извивалась змея, из открытого рта которой к самому острию меча устремлялось ее жало.

— Угодил, угодил, зятек, — удовлетворенно говорил Воимир, не отрывая взгляда от подарка. — Эй, кто там есть? — крикнул он.

Вошел слуга, поклонился.

— Зови Велину!

Та мышкой скользнула в дверь, припала спиной к косяку, затаилась, тихая, покорная. Воимир крякнул, глянув на нее, хотел что-то сказать, но потом махнул рукой, проговорил:

— Ладно. На дворе стоит возок и рядом оседланный конь. Ты, дочь, садись в возок, а ты, зятек, на коня и — к святилищу! А потом будем играть свадьбу.

Храм Святовита стоял посредине города, на небольшом возвышении. Сложен он был из дубовых бревен, большая входная дверь и наличники были изукрашены искусной резьбой с изображением домашних животных: тучных коров, резвых коней, рогатых коз, смирненьких овечек.

По широким стертым ступеням Русс и Велина поднялись на площадку, постояли перед раскрытыми дверями, сотворив про себя молитву могучему богу.

Затем вошли в храм.

Храм внутри был высоким и просторным. Из расположенных почти под самым потолком небольших продолговатых окон лился ровный свет. На стенах видны были фигурки Даждьбога, Перуна, Стрибога, Макоши. Посредине храма стояло большое, в два человеческих роста изваяние четырехликого Святовита.

Храм был заполнен молча стоящими людьми. Русса и Велину встретил жрец, прочитал молитвы, провел вокруг изваяния бога Святовита, при этом они бросали семена и лили священную воду — сурью в небольшие костры, разложенные у основания божества. По завершении трех кругов жрец прочитал им последнюю молитву и объявил мужем и женой.

А потом играли свадьбу. На ней больше всех горячился Воимир.

— Вы посмотрите, за кого я отдаю свою дочь! — восклицал он в большом подпитии. — Не какой-нибудь там сотский, воевода или сын вождя какого-нибудь племени. Перед вами сидит сам великий князь славянских племен!

— Но ты лишил его звания, — возражал кто-то.

— Не имел права я этого делать, потому что Русса народ избрал. Только народное вече полномочно отнять у него это высокое звание!

— А почему так поступил?

— Потому что я — князь!

На третий день он приказал вывести коней, часть их запрячь в возки и катать гостей по городу, а сам со своими соратниками уселись на скакунов; они стали носиться, оглашая окрестность пьяными криками, гоготанием и посвистом. Все бы ничего, только при въезде в селение под коня князя метнулась свинья, скакун испугался, рванулся в сторону, Воимир вылетел из седла и упал на плетень. Острый кол пронзил его насквозь, и он скончался на месте.

Буйное веселье сменилось глубокой скорбью. Ко дворцу пришло много народу, чтобы отдать последнюю почесть своему правителю. Воимира любили и искренне выражали печаль. Велина была вне себя. С детства она привязалась к отцу, она обожала его больше, чем мать, и теперь потеря была такой горькой, невосполнимой.

Началась подготовка к похоронам. Воины вырыли глубокую широкую могилу, устелили ее еловыми лапами и можжевельником. Пока они этим занимались, во дворце многочисленные слуги собирали для князя вещи, которые должны были пригодиться на том свете: одежду, обувь, домашнюю утварь, оружие… По обычаю, вместе с покойным должна была отправиться жена, да князь был вдовцом, а потому решено было похоронить с ним одну из рабынь, которую выбрали по красоте и кроткому нраву; она будет услаждать его в том миру.

На третий день в гроб уложили прах князя и рабыни, опустили в могилу, рядом разместили приготовленные вещи и положенную пищу, а потом под плач и стенания женщин могилу закопали, а над ней воины наносили высокий курган. После этого началась тризна.

Десять дней поминали князя, а потом собралось вече. Без лишних слов народ проголосовал за Русса, и он стал князем бодричей, сохранив за собой звание великого князя славянских племен.

— Везет Руссу, — говорил Скрынь, когда вместе с Евоной возвращались они с народного собрания. — Не успел вернуться в родной дом, как был избран великим князем; только женился, стал князем бодричей…

— Тебе-то чего обижаться? Русс ведет тебя за собой. Ты у него в заместителях. Он выше, и ты следом.

— Да я не в обиде. Просто отмечаю то, что происходит.

— Человеку всегда мало. Вечно он чем-то недоволен. Особенно когда во власти. Так и хочется все больше и больше захватить.

— Ты о ком — о Руссе или обо мне?

— Обо всех сразу, — ответил Евона и свернул к своему дому. Он никогда не любил Скрыня и удивлялся, что Русс так приблизил его к себе. Есть люди более умные и более достойные, почему же он их не замечает? Что-то, видно, есть такое в каждом человеке, что заставляет его выбирать себе в друзья и помощники только определенных, но порой не лучших людей…

Зима уже клонилась к концу, когда в Вышковец приехал Лютобор. Русс еле узнал его, так он изменился. Ткнув ладонь для пожатия, князь проговорил глухо:

— Надо переговорить. Я прошу поддержки в войне с лангобардами.

Русс понял его состояние. Лютобор был предельно унижен и оскорблен, поэтому не стал поминать их прежний разговор, а внимательно выслушал его и сразу перешел к делу:

— Я немедленно свяжусь с Могутой. Но лангобарды — это сильное племя, у них большое количество бойцов. Надо поговорить с Добраном, чтобы он к нам присоединился. Я бы попросил взять разговор с ним на себя, князь.

— Добран не вылезает из лесов, но я попытаюсь его разыскать.

Могуту не надо было уговаривать. Он понимал, что это был прекрасный случай для совместного выступления славянских племен, который еще больше объединит их.

Через месяц прискакал гонец от Добрана. Князь словен давал согласие выставить свои войска против лангобардов. Местом сбора сил он предлагал избрать Радигош — столицу лютичей.

И зачастили от одного князя к другому гонцы. Наконец был определен день соединения дружин. Это был 1 березеня (1 марта), когда бог Солнца — Даждьбог наполняется большой мощью и прокладывает дороги для войска, когда Бел-горюч камень Алатырь и молочная река Сурья вливают в души воинов новые силы.

Появление дружин у стен Радигоша вызвало восстание жителей, руководил восстанием князь Лютобор. Лангобарды были вырезаны, чтобы показать всему племени лютичей: назад дороги нет и не будет, или победа, или смерть. Лютичи повсеместно вооружались и были полны желания отомстить врагу за унижение. Огромное войско вторглось в пределы владений племени лангобардов.