Юлия Андреева - Карл Брюллов Страница 39

Итак, в отличие от главного, садовый фасад был выполнен сообразно с самыми модными тенденциями и веяниями. Так что невольно создавалось впечатление, что главный, парадный фасад был сделан для официальных гостей, а внутренний, садовый, — для друзей и любимых. Итальянский стиль со множеством скульптур — две сидящие женские фигуры у лестницы, барельефы «фортун» над окнами боковых эркеров, лепнина над окнами, широкий балкон с изящной оградой, чем-то напоминающей драгоценный пояс на наряде красавицы.

Гуляя, мы подошли к деревянному зданию театра, сделанному в народном стиле — очень модно и современно! Дорогая постройка, сделанная с фантазией и трудом немалым. Некоторое время назад я возил Уленьку со старшими детьми полюбоваться на «Русскую избу»[60] в Екатерингоф — творение нашего неугомонного Монферрана. Еще нужно будет посетить «Никольский домик» в Петергофе. Кто знает, может, мальчики пойдут в архитекторы? Так пусть заранее учатся на примере созданного. А то закажут им павильон в русском средневековом стиле, а они, как это у нас иногда делают нерадивые зодчие, поставят домину из дерева, в точности повторяющую точно такую же из камня. Смех один!

Александр Павлович — человек, тонко чувствующий и заказчика, место расположения, и, что немаловажно, душу материала. Оттого и театр у него удался на славу. Вот столбы, например, шероховатые стволы деревьев — одна фактура чего стоит, дощатые и резные наличники, фигурные кронштейны. Архитектор извлекает чудеса из дерева, такие, какие невозможно получить из камня, и в этом его безусловная находка.

Возвращаясь после прогулки, я заметил изящную фигуру Валериана Платоновича Лангера, гуляющего по дорожке и мирно беседующего с Иоганном Дроллингером.

Несколько раз видел выпархивающую встречать очередного гостя Юлию Павловну.

— Должно быть, Карла что-то задержало, — толкнула меня локтем Уленька. — Ну что он такой нескладный, неужели непонятно, что ее сиятельство будет нервничать?

Я снова посмотрел на Юлию Павловну, только теперь уловив некоторую нервозность в ее движениях. Сначала я принял это за веселость и подвижность. Уленька была права: Юлия Павловна то поправляла перчатку, то вдруг начинала трепать пальцами веер. Высокая и стройная, она великолепно смотрелась на фоне кружевной беседки. Внезапно Юлия заметила нас и призывно замахала рукой, чтобы мы шли скорее. Немало удивленные такой поспешностью, мы прибавили шага, но она сама вдруг сорвалась с места и побежала навстречу нам.

— Ради бога, не волнуйтесь, Петр Карлович, Иулиания Ивановна. Мари подавилась вишневой косточкой, но ее тут же осмотрел доктор, и сейчас она в моей спальне. Извините, что так получилось. Кто же мог подумать, что они станут танцевать с набитым ртом?

Мы поблагодарили графиню и тотчас все вместе поднялись на второй этаж, где Юлия Павловна открыла перед нами массивную дверь розовой спальни. Как я сам, дурак, не догадался?

Машенька, немного бледненькая, но вполне здоровая и неиспуганная, сидела у зеркала, разглядывая хозяйкину шкатулку с драгоценностями, а возможно, и дегустируя коробочки с косметикой. Заметив нас, озорница попыталась было метнуться к постели, но не успела.

— Я вижу, тебе уже лучше? — Стараясь не давать воли чувствам, я подошел к дочери и, решительно взяв ее за руку, заставил вернуть «награбленное» на место.

— Горлышко не болит? Ты не испугалась? — Тут же присела перед Машенькой Юлия. — Что, брошечка понравилась? Но так возьми ее себе, ангелочек. Я как раз думала, что бы тебе подарить на память. Спроси маменьку с папенькой, можно ли мне подарить тебе? — Юлия подмигнула опешившей было девчушке, и та уже без страха посмотрела на меня.

Я был вынужден кивнуть. Юлия обняла Машеньку, после чего осчастливленная пигалица ткнулась в подол матери. Мы извинились и заторопились к выходу. Покидая спальню графини, я кинул взгляд на частично разобранную для Маши широкую постель под балдахином и был удивлен странным вензелем на простынях. Обычно такие вензеля специально заказывают монахиням в монастырях или отдают вышивать искусным мастерицам. Но дело не в трудоемкости вышивки или какой-нибудь несоразмерности рисунка — тут все было в полнейшем порядке, а в том, что две красиво изогнутые и переплетенные между собой буквы не являлись инициалами Юлии Самойловой или Юлии Пален. Юлия Павловна сама сказала нам, что Машеньку отвели в ее спальню. Тогда выходит, что графиня спит не на своих простынях?..

Уже на лестнице я заметил, что моя плутовка крепко сжимает что-то в кулачке.

— А ну-ка показывай, что там у тебя? — со строгостью в голосе потребовал я.

— Ничего, — глазки девчушки забегали.

— А вот я тебя! Немедленно отвезу в город. Никакого праздника!

— Вот, — Маша протянула мне бумажный комок, тут же залившись слезами.

Весь листок был исписан вензелями двух переплетенных букв «Ю» и «Б»; наклонные и размашистые, с великолепными завитушками и больше похожие на цветы-вьюнки, эти две буквы заполняли весь лист. «ЮБ» — то же, что и на роскошных простынях… загадка.

— Юлия Брюллова! Они поженились? Мы присутствуем на свадьбе? — Уленька сжала мою руку в своей. — Где же Карл?

Нет, они не поженились, это она — прилетевшая из далекой Италии графиня Жюли — еще только примеряла на себя новую фамилию, готовясь узаконить отношения с давним возлюбленным, сделавшись скромной госпожой Брюлловой. Она уже решила это, будучи в Италии, и либо везла с собой мастерицу, либо, что более вероятно, послала вперед себя спешный заказ. Ее дом был убран к долгожданной и роковой свадьбе, что бы та ни несла для отважной Юлии.

Она явилась в мастерскую Карла Брюллова, где на правах будущей жены уволила кухарку, сделала выволочку слуге, потребовав бежать в лавку и срочно изжарить для нее и Карла по два сочных ростбифа. Выделила Карлу деньги, дабы тот мог подготовиться к венчанию — тайному или открытому. А когда он не взял, сделала вид, будто бы покупает какую-то заброшенную за шкаф акварель. Она была готова отправиться хоть к рижскому губернатору, хоть к самому государю, любой ценой вызволив из позорящих его семейных уз великого художника. Вот зачем на самом деле приехала Юлия Самойлова.

И она же теперь находилась в более чем щекотливом положении — с одной стороны, она уже заказала белье и, возможно, посуду с новыми вензелями. Кто-то из близких друзей, безусловно, был посвящен в планы Карла и Джулии. С другой — Карл хоть и получил развод, но отчего-то запаздывал. Еще немного — и Юлия Павловна будет опозорена перед посвященными в их планы друзьями. Еще несколько часов без виновника торжества и она — блистательная Юлия — останется одиноко стоящей у алтаря невестой. Невестой без жениха.

Я представил, что было бы с Уленькой, если бы я, попросив у Мартосов ее руки, вдруг передумал, бросив ее совсем одну терпеть насмешки и унижения. Но если Уленька была приживалкой и прислугой, то Юлия Павловна — последняя из Скавронских — являлась ни много ни мало родственницей государя! Даже при той секретности, которая была предпринята ею, слухи о том, что художник Брюллов пренебрег природной аристократкой, безусловно, просочились бы, чтобы расползтись отравленными водами на весь Петербург, на весь мир!

Глава 11

Карл явился под вечер, после того как гостям был представлен весьма талантливый виолончелист, имени которого я, занятый своими мыслями, не запомнил. Говорили о триумфальной опере Глинки «Иван Сусанин», которая значилась на афишах как «Жизнь за царя», но здесь, в кругах служителей муз и людей, так или иначе приближенных к миру искусства, она упоминалась не иначе, как изначально назвал ее сам композитор. В этом было нечто бунтарское, революционное, отчего делалось весело, как от шампанского. Впрочем, возможно, что в этом легком, радостном настроении вино сыграло далеко не последнюю роль. Мы не были на премьере[61], так что «Жизнь за царя» мы с Уленькой послушали только недавно, когда улеглись первые страсти, и можно было не бояться случайно нарваться на неприятную сцену в фойе или буфете. Потому триумфальной, если честно, опера была для райка[62], в то время как партер и ложи восприняли ее в лучшем случае с легким недоумением. С одной стороны, тема, безусловно, патриотическая, а с другой — лапотники на сцене. Натуральные мужики, а не пейзане. Никакой тебе любви, никаких захватывающих приключений, ни, по крайней мере, красивого романтического героя, на которого можно было бы любоваться. Впечатление двоякое… честно говоря, лично я не в восторге. Но молодежь… молодежь стучала по паркету креслами, в антрактах выкрикивала патриотические стихи, основные арии были распечатаны вместе с нотами и продавались при входе в театр и на этажах. Да еще Одоевский написал восторженную статью об опере Глинки.