Башмаки на флагах. Том 4. Элеонора Августа фон Эшбахт - Борис Вячеславович Конофальский Страница 39

— Ваше приказание, господин генерал, исполнено. Люди до вашей земли доведены, померло и сбежало, а также поймано и повешено мною всего двадцать два человека. Передал всех людишек по списку, сдал я вашему управляющему Ёгану и новому человеку. Сама госпожа Ланге приезжала на мужичков смотреть, ласкова с ними была, детей так и вовсе кормить велела хорошо.

Волков встал и обнял родственника. Хоть часто он бывал недоволен им, но сейчас был ему благодарен. И за то, что довёл мужиков до его земли почти в сохранности, и за то, что привел с собой солдат из конвоя. Пусть далеко не всех, но семь десятков пехотинцев и восемнадцать кавалеристов были совсем не лишними после тех огромных потерь, что понёс кавалер при взятии лагеря горцев.

— Благодарен вам, дорогой родственник, — говорил генерал, выпуская капитана из объятий, — ну, садитесь, рассказывайте, как дошли, как госпожа Ланге себя чувствовала?

Небольшой пир спас его от изматывающего ожидания, но лишь на этот день, следующим утром он опять не удержался и поехал снова на юг. Он тщательно высматривал дорогу на Висликофен, вечерами, сидя с офицерами над картой, он ещё и ещё раз убеждался в важности этого города. Это был почти центр земли Брегген. Отличная точка для удара в любом направлении. Висликофен нужно было брать во что бы то ни стало. С этим были согласны все его офицеры.

Дождался. Сначала приехал с того берега Максимилиан с воспалённой, красной, грубо зашитой щекой. Раньше был красавцем белокурым и румяным, теперь уже стал похож на человека ремесла военного, на солдата, такого, как иные. Волков посмотрел на него и спросил:

— Готовы ли вы, прапорщик, здоровы ли, может, лечиться вам нужно?

— Брат Ипполит сказал, что зашили мне рану плохо, некрасиво, он бы сделал красивее, но ещё он сказал, что рана затянется, наказал мазью мазать, и всё.

Только поговорил генерал со знаменосцем, так прибежал человек и доложил, что идёт с востока баржа, Эберст со своими людьми.

Пока седлали коня, пока ехали, так Мильке уже привёл первую баржу к причалам Мелликона, стал выгружать людей, а за ней уже по реке другие идут. Волков благодарил Бога. А уже к свободным пирсам следующие баржи швартуются. Пришли наконец-то! Суета на причалах, что ещё вчера были пусты. Солдаты, лошади, порох и картечь в бочках. Пробираясь через толчею и суету, он видит офицеров.

Эберст, и Пруфф, и инженер Шуберт уже на берегу, глядят за выгрузкой своих частей. Он едва сдержался, чтобы не спрыгнуть с коня и не кинуться к ним с объятьями. Так был рад им. И при этом он ещё посмеивался над угрюмым видом горожан, что пришли посмотреть на прибывших врагов. От одних их кислых рож смеяться хотелось.

Не дожидаясь выгрузки всех людей, генерал тут же, чуть отойдя от суеты, собрал совет, позвав сюда, на берег реки, ещё Брюнхвальда, Роху, Кленка и фон Реддернауфа, Дорфуса.

К радости его, Эберст сообщил, что по дороге от Ланна до Лейденица набрал ещё солдат, почти восемьдесят пехотинцев, двадцать два арбалетчика, дюжину стрелков. Волков радовался. Рене привёл немного людей, Эберст ещё чуть-чуть насобирал, вот и почти покрылись его последние потери, что он понёс при взятии лагеря. Ещё Эберст сказал, что солдаты духом крепки стали после того, как капитан Мильке рассказал о его победах над горцами. И что дезертиров почти не было. Вот пока всё так шло, и нужно было начинать трудное дело и не тянуть с этим ни дня. И он говорил офицерам:

— Теперь ждать да отдыхать нет времени, уже завтра по всей их земле будет известно о вашем, господа, прибытии. Ума им много не понадобится, чтобы понять, что мы на берегу, в лагере, отсиживаться не будем. Они начнут готовиться. Станут города укреплять, людей, провиант собирать. Мы не добили их главные силы в лагере, они отошли в порядке, ещё они ждут райслауферов из других кантонов, деньги на них давно выделены, так что нам нужно опережать их всюду. Обед уже готовится, кормим людей и сразу выступаем. Нужно решить, какой гарнизон мы оставим в лагере, а вам, капитан Пруфф, нужно будет посмотреть пушки, что мы нашли. У них лафетов нет, может, что придумаете.

Сразу началось обсуждение, офицеры прибывшие начали стенать, дескать, солдаты устали, не спали всю ночь, надобно дать им передых. Но генерал был непреклонен:

— Выгружаемся и после обеда выходим. Капитан Пруфф, я вижу, вы привезли лошадей, отлично! Мы много коней и телег захватили, но и ваши лишними не будут, пойдём быстро, отставать тут нельзя, иначе убьют вас местные с радостью, так что подготовьте запасные сменные упряжки для орудий. Чтобы поспевать за пехотой, не отставая.

Так и стояли на причалах час без малого, всё говорили и говорили, у кавалера аж нога разболелась, половина людей выгрузилась, уже коней стали сводить с барж, пушки стаскивать, а они всё стояли и разговаривали, и разговаривали.

Так и хотели офицеры уговорить командира день сегодняшний провести в сборах. Даже Карл Брюнхвальд говорил, что выходить лучше подготовившись, собравшись и обдуманно, а не бежать впопыхах. Дело-то непростое, тяжёлый поход по земле врага и взятие города — это не шутка. Ещё говорили, что один день ничего не решит, но на всё это он отвечал им всем одно:

— Время, господа, не нам союзник, а врагу лучший друг. Часа лишнего не дам еретикам. Тянуть с выходом не будем, в быстроте наша сила, наша удача.

И на своём настоял. Он мог ошибиться в принятии решений. Мог, недавно ошибался, обидно ошибался. Но вот тут… Он буквально кожей чувствовал, как улетает время и улетая, на крыльях своих оно уносит и его удачу.

Офицеры наконец согласились выйти на юг земли Брегген после обеда. Выбрали роту. Худшая рота из полка Брюнхвальда — то третья рота капитана Фильсбибурга. Нет, его он точно не хотел оставлять в ключевой точке его тыла. Капитан был так себе офицер.

Решили оставить третью роту из полка Эберста. Командира этой роты капитана Неймана он знал не очень хорошо, но Эберст говорил, что человек этот твёрдый и неуступчивый и что для держания крепости характер у него надобный. Ему придали потрёпанную сотню, вернее, семь десятков арбалетчиков из полка Брюнхвальда. А с пушками вышло вот что. Увидав захваченные у горцев две кулеврины, капитан Пруфф сразу сказал: