Нина Дашевская - Скрипка неизвестного мастера Страница 4

— Знаешь, — сказал как-то Тигр, — ведь ему тоже было плохо. Он ведь в школе… ну, не на своём месте был. Так что… Может, он теперь наукой займётся. Может, ему так лучше, ты как думаешь, Кеныч, а?

Выходит, он тоже переживает. И Кешка почувствовал, как между ними как будто протянулась тоненькая ниточка… И он не дышал, боялся слово лишнее сказать — только бы не порвалась!

Вечером после этого разговора Кешка достал, наконец, с полки «Таинственный остров» — подарок Тигра. Открыл посмотреть — и заглотил сразу же полкниги! Пока папа не выключил свет. А потом папа ещё посмотрел на обложку, покачал головой и вывинтил Кешкину лампочку. «Извини, брат, не доверяю — а ночью молодому организму хорошо бы спать!»

Кешка лежал в темноте и думал о Тигре. «Интересно, а он сейчас думает обо мне?»

V. Первый снег

Наступила зима. Наступила очень быстро, в один день. И день этот, первый зимний, оказался для Кешки особенным. Можно сказать, перетряхнул, перелопатил всю его предыдущую жизнь.

А он ведь с самого утра почувствовал — что-то произойдёт! Что-то очень важное, и, наверное, хорошее. Потому что выпал первый снег! И не просто выпал, а шёл, шёл, ещё и ещё, всё утро, до самого четвёртого урока! И было как-то удивительно тихо и хорошо, и светло. И все смотрели, смотрели в окно на белые пушистые хлопья — даже учителя. Всё вокруг становилось чистым и радостным. И Кешка чувствовал в себе эту тихую радость, и как будто ждал чуда. А радость была в животе, в голове, в ногах и всё росла и росла, и когда он шёл домой — она уже не помещалась внутри, рвалась наружу! И так хотелось сделать чего-нибудь этакое! Ну, хотя бы через скамейку перепрыгнуть…

И тут он увидел трубу. То есть сначала увидел просто огромную яму вместо дороги — опять что-то ремонтировали. И через яму — она, труба. Утром он торопился и не обратил на неё внимания — просто обошёл яму по проложенным в обход доскам. А сейчас заметил трубу — такую широкую, надёжную! То, что нужно!

И Кешка, весело размахивая портфелем, прыгнул на трубу и пошёл вперёд. Широкая, как спина бегемота. Абсолютно надёжная, если бы только … Если бы только не первый снег — предательски подтаивающий первый снег!

Кешка так и не понял, как соскользнула нога и на круглой, гладкой трубе оказалось не за что зацепиться. Он рухнул вниз, в липкую глину. Почти не ушибся — да и было неглубоко. Тонкая корочка льда проломилась, и Кешка был в луже — полные ботинки хлюпающей жижи…

«Вот тебе и чудо! Получи, пожалуйста» — мрачно подумал Кешка. Понесла же его нелёгкая на эту трубу дурацкую! Тоже мне, канатоходец Тибул… Ладно, теперь надо как-то выбираться отсюда наверх. Хорошо еще, никто не видел!

— Кеш, это ты? Ну ты даёшь!

Этого еще не хватало! Наверху стояла Таня и смотрела на него хохочущими глазами.

— Очень смешно, да?

— Очень! — Таня засмеялась, и протянула руку. — Давай, выбирайся скорее!

— Красиво я летел, да?

— Как в кино! Ладно, хватит дурака валять — руку давай!

— Не надо, испачкаешься, — смутился Кешка.

— Давай-давай, потом отмою. Ты зачем же сюда лез, канатоходец Тибул, а?

Кешка вздрогнул. Этого… Этого просто не могло быть! Вот тебе и Таня… Канатоходец Тибул. Раньше так угадывал только Тигр.

— Ну, вылезай скорее! Да у тебя же все ноги мокрые — как ты домой пойдёшь, заболеешь ведь!

— Н-не заболею, — сказал Кешка, и почувствовал, как начинает стучать зубами.

— Вот что: пойдём ко мне! — вдруг решительно сказала Таня.

— К-как к тебе? Это в т-таком-то виде?!

— Пойдём скорее, я живу здесь, прямо в этом доме, — и Таня потащила его к своему подъезду. — Вот, уже наше парадное!

Кешка с удивлением стал вспоминать, где он мог слышать такое — «парадное» вместо подъезда. Ведь никто так не говорит! Кажется, читал где-то… Или слышал от дедушки. Ну конечно, от дедушки, Иннокентия Михалыча.

А подъезд и вправду оказался парадным. Дом — старый, с высоченными потолками. Просторная лестница с чугунными перилами, на окнах — витые решётки.

— Только знаешь, у меня папа строгий очень. Ты с ним поздоровайся обязательно, не забудь! — И Танин голос эхом прокатился по пролётам лестницы.

— Что ты, в самом деле… За дурачка меня какого-то принимаешь. Слушай, а может, не надо? Я почти согрелся уже!

— Это ты моего папу испугался, да? — и Таня, не дав ему опомниться, нажала кнопку звонка.

Дверь открылась. И Кешка действительно забыл поздороваться. Он вообще обо всём на свете забыл.

VI. Профессор

Потому что на пороге перед ним стоял дедушка. Самый настоящий дедушка Инокентий Михалыч. Живой и здоровый. Небольшого роста, в круглых очках. И взгляд, кажется, такой же. Только борода не седая, а черно-рыжая…

— Папа, это Кеша Марков, — сказала Таня, и довольно ощутимо пихнула Кешку в бок.

— О! Кеша! — дедушка — недедушка покачал головой. — Я сражён и очарован вашим внешним видом, юноша! Как вам это удалось?!

А чумазый Кешка всё стоял, как истукан, и не мог вымолвить ни слова.

— Ну что ты, пап, честное слово, — заступилась за Кешку Таня, — вот, упал человек… Между прочим, папа, Кеша — друг Тиграна Каспаряна.

И она выразительно посмотрела на Кешку. Но он не заметил её взгляда. У него вдруг что-то тихонько запело внутри от Таниных слов. Как будто тронули серебряную струну. Откуда Таня могла узнать, что он — друг Тиграна?! Получается, Тигр сам ей сказал, что они — друзья?!

— Ну что же, проходи, друг Тиграна Каспаряна. А меня зовут Михаил Соломонович, — и Танин папа протянул ему руку. Такую как будто знакомую руку!

— Здравствуйте, — опомнился, наконец, Кешка и вытер свою грязную ладонь о штаны. И она от этого, кажется, стала еще грязнее…

Михаил Соломонович ещё раз усмехнулся и покачал головой. Но руку Кешкину пожал.

— А Вы… Вы откуда Тигра знаете?

— Тигран — фигура заметная. Интересный молодой виолончелист.

«Ого! А Тигр-то, оказывается…» — подумал Кешка. И ещё подумал, что «молодым виолончелистом» гораздо приятнее быть, чем просто «молодым человеком».

— Давай-ка, герой, скорее в ванную, и сушиться. Танюша, чаю сообразишь сама, отогревай своего гостя. Только учтите: ко мне сейчас студент придёт, и чтобы я вас не видел и не слышал!

Кешка умылся и теперь растерянно стоял в коридоре. Он чувствовал себя нелепо, глупо. В своих чудесных штанах, с которых кусками начала отваливаться грязь, он просто не мог зайти в комнату!

А в Таниной комнате стояло пианино. Ну да, ведь она занимается музыкой… И вообще — в этом доме с парадным подъездом, таинственными лестницами и лепниной на потолке обязательно должно быть пианино. А Кешки в грязных штанах здесь быть не должно! Что же ему, так и стоять здесь, в прихожей?

Помощь неожиданно пришла от Михаила Соломоновича. Он протянул Кешке чистые джинсы, рубашку и даже носки.

— Держи, страдалец! Должно подойти. От Петьки моего осталось…

Кешка никогда в жизни не надевал чужих вещей. Разве что старую мамину куртку на даче, но чтобы рубашку… Он переоделся в ванной, и с удивлением обнаружил, что ему даже приятно влезть в одежду неизвестного Петьки — видимо, Таниного брата. Вещи были основательно поношенные, но чистые, глаженые — видимо, давно уже лежали в каком-то шкафу.

Из чайника уютно поднимался пар. Таня отнесла его в комнату.

— А этот Петька — он твой брат? — спросил Кешка на всякий случай, просто чтобы не молчать.

— Нет, не брат. Это ученик папин такой… был… Он у нас жил, долго, лет пять, наверное…

— Как это — был? — испугался Кешка.

— Да он и сейчас есть, — успокоила его Таня. — Просто уехал. Уехал дальше учиться, в Америку.

«Далась им эта Америка», — подумал Кешка, вспомнив дедушку. И тут же представил, как они могли бы там встретиться — дедушка Иннокентий Михалыч и этот Петька… Интересно, а какой же это такой учитель — студенты к нему домой ходят, даже живут у него! Почему-то вспомнились восточные единоборства: ушу, каратэ, Учитель… Именно Учитель, с большой буквы! …Только вот Михаил Соломонович меньше всего похож на каратиста…

Тут Кешка услышал звонок в дверь, и затем весёлый мужской голос: «Здравствуйте, профессор!»

Кешка поперхнулся чаем:

— Ого, профессор!

— Да нет, — засмеялась Таня, — просто это Сашка пришёл, он так всегда шутит.

Ничего себе — Сашка! По голосу — взрослый дядька. Значит, студент. Наверное, Михаил Соломоныч всё-таки в университете преподаёт. И Кешка не выдержал, спросил, наконец, у Тани:

— А твой папа — он учитель чего? Чему он учит?

Таня опять засмеялась.

— А это сейчас узнаешь!

Вот ещё загадки! Почему сразу нельзя сказать?

Всё это было таинственно и ни на что не похоже. Волшебный дом, Таня Соловьёва, пианино, Петька, который здесь жил непонятно почему… Таня взрослого человека называет «Сашка». И главное — этот удивительный Михаил Соломонович, профессор непонятно чего, который совсем-совсем почти дедушка Иннокентий Михалыч! И даже говорит так же! И почему Таня сразу не сказала…