Виктор Поротников - Крах проклятого Ига. Русь против Орды (сборник) Страница 4

Не успел Иван Вельяминов сказать все, что хотел, как в палату вошел еще один нежданный гость. От жадного взгляда Дмитрия не укрылось, что боярин даже чуть побледнел. Вошедший Феофан Бяконт лишь кивнул, приветствуя и его, и княгиню.

– Не ее проси, Иван Васильевич, бояр проси. Заступится боярство, вернешься на Москву, а нет, так и князь не поможет, не то что княгиня. – Глаза Бяконта смотрели насмешливо, потом взгляд вдруг стал жестким, почти жестоким: – Верно решили пока уехать. С Богом. Вернетесь, когда весть пришлем.

Дольше разговаривать боярин не стал, круто повернулся на каблуках и вышел вон. Чуть смутившийся Вельяминов тоже поспешил откланяться. Глядя ему вслед, Дмитрий растерянно спросил:

– А на Москве бояре хозяева?

Мать замотала головой:

– Не знаю, ничего не знаю… Скорей бы уж отец приехал. Москве без князя нельзя, смутно все вон как…

Но что бы она ни говорила, Дмитрий запомнил: без бояр нельзя! Их надо слушать, не то убьют, как вон убили посреди Москвы Алексея Хвоста! Дмитрию еще не раз придется убедиться, что и он без бояр никто. Даже став великим князем, он будет одним из самых послушных князей Руси, но это пойдет ей на пользу.

Великий князь Иван Иванович вернулся домой, и все успокоилось. И Алексия митрополитом утвердили, и жизнь наладилась. Посадские тоже вроде забыли убийство своего тысяцкого, а ведь шумели сильно, все казалось, что пожгут дворы Вельяминовых вместе с хозяевами. Люди, ежели по одиночке, вполне разумны, а как в толпу собираются, так преград для них нет, как и ума. Верно сделали Вельяминовы, что спешно уехали. Жизни свои сберегли, и дуроломов, что на поджоги да разбой подбивали, тоже.

И вдруг… Все необычное в жизни случается вдруг.

Ордынцев в Москве так много, что прибытие еще одного никто и не заметил бы, если б тот не приехал от хана к… митрополиту Алексию. Хан Джанибек не то просил, не то приказывал митрополиту срочно прибыть в Сарай-Берке, чтобы исцелить ханшу Тайдуллу от внезапной немощи – слепоты.

Иван Иванович расстарался, напоил-накормил посла, девок подсунул ладных да умелых, выведал, что же случилось с ханшей. Выходило плохо: Тайдулла не только зрение потеряла, но бесами ночными мучима, ни сна, ни покоя. И твердо верит, что только разумный Алексий ее излечить способен.

Сам Алексий жил во Владимире, чтобы ничего худого не говорили, мол, под боком у великого князя в Москве живет, потому с его руки ест, под его дудку и пляшет. Пока посол в Москве нежился, князь спешно отправил во Владимир своего человека с подробным пересказом. Чем помочь, и не знал. Не ехать нельзя, и ехать опасно, а ну как ханша помрет? Алексия казнят, на сан не посмотрят. Да и как ее лечить, некрещеную-то?

Митрополит долго не думал, все в руках божьих, коли рассудил Господь ханшу лечить, значит, надо ехать. Вон Джанибек походом грозит, коли не поможет Алексий Тайдулле. Да и саму ханшу Алексию тоже жаль, разумная женщина, даром что чужой веры…

Перед отъездом митрополит отправился в церковь Святой Богородицы помолиться о заступничестве да помощи перед иконой Божьей Матери. И тут произошло то, о чем потом долго сказы сказывали. Хоть немного видаков нашлось, но были такие.

Не успел Алексий свечу перед образом запалить, как она вдруг загорелась сама! Прочитал молитву митрополит, а свеча все горит… Тогда он понял, что это знак, загасил ее, но в храме не оставил, взял с собой. Сначала хотел всю в Сарай-Берке везти, но потом разделил на куски и раздал, чтобы добрые люди зажгли и о здоровье ханши молились.

Провожали Алексия едва ли не всем городом, слух о свече разлетелся мигом. А как уехал, молились всем миром, чтоб помогла та свечка исцелить ханшу, чтоб не пострадал митрополит от ордынского всевластия.

Чудо случилось, и ханшу исцелил, и сам вернулся. Но сразу отправился к великому князю с тяжким разговором. В Орде нестроение, против Джанибека собственный сын зло держит. Это неудивительно, часто так бывало, но для Руси это плохо. С Джанибеком еще Иван Калита дружен был, и Симеон тоже. И Ивану хан без проволочек ярлык выдал. Потому как разумен Джанибек. Случись что с этим ханом, кто знает, каков будет другой?

В женских покоях княжеского терема сидели четыре женщины – свекровь и три невестки: великая княгиня Ульяния, вдова Ивана Даниловича Калиты, и три жены его сыновей – две Марии, вдовы Симеона и Андрея, и Александра – нынешняя великая княгиня, жена Ивана Красного. Три женщины княжеских родов, одна Александра боярская дочь, за что всегда была не любима родичами.

Великая княгиня и без того тиха и нерешительна, а чувствуя эту нелюбовь, совсем смешалась. Она растерянно пыталась потчевать гостий, но те почти ни к чему не прикасались. Зашли после литургии приличия ради, помянуть великого князя Ивана Даниловича.

Со двора доносились звонкие мальчишечьи голоса, там играли княжичи. Старший из них сын Александры Дмитрий, сразу за ним сыновья князя Андрея Иван и Владимир, а потом еще один сын нынешней великой княгини Ванятка. Из мальчиков явно выделялись Дмитрий и Владимир, они и дружили больше, и силой с остальными не сравнить.

Вот и теперь их голоса слышней всего. Княгиня Евдокия, заметив, как налились слезами глаза Симеоновой вдовы (не могла слышать детских голосов!), подошла к окошку, прикрыть. И невольно загляделась на княжичей. Дмитрий и Владимир пытались вдвоем столкнуть с места холопа Юрку Рудого. Юрка славился своей статью и огненным цветом волос.

Холоп стоял, скрестив руки на груди, и усмехаясь смотрел на пыхтящих от натуги княжичей. Богатырская стать позволяла ему недвижно выдерживать все наскоки мальчиков. Юрке помогало еще и то, что мальчишки толкали его с боков навстречу друг другу. Дмитрий кричал двоюродному брату:

– Навались! Володька, еще давай! Жми!

Но как ни наседали, как ни пыхтели, а сдвинуть не получалось. Рядом хохотали стоявшие вокруг великий князь Иван Иванович и несколько ближних слуг.

Вдовая княгиня Ульяния тоже подошла к окну, недовольно поморщилась. И это великий князь и его сын?! Митька толст и неуклюж, больше похож на крестьянского мальчишку, чем на будущего князя. Владимир куда как приятней. Он и ростом высок, и в кости тонок, строен, хотя по-мальчишески угловат, лицо умное, красивое. Особенно хороши большие внимательные глаза. Но он моложе Митьки, а потому всегда будет сидеть за ним.

Вздохнув, Ульяния отошла к лавке, но садиться не стала, сказалась недужной и стала прощаться. Поднялись и две невестки. Александра чуть не заплакала, принялась причитать, что почти и не ели, почти не посидели… На нее обратили мало внимания, хоть и великая княгиня, но как была боярской дочкой, так вовек и останется.

На дворе великая княгиня Ульяния подозвала к себе старшего внука:

– Митрий, поди сюда.

Тот с явным неудовольствием отвлекся от привязывания к хвосту дворового пса какой-то дряни и с сопением направился к бабушке. Весь его вид требовал скорее отпустить обратно.

– Ты и великим князем став, так с холопами играть будешь?

Мальчишка похлопал черными ресницами над светлыми глазами (и откуда такое, в роду Рюриковичей ни у кого не было, явно Санька Вельяминова расстаралась!) и засопел основательней:

– Я ж не князь…

Ульяния только рукой махнула, мол, что с тобой, дурнем, речи вести! Она знала, что не очень усидчив княжич над книгами, ему больше нравится бегать да прыгать, или слушать, но не самому буквицы разбирать.

Убедившись, что бабушка потеряла к нему интерес, Митька рванул к оставленной веселой компании, заорав на весь двор:

– Стой! Без меня не выпускай!

Почти сразу раздался лай пса, которого мальчишки погнали по двору, и отчаянное мяуканье кота, сидящего в коробе, привязанном к собачьим задним лапам. Холопы бросились ловить собаку, чтобы освободить котенка. Один из дворовых мальчишек, видимо, хозяин собаки, показал Дмитрию кулак. В ответ княжич показал свой.

Ульяния поспешила прочь со двора. Нет, сюда она больше ни ногой! Тут такого насмотришься… За ней торопилась и вдова Симеона Гордого. А мать Владимира и старшего Ивана вдова князя Андрея осталась пока поговорить с великим князем. Тот предлагал не увозить Володю из Москвы, оставить воспитываться вместе с братом Дмитрием, с которым княжич очень сдружился.

– Тогда уж обоих, – вздохнула княгиня и смущенно объяснила: – Я постриг хочу принять.

– Оставляй обоих.

Больше всего радовались сами княжичи, они в тот же вечер устроили догонялки по всему терему, и слуги едва успевали уворачиваться от топающего Дмитрия. Эта дружба продлится до конца их жизни. Самым верным и преданным другом для Дмитрия Ивановича будет именно двоюродный брат Владимир Андреевич, хотя и его умудрится обидеть своенравный и упрямый князь Дмитрий Донской. Но это будет много-много позже…

А тогда по переходам княжьих палат с криками и визгом носились Митька и Вовка, а за ними пытался бегать и маленький Ванятка, Митькин брат. Брат Владимира, тоже Иван, стоял в стороне, грустно поглядывая на веселившихся княжичей. И один, и второй Иваны проживут очень недолго.