Виктор Поротников - Олег Рязанский против Мамая. Дорога на Куликово поле Страница 4

Вернувшийся из ханского дворца Бухторма сообщил Олегу, что Урус-хан готов встретиться с ним завтра после утренней молитвы. Олег не стал скрывать от Бухтормы, что он повидался в его отсутствие с Дурджахан-хатун, что инициатива в этом была с ее стороны. При этом Олег не удержался и спросил у Бухтормы, все ли в порядке со здоровьем у его старшей жены. Не терзает ли Дурджахан-хатун какой-нибудь недуг?

— Пристрастилась моя красавица к вину, все горе свое никак залить не может, — с тяжелым вздохом проговорил Бухторма. — Когда от рук убийц погиб хан Кильдибек, тогда же были убиты и два моих сына, рожденные Дурджахан-хатун. Сыны мои были ханскими нукерами. Я потому и взял себе еще двух жен, чтобы они родили мне новых сыновей, ведь Дурджахан-хатун рожать больше не может.

— Прости, друже. — Олег мягко приобнял Бухторму за плечи. — Сочувствую твоему горю. И все же надо как-то отучить Дурджахан-хатун от пристрастия к хмельному питью. К хорошему это не приведет.

Бухторма согласно закивал головой в круглой тюбетейке, по его печальному лицу было видно, что он полностью сознает это, но ничего не может поделать. Властная и упрямая Дурджахан-хатун привыкла все делать по-своему. С ним она в последнее время совершенно не считается.

Глава третья

Урус-хан

Было время, когда Золотая Орда повелевала Хорезмом и Синей Ордой, но время это ушло. Сразу после смерти хана Узбека Хорезм и Синяя Орда вышли из-под власти золотоордынских ханов. В Хорезме воцарилась династия из монгольского племени кунграт, смешанного с местными тюрками. Основателем династии стал Хусейн Суфи. Дабы нагляднее подтвердить свою независимость от Золотой Орды, Хусейн Суфи стал чеканить серебряные деньги со своим изображением. Хорезмийские динары и дирхемы были очень хорошего качества, поэтому пользовались в Средней Азии большим спросом, нежели монеты из Золотой Орды, изготовлявшиеся из серебра с примесями олова и меди.

Несколько царевичей-Чингисидов из Синей Орды в свое время пытались утвердиться на золотоордынском троне, все они доводились родственниками Урус-хану. Все эти царевичи не имели прав на ханский трон в Синей Орде, поскольку являлись младшими родичами по отношению к старшей ханской ветви. Царевичей-Чингисидов монголы называли огланами.

Урус-хану запомнился его родной дядя Мубарек-Ходжа, который первым высказал мысль, что Синей Орде не нужно отделяться от Золотой Орды подобно Хорезму. По мнению Мубарека-Ходжи, двум татарским ордам надлежало объединиться в одно мощное государство.

И столицей этого татарского государства должен стать волжский город Сарай, поскольку там сходятся торговые пути с запада и с востока. Сыгнак, столица Синей Орды, не может быть объединительным центром, так как все оживленные караванные дороги проложены далеко в стороне от него.

Мубарек-Ходжа сумел ненадолго закрепиться в Сарае, но в конце концов его изгнали оттуда местные эмиры и беки. Чимтай, брат Мубарека-Ходжи, воспользовался его отсутствием и захватил ханский трон в Сыгнаке. После долгой междоусобной распри Мубарек-Ходжа был вынужден смириться с потерей ханской власти в Синей Орде. Он ушел в земли ойратов и сгинул там. Власть в Синей Орде прочно взял в свои руки хан Чимтай, отец Урус-хана. Чимтай был ярым противником слияния золотоордынских владений с Синей Ордой. Чимтай был уверен, что распад Золотой Орды неизбежен и заниматься ее спасением ханам Кок-Орды совсем не пристало, поскольку им нужно заботиться о целостности своих владений, на которые уже покушаются Хорезм и Моголистан.

Урус-хан был иного мнения, поэтому, заняв ханский трон в Синей Орде после смерти отца, он сразу начал готовить свое войско к походу на Волгу. Этот поход приходилось несколько раз откладывать по разным причинам: то Урус-хану приходилось усмирять мангышлакских туркменов, то отражать набеги ойратов, то заниматься уговорами подвластных ему эмиров и беков, которые совсем не рвались завоевывать земли Золотой Орды. Кочевую знать Синей Орды беспокоило усиление хромоногого эмира Тимура из монгольского племени барлас, захватившего Самарканд и еще несколько городов в Мавераннахре, образовавшего там сильное государство. Взяв Ташкент, Тимур пытался также захватить Отрар, который находился во владениях Синей Орды.

И все-таки Урус-хану удалось склонить своих приближенных к большому походу на Волгу, пообещав им несметную добычу.

…В это июльское утро во дворце собрался ханский диван, так у татар и тюрок назывался государственный совет. До Урус-хана дошли слухи о том, что у излучины Дона Мамай собрал несметное войско с намерением двигаться на Сарай. Урус-хан призвал своих советников, дабы обсудить с ними, что предпринять: ожидать ли Мамая у стен Сарая или без промедления выступить к Дону.

— Мамаево войско, без сомнения, имеет численный перевес над нашими туменами, — молвил Урус-хан, — но по выучке и боевому духу наше воинство превосходит Мамаеву орду. К тому же под стягами Мамая собралось немало пеших отрядов, а наша рать вся конная. Таким образом, на нашей стороне быстрота и свобода маневра. — Урус-хан оглядел скуластые лица своих приближенных и добавил: — Что скажете, уважаемые? Жду вашего совета.

Из шести членов ханского дивана пятеро старались не смотреть в глаза Урус-хану. Они глядели куда-то вниз или вбок, но только не на него. Лишь горячий Усманбек высказался первым, не пряча своих темных раскосых глаз.

— Повелитель, — сказал Усманбек, — стены Сарая проломлены в нескольких местах, четыре крепостные башни почти полностью обвалились. Город совершенно не готов к вражеской осаде, поэтому благоразумнее всего дать сражение Мамаю в донских степях. Таково мое мнение.

Урус-хан одобрительно кивнул, улыбнувшись Усманбеку. Иного ответа от него хан и не ожидал. Война и опасности — это родная стихия для храбреца Усманбека, долгий мир и бездействие его угнетают. Урус-хан и сам в душе склонялся к тому, чтобы двинуться навстречу Мамаю, а не дожидаться его в Сарае. Многочисленности врагов Урус-хан никогда не боялся. В степи побеждают быстрота и смелость, а не бесчисленность рати, любил повторять он.

Хмурое молчание пяти других темников насторожило Урус-хана. Неужели его верные соратники оробели? Неужели они не верят в победу над Мамаем?

— Великий хан, — заговорил эмир Темиркул, озабоченно сдвинув свои густые изогнутые брови, — мне кажется, что в данной ситуации для нас благоразумнее всего сдать Мамаю Сарай без боя и вернуться в наши родные кочевья. Эта война с Мамаем слишком затянулась. Мы уже трижды разбивали Мамая, но всякий раз он набирал новое войско и продолжал грозить нам, не подпуская наши отряды ни к Булгару, ни к Дону. Золотоордынские походные эмиры и местные кипчакские беки в большинстве своем поддерживают Мамая. Вот почему Мамай так быстро восполняет свои потери. Наше войско вот уже третий год воюет с Мамаем, не получая никаких подкреплений. Я полагаю, эту бессмысленную войну пора заканчивать.

Урус-хан, восседающий на небольшом возвышении, нервно заерзал на расстеленном поверх ковров белом войлоке. На его широком загорелом лице с приплюснутым носом и тонкими черными усами появилась гримаса еле сдерживаемого гнева.

— И это говорит сахиб-диван, глава моего совета! — сердито выкрикнул Урус-хан. — Какой ты темник после таких слов, Темиркул! Ты же лопочешь, как трусливая бабенка! Стыдись, Темиркул!..

Выплескивая свой гнев на Темиркула, посмевшего заговорить о том, о чем прочие эмиры лишь шептались украдкой, Урус-хан надеялся заткнуть рот тем из своих советников, кто тоже хотел уйти из Сарая в родные заяицкие степи.

Однако голоса сторонников Темиркула все-таки прозвучали. Видимо, эмиры действовали по сговору друг с другом, понимая, что против их единодушия Урус-хан будет бессилен.

— Темиркул трижды прав, повелитель, — промолвил Едукей, самый старый из эмиров, прошедший через многие битвы и походы. У него не было правого глаза и не хватало двух пальцев на правой руке. — Наше пребывание в Сарае лишено всякого смысла. Мы не нашли здесь ни больших богатств, ни процветающей торговли. Местное население платит нам налоги и пошлины, но эти выплаты очень мизерные, поскольку весь этот край разорен долгой междоусобицей. Ни мордва, ни русские князья не привозят дань в Сарай, как они это делали при хане Узбеке. И виновен в этом Мамай, орда которого перекрыла все водные и сухопутные пути к Сараю. Торговый путь до Москвы и Новгорода тоже находится под надзором у Мамая. Вот и выходит, что истинным хозяином Золотой Орды является Мамай, а мы лишь тешим себя пустыми иллюзиями, удерживая Сарай в своих руках.

— Великий хан, мы здесь чужаки, — вставил эмир Сейдербек. — Нам лучше оставить эти опустошенные земли Мамаю и вернуться в Синюю Орду.

«Глупцы и слепцы! — мысленно негодовал Урус-хан, слушая своих советников. — Они огорчены, что мало добычи взяли в Ас-Тархане и Сарае. Устали от войны с Мамаем, по дому соскучились, как малые дети! Во времена Батыя монголы уходили от родных кочевий в такие дали, какие им и не снились, проходили через безводные раскаленные пески, через солончаковые пустоши, карабкались по горным утесам — и никто не роптал. Никто не жаловался! Ныне монголы измельчали и обленились, монгольские темники ныне всякую войну измеряют выгодой, словно торговцы на рынке. Ну, как создать обширную державу с такими малодушными людьми!»