Карен Харпер - Королева Страница 4

Я снова набрала полные пригоршни воды и сумела привести незнакомца в чувство — он забормотал ругательства. Затем мужчина попытался повернуться на бок и простонал сквозь стиснутые зубы:

— У-у-у!

— Мастер Кромвель, позвать на помощь? — спросил слуга.

Он был моложе годами и крепче своего господина — скорее телохранитель, чем секретарь.

— Не могу… пошевелить плечом… очень больно… у-у-у! — произнес его хозяин, схватившись за плечо. У него на шее вздулись жилы, лицо побагровело, а на лбу выступили новые бисеринки пота. — Мистрис, вы живете поблизости? Лихорадка у меня, должно быть, от дурной пищи — это не потовая горячка[13], и не что-нибудь похуже. Мы заплатим за кров и еду, пока… пока мой слуга не подыщет подходящего места… A-а, клянусь всеми чертями, я сломал правую руку, а ведь я ею пишу!

— Мы с отцом и его женой обитаем в скромном жилище неподалеку, сразу за этим лугом. — Я махнула рукой. — Но если вы продержитесь еще милю, то в Дартингтон-холле вас, без сомнения, приютят Барлоу. Я знакома с этой семьей. Они живут в великолепном особняке, когда-то он был резиденцией герцогов Эксетерских.

— Мы туда и ехали… на ночлег. Нет, это слишком далеко. Может быть, утром. Мне бы хоть куда-нибудь добраться… А говорите вы красиво.

Я говорила красиво! Сердце мое преисполнилось благодарности, даже любви к этому незнакомцу. И я повела в поводу их лошадей — гладких, сытых, как те, на которых скакали лорд и леди Барлоу, а тем временем мастер Стивен (только под этим именем я его и знала, даже много лет спустя) помогал мастеру Кромвелю ковылять через луг к нашему дому.

Отец взглянул на пришедших и, узнав, что лихорадка не заразна, поместил их в своей спальне, а беременная Мод заняла каморку, где обычно спала я вместе с малышами. Отец провел эту ночь на циновке у очага, а я — на попоне, которую подстилал под седло мастер Кромвель. Я укрылась его меховой накидкой. Она пахла ветрами, туманами и невероятными приключениями.

В ту ночь наш гость метался в горячке и в бреду, рассуждая о том, как ему преуспеть в этой жизни. Мы с отцом, а также слуга Стивен ухаживали за ним. Отец выходил взглянуть на Мод, а я при свете свечи вытирала лицо мастеру Кромвелю прохладной влажной тряпицей и подносила кружку эля к его пересохшим губам. Один раз, когда мастер Стивен пошел в загон посмотреть на лошадей, которых привязали там среди коров, Томас Кромвель схватил меня за руку и назвал женой.

— Жена, время уже пришло. При посредстве Уолси я послужу королю.

— Я Кэтрин Чамперноун, мастер Кромвель. Вы упали с лошади в Девоне, у вас жар.

— Все мои труды… — продолжал тот, будто не слыша меня. — Я не понимал, отчего поначалу он хотел, чтобы я надзирал за самыми отдаленными монастырями, вот теперь только понял. Он их потихоньку закроет. А на их богатства построит школы, которые прославят его имя. Великое наследие, которое он оставит, — это не только управление Англией от имени короля, но и новые колледжи, которые он открыл в Ипсвиче[14] и Оксфорде.

— О ком это вы, сэр?

— Об Уолси. Его высокопреосвященстве кардинале Уолси.

Тут меня впервые в жизни посетила мысль о том, что король может царствовать, но не править Англией самостоятельно. Поблизости никого не оказалось, и мне было очень забавно представлять, будто я жена этого человека, живу в Лондоне и владею лошадью, на которой могу кататься.

— Желала бы я увидеть этого вашего кардинала Уолси, — сказала я, хорошо понимая, что в бреду он не разберет моих слов. А как бы мне хотелось упросить его взять меня с собой, когда он будет возвращаться в Лондон! Тайные помыслы так и просились на язык, и я добавила: — Мне так хочется повидать Лондон, короля и его королеву-испанку! Мне так хочется жить там!

— Кто бы мог о таком помыслить? — продолжал Кромвель, к счастью, не отвечая на мою глупую болтовню. — Я должен составить для него список аббатств. Только ничего не говорите королю!

— Нет-нет, не буду.

— Чего не будете? — спросил он, с недоумением глядя на меня.

Похоже, жар спал. Его одежда промокла насквозь от пота. Кромвель не слышал моих прежних слов, и потому я произнесла:

— Я не скажу королю, что вам пришлось ютиться в домишке не то скотовода, не то хозяина пивной, в глуши Девона, а ухаживала за вами девушка, которой так хочется повидать все те города, о которых вы говорили в бреду.

— В бреду? Правда? — Произнеся это, Кромвель наконец-то отпустил мою руку. — Должно быть, в бреду мне привиделась одна девонская девица, которая умеет быстро соображать. Я ведь говорил о приказах кардинала Уолси, разве нет?

Я посмотрела ему прямо в глаза — они были темнее моих рыжевато-карих и гораздо глубже посажены; казалось, в них мелькают неясные тени, охраняя неизмеримую бездну.

— Говорили, мастер Кромвель, но я умею хранить тайны, да и живу в такой глуши, что это все равно не играет никакой роли.

Его глаза снова заблестели. Бред проходил. Кромвель жадно выпил эль из предложенной мною кружки, потом откашлялся и сказал:

— Кажется, отец ваш говорил мне, что вы умеете читать и писать.

— Я ухаживаю за дочерью хозяев Дартингтон-холла. Когда они с братом слушают уроки, я тоже слушаю. Конечно, я не отвечаю на вопросы учителя, но потом старательно все повторяю сама.

— Вы умная девушка. А я совсем выбился из сил. Боль такая, что я просто теряю жизненный тонус.

Припоминаю, что тогда я не поняла последнего слова и позднее спросила у Сары его значение.

— Сейчас мне нужно поспать, а утром мы побеседуем, — добавил Кромвель.

— Утром, если вы того пожелаете, мы можем перевезти вас в Дартингтон-холл.

Он покачал головой с гладко зачесанными темными волосами.

— У меня слишком сильно болит плечо. Наверное, позже. Все позже…

Кажется, он сразу же уснул. Но, как я потом убедилась на печальном опыте, впечатление, которое производил Томас Кромвель, было важнее того, что происходило на самом деле.

Чистая правда, что Томас Кромвель был секретарем и советником великого и могущественного королевского министра, кардинала Уолси. Плечо у него было не сломано, а только вывихнуто — оно выскочило из сустава. К моему огорчению, он все же перебрался в Дартингтон-холл, где лекарь лорда Барлоу вправил ему вывих, сделал перевязку и напоил болеутоляющим отваром трав. Мод, раздавшаяся вширь и напоминавшая мешок шерсти, восторгалась тем, что Кромвель дал отцу полкроны за уход.

На протяжении нескольких дней я лишь краешком глаза видела Кромвеля, который разгуливал по усадьбе вместе с лордом Барлоу. Я слышала, что своего слугу Стивена он отправил в Портсмут — послать кардиналу весть о причинах задержки. Но все же секретарь Кромвель однажды заглянул в классную комнату, чтобы побеседовать с наставником, и кивнул мне два раза — когда вошел и когда уходил.

На третий день после того, как Кромвель съехал от нас, я узнала, что он вскоре собирается в путь. Мне очень хотелось попрощаться с ним, но оказалось, что он как раз отправился на конную прогулку, чтобы убедиться, насколько зажила его рука. К моему удивлению и радости, Кромвель встретился мне в тот же день позднее, когда я брела домой, лениво вороша ногами опавшую листву, — мне было грустно возвращаться из Дартингтон-холла. Кромвель натянул поводья и пустил своего крупного коня шагом рядом со мной.

Не успела я спросить его, прошла ли боль в плече, как он заговорил сам:

— Вы всерьез утверждали, что вам очень хочется попасть в Лондон?

— Я… я не знала, что вы это слышите, — ответила я, а в моей душе уже расцветала надежда.

— Ну, тогда вам следует научиться говорить с осторожностью, ибо и стены имеют уши.

Я подняла на него глаза. Кромвель вовсе не улыбался. Он смотрел на меня жадно, едва ли не хищно — как я узнала позднее, он всегда с таким видом впитывал полезную информацию, факты, которые потом раскладывал по полочкам своего обширного ума, способного рождать множество мыслей. Я ничего не ответила, и он добавил:

— Жить — это все равно что карабкаться вверх по лестнице. Я крепко стою на своей ступеньке, только пока что эта ступенька находится не слишком высоко. Вы меня понимаете, мистрис Чамперноун?

— Думаю, что понимаю, мастер Кромвель. Вы человек честолюбивый и стремитесь подняться выше. И у вас есть план, как этого достичь.

— Коротко и ясно — мне нравится ваша манера выражаться. Как и то, что вы явно никому не рассказали о том, что я наговорил в бреду: в какие монастыри неподалеку отсюда я послан и зачем.

— Например, в Бэкфаст и Бэкленд?

— А вы даже проницательнее, чем я думал, — произнес он шепотом и, прищурившись, смерил меня взглядом.

Мы остановились. Наши волосы и плащи развевались на холодном осеннем ветру.

— Знаете, один из этих монастырей бенедиктинский, а другой цистерцианский, — добавила я.