Юлия Андреева - Палач, сын палача Страница 4

– Не-а… не подействует, – Петер мельком глянул на фон Бера, понимая, что тонкие клещи, иглы, валик с шипами и даже дыба скорее насмешат, нежели напугают сурового воина.

– Тогда делай, что знаешь, – развел руками судья. – Но чтобы этот голубчик мне к ночи сознался, куда дел дочку судьи Тенглера.

Петер кивнул и, подойдя к фон Беру, посмотрел на него сверху вниз. Картинка получилась престранная – маленький, жилистый палач с длинными светлыми как у бродячего актера волосами и здоровенный детинушка с наглой улыбочкой перед ним.

Правда, руки преступника стягивали железные наручники, но Петер понимал, что это не мешает фон Беру смеяться над ним.

– Нельзя ли узнать, с чего вы собираетесь начать? – не выдержав явно затянувшейся паузы, подал голос судья.

– Представлюсь, как это и положено порядочным людям, – не оборачиваясь, бросил ему Петер и, улыбнувшись пленнику, слегка наклонив корпус в сдержанном поклоне, произнес: – Разрешите представиться, мое имя Петер Миллер.

После чего сидящий напротив него великан вдруг вскочил, звеня цепью, и, не удержавшись на скрепленных кандалами ногах, как подкошенный рухнул к ногам лучшего в Оффенбурге палача.

Глава 5

Допрос с пристрастием

Те, которые уже раньше были пытаемы, выносят пытки лучше, так как они (при поднятии на дыбах) тотчас же вытягивают руки, а потом подгибают их. Хотя есть среди подобных пытаемых и такие, которые оказываются менее выносливыми.

Удовлетворенный произведенным эффектом и празднуя первую победу, Петер приступил к делу, приказав стражникам и Михелю раздеть подозреваемого. Зная о том, что впечатление, произведенное на фон Бера громким именем и славой, идущей вслед за обладателем этого имени, вскоре развеется, и тогда рыцарь-разбойник будет стоять уже до конца, Петер не думал торопиться, внимательно изучая тело своего противника.

Он стазу же заметил следы, оставленные огнем и режущими предметами. Да, этого человека рубили секирой, кололи, резали и пытали огнем. Возможно, он уже ни один раз бывал в суде и знал, что здесь его по головке не погладят. Тем не менее, он до сих пор был жив!

Один неверный шаг, единственная ошибка, сделанная вначале, и проклятый похититель перестанет верить в гений работающего с ним палача.

Петер стоял, перебирая в памяти инструменты, которые следовало бы применить к этому быку. Но ничего не получалось. С одной стороны, хотелось подвесить задержанного за руки и за ноги к потолку, причем лучше в стальных наручниках, еще лучше, утяжелив мешком с песком. Такую пытку мало кто выдерживал. Но, что-то подсказывало палачу, что гер рыцарь уже переживал нечто подобное, а раз пережил один раз, решит, что выдержит и во второй.

Он обошел сидящего теперь на полу арестованного, исследуя глазами его многочисленные увечья и шрамы. Потом подошел ближе и вперился взглядом в сероватый фрагмент кожи под лопаткой. Должно быть, несколько лет назад господин фор Бер получил удар топором по плечу, а еще до этого его бок был жестоко обожжен, отчего этот кусочек кожи сделался безжизненным. Сюда явно не поступала кровь. Петер ощупал пальцами место под лопаткой и вокруг него и остался довольным.

Опыт палача подсказал господину Миллеру, что, если проткнуть это место иглой, оттуда не потечет кровь и, скорее всего, разбойник не ощутит боли. А тогда уже можно будет привлекать его не только как похитителя младенца, но и как опасного колдуна.

Петер обрадовался этой своей догадке, но решил приберечь козырь на последнее.

– Ну что, господин фон Бер, будете говорить, куда дели дочку судьи Тенглера, – спокойно и вполне дружелюбно осведомился он.

– На что мне чужие дети? – рыцарь поежился на каменном полу. – У меня даже жены нет.

– Возможно, вы похитили ребенка с целью получения выкупа? – миролюбиво предположил Миллер.

– Докажите, – пленник качнулся вперед, назад, а потом с неожиданной ловкостью для своей комплекции встал на ноги, сделавшись сразу на две головы выше палача и вчетверо шире его в обхвате.

– Докажем, – успокоил арестованного Петер и привычно протянул руку к помощнику. Боязливо Михель подошел к своему наставнику, обливаясь холодным потом и не сводя перепуганных глаз со здоровенного разбойника.

Заметив его неприкрытый страх, арестованный дернулся к нему, звякнув цепью и страшно выпучив глаза.

Не помня себя от ужаса, Михель Мегерер выхватил из сундучка, который должен был держать перед Петером, шило и приготовился к обороне.

– И с этим вот копьем вы собрались идти на меня! Ой, матушки с батюшками, насмешили! – загремел на всю тюрьму фон Бер.

– Это, копье подождет, – улыбнулся Петер, обещая себе при случае объяснить парню правила хорошего тона в пыточной камере. Порывшись в сундучке с видом заправского фокусника, он вытащил оттуда обычную волосяную веревку.

– Господа, – обратился он к стоящим тут же стражникам, принесите, пожалуйста, господину рыцарю другой табурет.

Когда его просьба была удовлетворена, господин Миллер усадил ничего не понимающего и, по всей видимости, ожидающего, что его будут прижигать раскаленной кочергой или растягивать на дыбе, фон Бера. После чего, встав перед арестованным, накинул на его бычью шею волосяную веревку и начал быстро тянуть то за один, то за другой ее конец так, что вскоре веревка перетерла кожу на загривке и потекла кровь.

– Ты хочешь, чтобы я истек кровью, проклятый?! – вопил от боли фон Бер.

– Никак нет. Заметьте, я не задеваю жизненно важных артерий и сосудов, – успокоил его палач, прервавшись для того, чтобы обойти арестованного со спины, и поглядеть, как глубоко веревка засела в загривке жертвы. – Ну и здоровы же вы, господин рыцарь, – так же миролюбиво восхитился он, вытаскивая из раны волокна веревки, – до костей еще пилить и пилить!..

Через двадцать минут работы, Гер рыцарь рассказал, где он спрятал дочь судьи, и Петер остановил пытку, залатав фон Беру рану и перевязав его по всем правилам.

Глава 6

О том, как палач Петер Миллер совершил первый в своей жизни неблаговидный поступок

После взятия под стражу обвиняемой разрешается прибегнуть к защите, если судья против этого не возражает.

Теперь можно было умыться и поесть. Тем не менее, Петер не спешил возвращаться домой, так как проклятый фон Бер мог соврать, куда он дел ребенка, и тогда ему все равно пришлось бы продолжать пытку.

Устроившись в крохотной комнатке, выделенной главному палачу для отдыха и хранения личных вещей, Петер дождался, когда вернется отряд, посланный освобождать ребенка. Вопреки обыкновению, отряд на этот раз состоял не из одних судебных исполнителей, а, ввиду особого случая, включал в себя офицеров и воинов личного отряда бургомистра.

К счастью, те действительно вскоре явились. По словам возглавляющего отряд судебного исполнителя Филиппа Баура, считавшегося первым после Миллера палачом в городе, девочка была жива и после того, как ее растерли и влили в горло изрядное количество первоклассного пойла, даже смогла говорить и была готова опознать похитителя.

– Лучше бы она померла, в самом деле, господин Миллер, – попытался заговорить с ним проштрафившийся Михель. – Поди, тогда можно было бы господину судье приговорить Гера фон Бера за убийство. А так, только за похищение. И нам бы дополнительная работенка не помешала… и мертвый-то он, поди, уже не отомстит.

Петер лихорадочно думал. Действительно, разбойника не следовало отпускать. Даже если его сошлют на каторжные работы, даже если посадят на цепь, при его силе и выносливости он быстро найдет возможность выйти на свободу, и что тогда? Опять гоняться за ним? Или трястись за свою шкуру, как это и предсказывал Михель.

Петер поднялся и отправился домой, где переоделся в свой парадный камзол и отправился в дом к верховному судье, господину Себастьяну фон Канну.

Был уже поздний вечер, горожане закрывали тяжелые ставни на окнах и лавках, то тут, то там были видны торговцы, увозившие на тачках свой непроданный за день товар. Многие здоровались с проходившим мимо них палачом, кто-то из соседей пытался завязать разговор, надеясь получить какую-нибудь информацию о допросе фон Бера. Петер не отвечал, прибавляя шага и стараясь не терять драгоценного времени.

Находясь в присутственных местах или при дворе бургомистра, Миллер одевался во все черное, как это обычно было принято у врачей. Его фигуру элегантно обтягивал камзол из тонкого камлота, обшитый серебряным позументом. Манжеты на рубашке и жабо были выполнены из тонких брабантских кружев серого цвета. Кроме этого, на голове Гера Миллера красовался тщательно завитый пышный каштановый парик, за которым он очень следил, так как все знают, что ничто не выдает положение и достаток человека так, как это делают его туфли, манжеты и парик.