Александр Бабчинецкий - Иван III. Новгородское противление. Роман Страница 4

Словесность и науки нашли приют в монастырских стенах: там иноки занимались переписыванием священных книг, сочинением летописей и поучений. Науки были любимы в уединённых кельях. Святители и пастыри проповедовали христианское смирение и упование на Бога – защитника.

Монастырская братия настороженно приняла появление нового инока, нареченного среди них чернецом Исайей. А оный почти восемь лет постепенно сознавал, с какой глупостью приходится расставаться, и с не меньшим удивлением обнаруживал то одну, то другую рясу, становившуюся слишком короткой и тесной.

Весьма разумно и ненавязчиво приобщал старец отрока Андрея к духовной пище монахов. И сразу после овладения основами наследия «солунских братьев»9 Герасим раскрыл перед племянником вынутый из потаённого места в его келье некий фолиант, в потёртой кожаной обложке неопределённого цвета и с медным фермуаром.

– Созерцай, отроче, – подслеповато прищурился на родственника Чёрный, но пока не узрел на его лице ни малейшего всплеска интеллекта. – Сейчас перед тобой главная книга всех христиан – Библия, ибо на греческом она такое название и имеет. И представляет собой собрание религиозных документов, которые создавались на протяжении многих столетий. Считается, будто первые произведения этого огромного тома появились тринадцать веков до Рождества Христова, а последние – через двести лет после Него.

Поскольку формирование библейских книг продолжалось весьма длительное время, то в них нашли отражение различные события из жизни древних европейских племён: их хозяйственные занятия, войны и походы, их образ жизни, многие социальные явления, понятия об устройстве мира, и вместе с тем формирование религии и религиозных обычаев, ценностей и заповедей.

Колыхались язычки пламени на оплывших свечах, которые были поставлены в бронзовые канделябры. Герасим продолжал взволнованно и чуть подавленно вещать о том, что, возможно, когда-то ему довелось услышать из уст такого же седовласого наставника:

– На протяжении пятнадцати столетий создавался сей выдающийся памятник, который состоит из древних исторических, литературных и идеологических частей, написанных многочисленными авторами в разное время.

– И с этой поры прилежный ученик старательно изучал канонические книги Библии, а оными считаютя следующие: Бытие, Исход, Левит, Числа, Второзаконие, книги Экклезиаста, Исайи, Иеремии, четыре Евангелия (от Матфея, Марка, Луки и Иоанна), а также Откровения Иоанна Богослова. Наряду со всем этим подросток постоянно упражнялся с Герасимом в знании греческого языка, но втайне от него изучал и латынь. Подобная загруженность поначалу утомляла Андрея, но чуть позже он сам потянулся к знаниям, которые уже не казались ему занудными и надоедливыми, в то же время пытливого инока нельзя было назвать пресыщенным.

Укладываясь на отдых в своей келье, он всякий раз удовлетворённо улыбался, вспоминая прошедший день, в течение которого ему довелось перевернуть очередную страницу в книге познаний. И только перед сном вспоминал о необходимости посетить родителей, у которых так и остался единственным наследником. Рождавшиеся раньше, по какому-то роковому стечению обстоятельств не доживали даже до года, умирая от неведомых болезней. По этой причине не только близкая родня, но и соседи стали опасливо озираться при встрече с кем-либо из Аврамьевых. Самые экспрессивные и невыдержанные бормотали какие-то проклятия всему семейству и даже тайком плевали им вслед.

Знал Андрей, что особенно отец с превеликой радостью дожидался появления сына в родительском доме. И тогда там зажигались все свечи в столовой гридне, куда приходили какие-то ещё остававшиеся верными друзья Аврамьевых. Естественно, что это были тайные посещения, ибо эти люди боялись соседского осуждения. А пока что с упоением слушали умудрённого знаниями молодого монашка, который рассказывал много такого, о чём эти многодостаточные гости хозяина дома даже никогда и не слыхивали.

И когда Андрей завершил очередное повествование об узнанном, некто из пришедших тоже возжелал блеснуть своими знаниями и, хитро подмигнув собравшимся, вдруг произнёс с гримасой заговорщика:

– А знает ли кто из вас, зачем стоит в половине поприща10 от Георгиевского монастыря каменный крест или в честь какого события он там поставлен?

Молчание собравшихся утихомирило самую громкоголосую тишину. Никто не желал нарушать её и выказывать перед всеми своё абсолютное неведение: стыдились просто.

– А сам-то ты знаешь ответ на вопрошаемое? – осведомился самый старший из гостей и, очевидно, более уважаемый.

И теперь настала очередь задавшего каверзный, по его мнению, вопрос устыдиться слабости в знаниях.

Андрей сумел разрядить гнетущую обстановку.

– Я смогу поведать вам о человеке, в честь которого поставлен тот крест. В памяти моей ещё свежо рассказанное игуменом нашего монастыря. Возможно, вы станете обвинять меня в обмане и позёрстве, ничуть я этим не обижусь, но истину скажу такую, какую я действительно узнал из уст отца святого.

Молодой монашек замолк, когда увидел на лицах всех печати интереса и вниманья, они готовы были слушать.

– Я изложу предание, связанное с именем Иоанна Новгородского, который в лето 667511 от сотворенья мира стал первым новгородским архиепископом. В оном звании пребывал он двадцать лет и после преставления был похоронен в Софийском соборе.

Рассказчик вдруг снова затих, но теперь лишь просто для того, чтобы приготовиться самому и настроить слушающих на длительное повествование.

– Итак, подобие легенды говорит о том, что Иоанн усердно подражал древним аскетам, и однажды ночью во время моления обнаружил беса в медном сосуде умывальника. Когда Иоанн уразумел бесовские козни, то стал осенять умывальник крестным знаменьем, так что поместившемуся там бесу некуда было деваться. Поэтому в нетерпении своём таких мучений, начал слуга сатанинский вопить:

– О, горе мне лютое! Огонь палит меня, не могу вынести ни минуты, поскорее освободи меня, праведник Божий!

Сжалился святой над нечистой силой.

– Ладно уж, – промолвил Иоанн. – Помогу в твоём бедственном положении, ежели ты обратишься в коня и отвезёшь на себе в Иерусалим.

И той же ночью архиепископ очутился в святом городе и молился в церкви Воскресения, где находится гроб Господен12. После возвращения обратно бес перед тем, как покинуть келью Иоанна, сказал ему:

– Заставил ты меня в одну ночь донести тебя из Великого Новгорода в Иерусалим-град и тогда же назад. Ведь заклятьем твоим, как цепями был я крепко связан и с трудом всё перетерпел. Ты же не рассказывай никому о случившемся со мной. Если проговоришься, то я тебя оклевещу. Будешь тогда как блудник осуждён, и сильно надругаются над тобой, посадят на плот да пустят по Волхову.

Долго скрывал происшедшее архиепископ. А в один день случилось непоправимое с ним. Вёл он душеспасительную беседу и известными игуменами, выдержка покинула его, не сумел укротить своей болтливости и поведал о случившемся, хотя представил его так, будто героем повествования был неизвестный человек.

Слуге Сатаны хватило этого для мести. С этого часа начал он клевету возводить на святого. А для сего превращался он в некую женщину, которая время от времени входила и покидала келью архиепископа. Естественно, что подобное не осталось без внимания многих людей. Да и в самой келье замечали то монисты девичьи, то одежду и обувь. Вознегодовали горожане, пришли к келье своего архиепископа, сзватили его насильно, надругались над ним, посадили на плот и пустили по реке. Так и сбылось предсказание беса.

Однако истинная и страстная вера в Господа, молитвы к Нему свершили необыкновенное. Поплыл плот, на котором сидел Иоанн, но только не вниз по течению Волхова, а вверх, к монастырю Святого Георгия. Люди же, узревшие это чудо, раскаялись, побежали в храм Софии Новгородской и просили священный собор идти с крестами и иконами по берегу реки вверх, умоляя архиепископа, чтобы он вернулся на свой престол.

Волхов тихо нёс на своём водном теле плот с Иоанном против сильного течения, а невдалеке по берегу шли люди с крестами и хоругвями, и просили у него прощения за грех свой, также молили вернуться на архиепископскую кафедру. За половину поприща от Георгиевского монастыря крестный ход и народ остановились. Архиепископ внял их мольбам и поплыл к берегу, будто невесомый по воздуху. Затем поднялся с плота, сойдя на землю. И пошёл архиерей Божий с крестным ходом в мостырь св. Георгия и совершал молитвенные пения со священным собором.

О произошедшем в Новгороде не ведомо было монастырскому архимандриту, которого никто не известил о том, что сам архиепископ Иоанн ступает в свою обитель. А вот живший тогда в монастыре признанный монашеской братией юродивый, который имел дар провидца, предупредил настоятеля: