Кредиторы эшафота - Алексис Бувье Страница 4

Тот, кого звали Андре, весь погруженный в ужасные мысли о казни, едва ли слышал, что говорил ему Винсент.

Он качал головой, повторяя:

— Все кончено! Его казнили!

— Андре, — сказал Винсент, — не будем больше о нем говорить, а то нам не хватит мужества исполнить свой долг. Мы пришли поговорить с тобой о серьезных вещах.

— О серьезных вещах… — повторил молодой человек, поднимая голову.

Затем он пододвинул к камину два кресла, жестом приглашая братьев садиться, и, стоя перед ними, произнес:

— Теперь, друзья мои, я слушаю вас.

Винсент задумался на несколько минут, затем поднял голову и, пристально взглянув на Андре, сказал:

— Андре, прежде чем я продолжу, ты должен поклясться мне, что ответишь откровенно на мой вопрос. Поклянись!

— Клянусь тебе, что я скажу истину, — отозвался Андре, стараясь по лицу своего друга угадать, что он может у него спросить.

— Ты клянешься?

— Да, клянусь.

Винсент встал и, остановившись перед Андре, посмотрел ему прямо в глаза.

Шарль также поднял голову и глядел на Андре.

Тогда старший брат заговорил.

— Андре, веришь ли ты в виновность нашего отца?

Молодой человек побледнел. Его губы задрожали. Было очевидно, что он затруднялся ответить. Он, казалось, колебался, и братья, наблюдавшие за ним, уже начали хмурить брови. Но он, секунду помедлив, сказал:

— Клянусь вам, я не считаю его виновным!

И он в свою очередь взглянул на братьев, пытаясь понять, какое впечатление произвел его ответ.

Братья с благодарностью улыбнулись.

— В таком случае, я могу говорить с тобой откровенно, — сделал вывод Винсент, садясь на прежнее место.

— Разве вы сомневались во мне?

— Со времени ареста нашего отца ты не был у нас ни разу.

— Я извинился в письме.

— Это правда, но…

— Но, — перебил Андре, — вы подумали, что то, что я писал, было неискренним.

Братья наклонили головы в знак согласия.

— Вы подумали, что я оставляю вас в минуту несчастья, но вот истина: обвинение, выдвинутое против вашего отца, должно было расстроить предполагавшийся союз между вашей сестрой и мной. Со времени ареста Корнеля Лебрена вы отправили Маргариту к родственникам, чтобы спокойно посвятить себя следствию, которое должно было доказать невиновность вашего отца. Мои посещения для вас были бесполезны, я стеснил бы вас, а я не хотел этого. Мне казалось более приличным написать вам, что ввиду поразившего вас несчастья я прекращаю мои визиты, но готов служить вам каким бы то ни было способом.

— И это были истинные твои мысли?

— Да, я так думал и думаю.

— У тебя не было желания избежать общения с семьей убийцы?

— Я не верю в то, что Корнель Лебрен был убийцей, — твердым голосом ответил Андре. — Я был другом господина Лебрена — я продолжаю оставаться другом его сыновей.

— Мы явились просить у тебя большего, Андре.

— Говорите.

— Андре, ты любишь нашу сестру Маргариту?

— Я люблю ее по-прежнему.

— Наша сестра любила тебя. Мы явились спросить у тебя: сохранил ли ты к дочери казненного ту любовь, которую питал к ней раньше? Мы хотим узнать, достаточно ли ты ее любишь, чтобы жениться на ней? Если ты скажешь «нет», мы не будем испытывать к тебе ни вражды, ни ненависти. Надо быть сильным человеком, чтобы оградить дочь от падающей на нее тени обвинения, из-за которого пострадал ее отец.

Вопрос прозвучал категорически, нельзя было отделаться пустыми словами, и молодой человек понял это. Он опустил голову и страшно побледнел.

— Жениться на Маргарите… — повторил он вполголоса и смолк.

Братья ждали несколько минут, наблюдая за ним, но видя, что он не отвечает, переглянулись, покачав головами, и встали.

— Прощай, Андре, — сказал старший, — мы поняли тебя и не имеем права осуждать.

— Бедная Маргарита! — проговорил Шарль.

Они хотели выйти из комнаты, но Андре бросился к двери и, преградив им дорогу, вскрикнул:

— Я не сказал, что отказываюсь. Я даже не знаю, о чем думал. Просто мне пришли в голову требования светского общества, с которым человек вынужден иметь дело. Я, как и вы, убежден в невиновности вашего отца, но для всех других она будет дочерью казненного. Но я не отказывался, я только обдумывал положение, которое готов принять. Дети не отвечают за своих отцов. Дочери, выходя замуж, принимают новое имя, и даже если бы отец был виновен и Маргарита носила его имя, то и тогда она все-таки ни в чем не виновата, а моя любовь достаточно велика, чтобы защитить ее от тех, кто стал бы искать в ней кого-либо другого кроме мадам Берри. Шарль! Винсент! Мои дорогие братья, я прошу у вас руки Маргариты Лебрен, вашей сестры.

Несчастные молодые люди с мокрыми от слез глазами нежно пожали руку Андре. Затем все трое уселись вокруг камина, и Андре продолжал:

— Помолвка была уже объявлена, все было готово, поэтому понадобится немного времени, чтобы все завершить. И я полагаю, что вы желаете ускорить заключение этого брака.

— О, да. Мы мужчины и должны все перенести, но Маргарита остается без семьи, так как молодая девушка не может жить с двумя молодыми мужчинами.

— Я совершенно с вами согласен.

— Случившееся несчастье должно тяжело на нее подействовать! Она любит тебя, и ты один дашь ей силу, необходимую для того, чтобы противиться горю. Ты ее любишь, и мы снова убедились, что ты честный человек, вполне достойный любви, которую ты ей внушил. Мы знаем, что она будет счастлива. Завтра же мы займемся всем необходимым, и через две недели вы будете женаты.

— Да, мы обвенчаемся как можно проще и не будем приглашать никого, кроме свидетелей.

— О нет, — перебил Винсент, — свадьба будет тихая, но такая, какая должна была быть. Мой отец требовал этого. Она будет венчаться в белом.

— Что ты говоришь? — произнес с удивлением Андре.

— Мы не будем носить траура по нашему отцу. Он мученик, и его смерть должна быть нашей славой.

— Как только Маргарита выйдет замуж, вы, по всей вероятности, станете искать настоящего виновного?

— Нет, эти поиски нам запрещены, — отвечал Винсент, следуя заранее обговоренному плану.

— Вы правы, друзья мои, постарайтесь забыть это.

— Да, мы забудем, — отозвались братья со странными улыбками.

— Разве Маргарита уже вернулась от тетки?

— Нет, мы вызовем ее завтра, и с завтрашнего дня ты будешь каждый день приходить к нам обедать.

— Отлично!

— У меня к тебе большая просьба. Пожалуйста, не говори ни слова при Маргарите о нашем отце.

— Бедняжка! Разве она ничего не знает?

— Нет, она все знает, но для нее и для