К. У. Гортнер - Клятва королевы Страница 40

Инес заверяла меня, что никто не станет искать возчика и погонщиков мулов, но я воображала себе самое худшее. Принца можно было узнать по множеству невольных поступков — по оплате золотом там, где обычно платили медью, по неосторожному приказу слуге, хотя таковых у него не предполагалось. Даже походка и манера речи могли выдать его высокопоставленное положение. Если Фернандо хотя бы на мгновение утратит осторожность и кто-то из людей Вильены это заметит, все будет кончено — для нас обоих. У Вильены имелся приказ короля арестовать Фернандо за въезд в Кастилию без разрешения, с целью брака с запретной для него принцессой.

Остановившись, я взглянула на окутанную облаками луну, что висела высоко в усеянном звездами небе. Ужасающий летний зной до сих пор не ослаб, хотя уже стоял октябрь. Темно-желтая кастильская пшеница — основа нашего хлеба — увяла, и все предсказывали повсеместный голод. Будто этого мало, в Авиле и Мадригале вспыхнула «черная смерть», унеся сотни жизней. Я писала в Аревало, справлялась о здоровье матери, но не получила ответа, что лишь добавило опасений, не страдают ли она и ее пожилые слуги от нехватки самого необходимого из-за чумы, остановившей жизненно важную торговлю. Ширились дурные предзнаменования, и предсказатели с рыночных площадей выходили на улицы — провозглашали начало апокалипсиса.

Как они заявляли, прогневался сам Господь.

Я убеждала себя, что причина не во мне. Я не стремилась к этому браку в своих личных целях и не просила Фернандо покидать Арагон ради меня. Я просила его приехать лишь потому, что у нас не оставалось ни времени, ни выбора; только он мог помочь мне спасти Кастилию. Вместе мы располагали бы большими силами и средствами, чтобы противостоять Энрике. Мой единокровный брат мог кричать о предательстве сколько угодно, но, после того как мы с Фернандо поженимся, Энрике пришлось бы идти на уступки, чтобы избежать войны не только с мятежными грандами Андалусии, но и со всем королевством Арагон.

И все же меня не оставляло чувство вины. После отъезда Фернандо в Арагоне остались его старый больной отец и орда французских солдат, стремящихся пожрать королевство. Он рисковал собственной свободой, возможно даже жизнью, чтобы исполнить мою просьбу. Не слишком ли я поторопилась? Возможно, следовало подождать, поставить солдат вдоль стен дворца и зарыться словно крот в нору, спасаясь от зимы. Вильена был ленив, несмотря на всю свою напыщенность, и вряд ли стал бы утруждать себя осадой в преддверии близящихся холодов…

Я продолжала расхаживать по дворику, словно кружа по собственному чистилищу. Даже написала запоздалое письмо Торквемаде, прося у него совета, и он повторил сказанное в ту ночь, когда мы встретились в Сеговии:

«От вас потребуется еще многое. Вам должно положиться лишь на собственные убеждения и веру, зная, что даже в самый тяжкий час Всемогущий нас не оставит».

Под аркой, словно из ниоткуда, появилась Инес.

— Сеньорита, — сказала она, — он здесь.

Я остановилась, непонимающе глядя на нее:

— Кто?

— Принц. Он в зале. Они прибыли всего несколько минут назад. Он хочет вас видеть.

Она подняла мою шелковую шаль, что лежала скомканной в углу, и накинула ее мне на плечи. Я ошеломленно провела руками по растрепанным волосам.

— Вас покусали, — с упреком проговорила Инес. Послюнив палец, она стерла пятнышко крови с моей шеи. — Я же вам говорила: пользуйтесь лавандовым маслом, когда выходите вечером на улицу. Ваша чистая кожа привлекает комаров.

Инес повела меня во дворец. Сердце мое билось столь часто, что я боялась упасть в обморок. Неожиданно мы оказались в дверях залы, и меня ослепил мерцающий свет канделябра.

Я остановилась, моргая.

В помещении было несколько человек — мужчины с кубками в руках, а также донья Виверо с подругами, которые переговаривались, собравшись небольшими группами. На полу возле камина лежали собаки. Я заметила раскрасневшегося Каррильо, который что-то кричал недавно прибывшему папскому нунцию; рядом с ним я с облегчением увидела моего дорогого Чакона, который выехал навстречу Фернандо. Бесстрашный юный Карденас устало сидел на подоконнике, лаская пса. Он поднял взгляд, широко улыбнулся и встал. Словно по сигналу, все в зале повернулись ко мне.

Они низко поклонились. Я продолжала стоять на пороге, словно пространство передо мной превратилось в непреодолимое море. Вперед вышел адмирал вместе с широкоплечим юношей в кожаном камзоле и высоких, запачканных грязью сапогах. Взъерошенные каштановые волосы подчеркивали его высокий лоб; загорелое лицо казалось в тусклом свете столь темным, что сперва я приняла его за мавританского стража, вроде тех, что любил держать рядом с собой мой единокровный брат. Хоть юноша и не был высок, в нем чувствовалась несомненная сила, а мускулистое тело двигалось уверенно и с изяществом, напомнив мне леопардов Энрике.

Он подошел ко мне, и я заметила веселые огоньки в его глазах, которые благодаря некой алхимии света сверкали, словно янтарь на ярком солнце. Он сжал мои пальцы, и я ощутила тепло его сильной мозолистой ладони. Когда он поднес мою руку к губам, я почувствовала прикосновение пробивающейся на его щеках щетины.

— Что? — спросил он столь тихо, что лишь я могла его услышать. — Вы меня еще не вспомнили?

Я уже видела во взгляде его выразительных глаз прежнего мальчика, но тревога и беспокойное ожидание заставили меня забыть о том, что прошли годы. Теперь он был семнадцатилетним мужчиной, а не отважным мальчишкой, что сделал мне предложение в саду алькасара.

— Я вас не узнала, — услышала я собственный голос.

— Похоже на то. — Улыбка его стала шире, приоткрыв слегка кривые зубы. — Но теперь, когда вы меня вспомнили, я вам нравлюсь?

— Да, — прошептала я. — Нравитесь.

Он снова сжал мои пальцы, словно пытаясь передать некую тайну, и на меня нахлынула волна сдерживаемых до этого чувств.

— Как и вы мне, моя Изабелла, — сказал он. — Вы очень мне нравитесь, очень.

Он улыбнулся:

— Соизволение на наш брак у меня. Мой отец и Каррильо получили его всего за день до моего отъезда из Арагона.

— Соизволение… да, конечно. Спасибо.

Я едва обращала внимание на окружающих, на тихий смех Инес и гордый взгляд Карденаса, словно он притащил сюда Фернандо на собственной спине. Все они казались лишь частью общего фона, на котором слышались их приглушенные голоса, словно журчание далекой реки.

Хотя на нас смотрели десятки глаз, мне чудилось, будто в зале нет никого, кроме нас с Фернандо, и оба мы сознавали, что не мыслим себе жизни друг без друга.

— Нас ждут, — сказал он, разрушая чары.

Кивнув, я высвободила пальцы из его руки. Мы вместе повернулись к залу, и все подняли кубки. Послышались здравицы и аплодисменты. Шум поднялся такой, что я пошатнулась и тут же ощутила на талии руку Фернандо.

И тогда я поняла, что, какое бы будущее ни было нам суждено, вместе с ним я готова к чему угодно.

В последующие четыре дня во дворце царило оживление. Повсюду разослали объявления о предстоящем бракосочетании, и со всей Кастилии прибыли лояльные нам гранды со свитами. Нам с Фернандо не удавалось найти времени, чтобы побыть наедине, ибо каждую минуту нас окружала публика, но я то и дело встречалась взглядом с женихом, который стоял в другом конце заполненного народом зала, и в такие мгновения мысль о том, что мы наконец нашли друг друга, согревала мне душу.

Накануне свадьбы мы с Инес лихорадочно трудились над моим платьем, делали последние стежки. Денег, как всегда, не хватало, и последние несколько дней мы не давали отдыха глазам и пальцам, готовя свадебный наряд.

Открылась дверь, и сперва мне показалось, будто я задремала от усталости и мне снится сон. На пороге стояла Беатрис, уперев руки в бока и широко улыбаясь. Я ошеломленно поднялась на ноги. Ее появления я никак не ожидала, тем более в столь поздний час. Зная, что ситуация в Сеговии крайне напряженная и Кабрера разрывается между постоянными требованиями Вильены и привычной преданностью своей придворной должности, я полагала, что Беатрис не станет рисковать положением мужа ради моей запретной свадьбы.

— Тебе не стоило приезжать, — прошептала я, обнимая ее. — Это слишком опасно.

— Ерунда, — усмехнулась она, высвобождаясь из моих объятий. — Можно подумать, Вильена и вся королевская стража смогли бы меня остановить! Я бы ни за что не пропустила такого события.

Щеки ее округлились и порозовели; несмотря на прежнюю обезоруживающую красоту, в ней появились новые черты. Замужество пошло ей на пользу.

— А ну-ка, дайте мне иглу, и я вам помогу, — сказала она, расстегивая плащ. — Инес, только взгляни на этот рукав! Неужели тебя не учили правильно скрывать швы?

Мы просидели всю ночь, смеясь и делясь секретами, словно в детстве. Месяцев разлуки словно как не бывало. Наконец я хлопнула ее по руке и призналась: