Ханна Мина - Парус и буря Страница 40

— Ну, не сердись, Абу Мухаммед, — как бы извиняясь за свою грубую шутку, сказал начальник порта, похлопывая его по плечу. — Таруси для всех нас как брат родной. А ты вроде отца. Мы уважаем и слушаем тебя. Но и ты не отворачивайся от других. Таруси — прекрасный моряк. Мы с тобой не спорим. Согласны. Однако и мы кое-что соображаем. Ты думаешь, вот эти нашивки на рукавах и погоны мне по наследству достались? Нет, ошибаешься, Абу Мухаммед! Сколько я кораблей спустил на воду. Сколько судов отправил из этого порта в дальние рейсы! Так что моя должность не от отца ко мне перешла… Конечно, неудобно расхваливать самого себя. Я и не собираюсь этого делать. Да и умалять заслуги Таруси не хочу… Риск, говорят, благородное дело. Кто из нас не рисковал? Я и сам не раз шел на опасные авантюры. Но какой нормальный человек решится выходить из порта в такую погоду? Тут я признаю свою вину. Мне надо было запретить ему это. Я начальник порта, и я отвечаю здесь за каждое судно и за каждый катер… Сколько раз я говорил Таруси: «Не вмешивайся не в свое дело!» И предупреждал, и просил его: «Не ставь меня в ложное положение! Не суй свой нос в дела порта!» Но для него мои слова что о стенку горох. Чуть не каждый день устраивает какой-нибудь скандал. То кто-то свой баркас не там поставил — он его разносит и ругает. То динамитом рыбу глушат — он угрожает рыбаков проучить. То какой-то капитан своих моряков оскорбил — он подбивает моряков к непослушанию. Мы все в порту уважаем Таруси и считаемся с ним. Но всему есть предел. Ведь не ему же одному принадлежит море. У него есть кофейня. Вот и занимался бы ею. А если у него много друзей среди моряков, так это еще не дает ему права вмешиваться в дела порта. В порту не может быть двух начальников. Начальник только один. Это я! — Он постучал при этом кулаком в грудь. — Я один! И мне в самом деле не следовало бы давать ему катер. Если уж так приспичило, то пусть плыл бы один. А при чем здесь моряки? Зачем им рисковать жизнью? Да и за катер кому придется отвечать? Опять же мне. Не с кого-нибудь, а с меня спросят.

Начальник порта долго еще разглагольствовал. Потоку его красноречия не было, казалось, конца. Поэтому моряки предпочли оставить его одного.

— Брызжет словами, как слюной, — заключил Халиль по поводу выслушанной ими длинной речи начальника, когда они уже возвращались из порта в кофейню.

— Говоришь, как слюной? Лучше бы меня собака бешеная искусала, чем вытирать его слюну, — отозвался Абу Мухаммед. — Был бы Таруси, он заставил бы его прикусить язык… Вы думаете, он о Таруси или о моряках печется? Он больше всего за свой катер беспокоится. Тьфу! — со злостью сплюнул Абу Мухаммед. — Прихвостень французский! Лизал им и руки и ноги, пока не добился своего поста. Прихвостень он и останется прихвостнем. Чего еще можно ждать от него!

— И что он так взъелся на Таруси? — спросил Халиль Абу Мухаммеда, когда они возвращались из порта. — А ты Таруси про это скажешь?

— Зачем! Чего доброго, Таруси его на тот свет отправит. И угодит из-за него в тюрьму.

— Да-а! — протянул Халиль. — Мне все-таки страшно за него, клянусь аллахом!

— За кого? — спросил Абу Мухаммед, внезапно остановившись.

— За Таруси.

— Нечего за него бояться, — возразил Абу Мухаммед, прибавляя шагу, — правда, сам я с ним ни разу в море не ходил, да только все говорят, что Таруси в море чувствует себя как дома. Никого и ничего не боится — ни черта, ни дьявола, ни бури, ни урагана.

— Послушай, Абу Мухаммед! А тебе не кажется, что Таруси покровительствует в море какая-нибудь русалка, которая влюбилась в него? — спросил Халиль, веривший в добрых и злых фей.

Абу Мухаммед посмотрел на него с подозрением: уж не разыгрывает ли его Халиль. Но Халиль, видно, спрашивал вполне серьезно, поэтому Абу Мухаммед ответил уклончиво:

— Все может быть…

— Это и хорошо, и плохо. Русалка любит до поры до времени. А потом и защекотать может до смерти.

— Неужто? — удивился Абу Мухаммед. — С чего же она такая кровожадная?

— С того, что не любит, когда люди раскрывают ее тайну. Того, кто знает, она и убивает.

— Избавь аллах Таруси от такой любовницы! А где же она живет?

— В море… Точно, где она прячется, никто не знает. Она ведь наполовину рыба, а наполовину женщина. Кое-кто из рыбаков ее даже видел.

— Ты в самом деле веришь, что она существует?

— А как же! И шторм наверняка ее рук дело.

— Не может быть! — усомнился Абу Мухаммед.

— Клянусь тебе! На Арваде все об этом знают. Русалки — они вроде морских невест. Когда одна из них выходит замуж за морского царя — поднимается на море шторм. Они его нарочно устраивают, прежде чем выйти на поверхность моря.

— Да ну? — искренне удивился Абу Мухаммед.

— Хочешь — верь, хочешь — нет. В море много всяких чудес бывает.

— Слышать-то я слышал об этих чудесах, но верить им не очень-то верю.

— Дело твое. А я вот верю. Мне один старый рыбак рассказывал, что он в молодости сам, своими глазами, видел русалку. И даже время с ней проводил!.. Я до сих пор помню его рассказ.

Абу Мухаммед хотя и не верил всем этим басням, но слушать их очень любил. Даже одни и те же по нескольку раз. Войдя в кофейню и плотно закрыв дверь, Абу Мухаммед с мольбой в голосе обратился к Халилю:

— Расскажи нам, голубчик Халиль, ту историю!

— Ладно, расскажу. Только дай сначала согреться чашечкой кофе.

Все придвинули стулья ближе к Халилю, уселись вокруг него кружком. Абу Мухаммед принес кофе. Халиль не спеша, с достоинством сделал несколько маленьких глотков. Поставил чашку на стол. Свернул сигарету. Закурил. Потом опять отхлебнул несколько глотков, будто не замечая приготовившихся слушать его моряков, и только после этого начал наконец свой рассказ.

— Ну, так вот! Известно ли тебе, — сказал он, обращаясь к Абу Мухаммеду, — что в море есть все, что и на суше: и горы, и реки, и долины. И живут там тоже люди. И правят ими вроде эмиров наших. Это ты знаешь?..

— Знаю, — простодушно ответил Абу Мухаммед, чтобы только не задерживать рассказчика.

Халиль сделал многозначительную паузу, словно раздумывая, стоит ли продолжать рассказ.

— Ну а раз ты знаешь, так незачем мне и рассказывать, — набивая себе цену, капризно сказал Халиль.

— Я же не говорю, что знаю всю эту историю. Я только слышал ее как-то от Таруси, — поспешил оправдаться Абу Мухаммед.

— Да тише ты, — зашикали на него со всех сторон моряки. — Слушай и не перебивай.

— Ладно, ладно, — сказал Абу Мухаммед, прислонив руку к губам, как бы заверяя, что будет молчать как рыба.

— Так вот, — продолжал Халиль, выждав, когда установилась полная тишина. — Жил царь морской во дворце. Стены этого дворца сделаны из кораллов, крыша — из яхонта, а в окнах везде не стекло, а янтарь. И жили вместе с царем в этом дворце морские царевны. Одна другой красивее и умнее. А смотрела за ними фея морская. Каждый вечер она рассказывала им всякие истории о море и о суше, которых она знала, наверное, больше даже, чем я. Наслушалась ее сказок младшая царевна и захотела сама подняться на поверхность моря и своими глазами повидать мир, о котором им столько рассказывала фея. Только царь, боясь за свою любимицу, никак не разрешал ей этого. Но когда она стала уже совершеннолетней, сжалилась над ней фея и отпустила ее погулять. Иди, говорит, погуляй. Поднимись на поверхность моря и выйди на берег. Сядь на скалу и любуйся, посмотри при лунном свете на море и корабли, на горы и долины, на небо и на звезды, на весь земной мир и природу.

Нарядилась царевна, украсила себя жемчугом, а к волосам своим цветок морской прикрепила. Поднялась она наверх, вышла на берег, села на молу. Долго сидела она там, зачарованная красотой моря при лунном свете. Так она и просидела бы неизвестно сколько, если бы не заметила вдали плывущий корабль. Настигла она его и захотела узнать, кто плывет на нем. Заглянула в окошко и увидела там много мужчин и среди них юношу лет четырнадцати, стройного, красивого, прекраснее самой луны. Перед ними танцевали рабыни. Так они веселились до поздней ночи. Потом погасили огонь, и все разошлись. Остался в каюте только молодой принц. При свете луны лицо его было еще красивее. Загляделась на него царевна, глаз не может оторвать. Плывет рядом с кораблем. А ее волнение передается морю.

Разыгрался тут шторм. Волны, одна выше другой, стали бить корабль, пока не перевернули его и он не пошел ко дну. Обрадовалась царевна: «Наконец-то он будет со мной». Но тут она вспомнила, что он человек и жить под водой не сможет. Задохнется без воздуха и умрет. Подхватила она юношу и, подняв над водой, вынесла на берег. Положила на песок и никак не может налюбоваться им. А когда взошло солнце, она увидела девушек, которые шли с песней по берегу. Спряталась морская царевна за скалу и стала наблюдать за земными девушками. Одна из них увидела на песке юношу, подошла к нему и стала его трясти. Юноша открыл глаза, улыбнулся и встал на ноги. Обнял девушку и направился с ней во дворец, что стоял недалеко на горе. Воспылала ревностью царевна морская. Вернулась она во дворец морского царя с раненым сердцем, места себе от ревности не находит.